Сиротка для Дракона. Голос Его Истинной (СИ) - Кофей Ева - Страница 5

Директор вдруг обнимает меня и целует в волосы.

Я вздрагиваю.

— Не обвиняю тебя, — говорит он, — это скорее совет.

— Тогда я тоже кое-что скажу, — бросаю на него колкий взгляд влажных глаз. — Вы весь такой мученик в белом пальто, который несмотря ни на что продолжает быть полезным, да? Но кому вообще пришло в голову допустить вас до такой должности? Из-за вашего приступа кто-то мог умереть. А Драгон-Холл — одно из самых важных мест в принципе. Смерть учеников не осталась бы незамеченной балансом энергий… Вы используете нас, чтобы держаться на плаву. Чтобы отвлекаться и жить дальше. Так вот, совет: найдите себе дело попроще. Вы не справляетесь.

Он вновь смеётся по-ангельски, а затем с улыбкой отвечает:

— Да, использую. Знаешь почему?

Отшатываюсь от него.

В красных глазах мелькает жуткий чёрный отблеск.

Только сейчас понимаю, что это не линзы.

— Все драконы хотят жить, Айрис. Любой ценой.

— Тогда зачем извиняться?

— Я беспокоился о тебе.

Совсем ничего не понимаю! То под руку говорит что-то о моём состоянии, когда мне и так плохо. То признаётся, что действительно сосёт из Драгон-Холла силы, забирая куда больше, чем отдавая взамен. То извиняется, то беспокоится!

— Браслет, что я подарил тебе, — указывает на цепочку, свисающую с запястья, — наша фамильная реликвия. Я как старший сын своей ветви, как единственный сын, дарил его же своей истинной. Благодаря ему дракон может где угодно найти свою истинную. Это не спасло её, но всё же. Теперь Квент — старший наследник, я должен был отдать его ему.

— Но подарили… мне?

— Ему кажется, что ты — его истинная. И он нашёл тебя. Быть может, древнее серебро понимает больше.

— Или он логично проверил первым делом квартиру пропавшей учительницы. Или увидел энергетические потоки, как и положено дракону без всяких побрякушек.

— Всё может быть.

— А если я не его истинная? Зачем отдавать было такую вещь?

Директор передёргивает плечом.

— Захотелось. Потом забрал бы.

Вот ведь… Пока я думаю, чем бы его придушить, он закашливается, а на тумбочке начинает звонить телефон. Я вижу высвечивающееся на дисплее фото. В этот миг меня словно ведром холодной воды окатывают.

Красивый, но уже немолодой мужчина с острыми чертами лица.

Дракон…

Дракон, что убил моих родителей?

Я помню это лицо.

— Это отец Квента, — отмахивается директор, — потом перезвоню.

Нет сил ненавидеть.Выхожу из палаты директора я словно в тумане. Квентин ни о чём не спрашивает, потому что не хочет, чтобы остальные узнали, что я могу говорить. У ребят (включая историка) оказываются кое-какие дела, они приглашают нас покататься вместе по городу прежде чем возвращаться в Драгон-Холл.

— Там теперь ещё экраны на сидушках сзади, можно выбрать какой-нибудь фильм. Вообще мы ужасы смотрели. «Визг» или как там его... Что-то такое. Но ты, наверное, не хочешь сейчас такое, — Манфрик чешет затылок. — Можем что-то девчачье посмотреть.

— Она поедет со мной, — отрезает Квент.

Но мелкий присвистывает.

— Эй, а ты у неё вообще спросил? Айрис, всё в порядке? Думаешь, — переводит взгляд с меня на Квентина, — если спас, так теперь всё? И что она тебе ответить не может, потому что немая?

— Ого, ну ты даёшь, Мэн, — хлопает его по плечу Тетта.

— Вообще-то, — отвечаю, прочистив горло, — я могу говорить.

И широко улыбнувшись и помахав всем рукой, иду к машине дракона.

— Увидимся в школе!

Одноклассники тут же возбуждаются и начинают галдеть, поэтому мы с Квентом спешим как можно скорее оказаться за тонированным и бронированным стеклом.

— Что сказал Седрик?

Передёргиваю плечом.

— Извинился.

Мне всё ещё жутко думать о том, что отец мальчика, который мне нравится, убил моих родителей. Что моих родителей убил мэр нашего города...

