Болотник 4 (СИ) - Панченко Андрей Алексеевич - Страница 9

Находясь почти без сознания, я тем не менее уловил главное из разговоров моих спасителей — я мать его в прошлом! Закинула всё же меня эта гребанная машина к предкам! И судя по всему, я сейчас где-то в районе тридцатых-сороковых годов, период становления и развития Советского государства. Но самое главное, это период репрессий, период, когда человеческая жизнь стоила не дороже куска бумаги, на котором написан донос или приговор.

Я застонал от бессилия, что-либо изменить прямо сейчас. Как же не вовремя меня эта болячка свалила! Сейчас бы развернуться, да снова к порталу рвануть, а я валяюсь без сил… С этими мыслями я снова провалился в беспамятство.

— Очухался? — знакомый голос фельдшера, было первое, что я услышал, когда в очередной раз смог открыть глаза. Над головой святило солнце, а состояние моё было гораздо лучше, чем прежде. Я был всё ещё сильно болен. Меня трясла сильная лихорадка и почему-то опухли лицо, ноги и руки. Но сознание было абсолютно ясным, а спать и закрывать глаза мне категорически не хотелось.

Когда я был в забытье, мне все время грезились какие-то кошмары. Я куда-то бежал, меня кто-то преследовал, а я не мог оторваться от невидимого чудовища. Мне казалось, что деревья вокруг меня, кружатся и движутся с ужасающей быстротой, вот-вот и они сомкнуться, раздавив меня своей тяжестью. В ужасе я метался и кричал, пытаясь проснуться, но как бы я не старался, у меня это не получалось. Возвращаться в этот кошмар категорически не хотелось Смутно я чувствовал у себя на голове холодную воду. Кто-то пытался сбить мне температуру народными методами.

Сколько продолжалось такое состояние, не знаю. Когда я пришел в себя, то увидел, что рядом со мной сидит мужик, неопределенного возраста с густой бородой. В этом неряшливо одетом человеке, я опознал любителя лука. Одет мужик был довольно странно, сапоги, галифе, пиджак, перетянутый веревкой, а на голове у него красовался черный картуз. Рядом больше не было ни души, только горел небольшой костерок, на котором стоял закопченный котелок исходящий паром. Мужик курил самую настоящую самокрутку и с интересом смотрел на меня.

— Где я? — задал я первый вопрос.

— Где ты? А сам то, как думаешь мил человек? В тайге ты. Где же тебе ещё то быть? Вчера мы тебя нашли, думали ноги протянешь, а ты вона, очухался почти. Ты в бреду почти двенадцать часов провалялся.

Я попросил пить. Фельдшер без вопросов снял с огня котелок и плеснув из него в металлическую, помятую кружку, подал мне отвар какой-то травы противного непонятного вкуса.

— Не кривись. Пей давай и как можно больше. Этот отвар поможет от лихорадки. Там листья смородины, клюква, березовые почки, ромашка, череда и кора ивы. Пропотеешь, и с потом вся хворь выйдет.

— Спасибо — несмотря на то, что отвар был обжигающе горячим и противным на вкус, я выпил все до последней капли, пить мне хотелось ужасно.

— На здоровьечко. Я тебя быстро на ноги поставлю, если сразу богу душу не отдал — уверенно сообщил мне фельдшер, меняя мокрую тряпку на моей голове.

— Бога же нет? — не удержался я от подколки. Еще недавно, этот товарищ с пеной у рта орал на своего командира, попрекая его тем, чем сейчас сам грешит.

— Ага, я вот тоже самое всё время Филипу говорю, а он ирод, все никак отвыкнуть не может от словечек своих. Я, наверное, от него и нахватался, вот тебе крест, правду говорю — хитро улыбается Макаров — значит не спал вчера? Слышал наш разговор?

— Частично — не стал отнекиваться я.

— Хорошо, меньше вопросов будет. Ты не обращай внимание, мы с Филипом постоянно так лаемся, по-дружески, двадцать лет почитай друг друга знаем.

— А где все? Вас же много было — задаю я очередной вопрос. Лагерь абсолютно пуст, кроме меня и Макарова, никого нет.

— С утра по следам твоим пошли, может удастся хунхузов нагнать. А я с тобой остался. Будем тут возвращения отряда ждать.