Но, может быть, это какая-то ошибка?

Это было так давно, я была ребёнком, а драконы все на одно лицо...

Мне обязательно нужно всё выяснить. Но не прямо сейчас. Не хочу переносить свою ненависть на Квентина. Не хочу никого обижать зря.

А ещё я боюсь вновь впасть в то состояние, которые было со мной, после аварии...

Но в горле стоит ком, сердце бьётся судорожно, страх заседает в теле и не собирается уходить.

Квент пытается обнять меня, но на этот раз я его отталкиваю.

Он заезжает домой, чтобы забрать черноусого малыша.

Тот рычит, фырчит и даже мяукает. А ещё вылизывает Квентину лицо.

— Я всё ещё жду, когда ты назовёшь её.

— Девочка?

— Ага.

Он сверлит меня взглядом разных глаз. Как будто хочет сожрать. Как будто только так у него может получиться меня понять.

Я улыбаюсь, запуская руку в плотную чёрную шерсть огромной, но маленькой кошке.

— Немезида.

Он на удивление кивает.

— Хорошо, мне нравится.

Дорога занимает несколько часов. Несколько часов беспокойного сна. Квентин провожает меня до комнаты. Мы прощаемся. Но когда я выхожу в коридор, чтобы зайти в душевую, обнаруживаю его на подоконнике.

— Не обращай на меня внимание.

Он не пытается заговорить, не пытается убедить меня, что я должна впустить его к себе. Просто сидит здесь, рядом с витражом, будто то, что  дверь моей комнаты совсем близко — сущая случайность.

Не хочет пускать Радиона?

Может быть, и к лучшему.

Мне нужно отдохнуть.

Принимаю душ, вновь прохожу мимо дракона, бросаю на него усталый взгляд, прежде чем закрыть дверь и валюсь на кровать.

Когда открываю глаза в следующий раз, за окном темно, а в дверь стучат.

Примечание автора:

Немезида — в древнегреческой мифологии крылатая богиня возмездия, карающая за нарушение общественных и нравственных порядков.

Первая мысль — это имя. Очевидное, зудящее в венах, набившее оскомину, назойливое имя. Радион.

Почему-то мне кажется, что он способен объяснить, что здесь происходит. Дать хоть какой-нибудь ответ, чёрт возьми.

Сонная, с ртом-пустыней, нудящей головной болью, распахиваю дверь и отшатываюсь от удивления.

— С днём рождения те-бя, — хрипловато и дурновато, но очень тепло напевает… Квент. Его глаза поблёскивают в темноте. Янтарный и голубой, словно топаз. Драгоценные камни в глазницах крылатого чудовища. — С днём рождения те-бя…

Голос шуршит подобно осенней листве.

Квент обаятельно улыбается.

На нём чёрные джинсы и белая футболка. В руках поднос с огромным тортом. В розовом креме несколько дурацких свечек. Чёрных, маленьких, как будто в чернила макнули то, что должно быть радужным и обязательно на какой-нибудь детской вечеринке.

— Что, — тупо выпадает недовопрос.

— Я с трудом убедил этих гиперактивных придурков не вваливаться к тебе толпой. Подумал, что ты не оценишь.

Выгибаю бровь.

Что в таких случаях говорят?

Типа… «спасибо»? Или «какого хрена»?

— Они же… сейчас… — произношу с трудом, часто моргая и снова отступая на шаг, — расплавя… распла… короче…

— Да, — он спешит прервать меня. — Поэтому тебе нужно как можно скорее загадать желание.

Прочищаю горло, едва не падая. Почему-то.

— Желание.

— Ну да. Послушай, я знаю, ты, наверное, не любишь всё такое. И не должна поощрять нас, но… Ты только загадай желание. И я могу оставить тебя в покое. Тебе нужно отдыхать.

Я не совсем понимаю, о чём он говорит.

Но знаю одно — едва ли я уже сумею уснуть.

Подхожу ближе. Квентина как будто мелко потряхивает. Словно на грани зрения. На грани реальности. Он не сводит с меня тяжёлого взгляда. Цепкого и проникновенного. Будто видит нечто большее. Ну, не только растрёпанную худую девицу сомнительную в… да, наверное, во всём.

— Я просто подумал, что… — звучит осторожно. — Это твой день рождения. Несправедливо не получить даже куска торта и не загадать желание. Пожалуйста.