— Не догонят они их — уверенно говорю я. Ещё бы мне быть не уверенным, я ведь точно знаю, что никаких китайцев не было, в бреду я принял за них бойцов подобравшего меня отряда — я почти двенадцать дней, то по реке, то по болоту уходил.

— Тфу бля! Говорил же Филипке — дождись, когда очнётся, а он ни в какую, говорит нельзя время терять. — досадливо сплюнул фельдшер — ну и вот как теперь быть? Он же упертый, будет искать пока ноги не сотрёт до самой жопы!

— До болота дойдёт и повернёт назад, там не пройти — уверенно говорю я.

— А ты значит прошёл? — сощурив один глаз, смотрит на меня Макаров.

— А у меня выбора не было.

— Ну-ну. А расскажи-ка мне мил человек, кто ты такой? Документов у тебя с собой не было. Да и одет ты больно странно. Компас опять же с часами у тебя есть. Ты случаем не шпиён?

— Ага, часы с красной звездой внутри, командирские называются, а компас что, только у шпиёнов может быть? Советские люди им пользоваться не умеют? — ехидно спросил я — одежда эта, в Москве пошита, и называется противоэнцефалитный костюм. Ну а я геолог дружище.

— Ишь ты, геолог! — уважительно воскликнул Макаров — а мы думали ты из агитационного или продотряда какой то. А сказал что уполномоченный...

— Так и есть. С Москвы нас прислали, я и есть уполномоченный от Всесоюзного геологоразведочного объединения (ВГРО) «Союз-геологоразведка» Наркомата тяжёлой промышленности СССР. — историю геологоразведочной отрасли я вполне себе хорошо знаю, а в остальном точно запутаться могу, поэтому вариантов у меня особых нет. Побуду пока геологом, а потом, если получится, убегу на болото. Долго я тут точно не пробуду, мне выбираться надо, жена дома ждёт.

— Ну тогда понятно, жаль что с вами так вышло. Тут шалили хунхузы раньше, только вот давно их видно не было. Кто же знал, что их всех ещё не добили? А я чего за часы зацепился то, интересные они у тебя и дату показывают, и год. Красивые! Ясно теперь, что в Москве делали, только не правильно они год показывают — 1975 год у тебя там.

— Может ударил где, да сбилась дата — напрягшись сказал я — да и не заводил я их давно. Надо просто поправить. Подскажи какое число сейчас? А то я вообще во времени потерялся.

— Не мудрено — закивал головой фельдшер — помогало тебя изрядно. А сейчас 8 июля 1937 года.

Лихорадка постепенно проходит, хотя температура ещё высокая, Макаров постоянно пичкает меня какими-то порошками и отварами. Может он и ветеринар, но и с людьми он отлично справляется. Да и почему нет? Человек та ещё скотина, похлеще всяких там крупнорогатых. На сколько я понял из разговора с ним, к отряду, который сейчас ушёл гонять воображаемых хунхузов, он имеет опосредованное отношение. За неимением санинструктора в отряде, его прикрепили к нему в качестве привлеченного специалиста. Основной же отряд состоит из бойцов рабоче-крестьянской красной армии и командует им целый майор. В отряд входит два взвода бойцов, отряд кавалеристов из десяти человек, обоз. В качестве представителя от властей, с отрядом идет и лейтенанта НКВД. По словам Макарова, обоз и часть бойцов, под руководством лейтенанта, пришлось несколько дней назад оставить во временном лагере, так как тайга всё больше и больше превращалась в непроходимые джунгли. Небольшая же часть отряда, во главе с командиром отправилась на поиски поселения.

Задача отряда — найти затерянную в тайге деревеньку староверов и относящиеся к ней хутора. Разагитировать крестьян и принудить к созданию колхоза или переселить в более развитые и густонаселенные сёла нашего района.

Первоначально, несколько лет назад, первую из крупных деревень старообрядцев уже принуждали к коллективизации, часть населения заставили сдать свой скот и земельные наделы, кулаков арестовали и выселили, только вот это не помогло. Деревенька опустела довольно быстро, а староверы подались от такой жизни в глухую тайгу. И конечно районные начальники не могли оставить такой плевок в лицо советской власти без ответа, направив карательные экспедиции для поиска беглецов. Эта уже четвёртая по счету, и самая крупная. Первые три результата не дали, а посланные по одиночке представители, вначале ОГПУ, потом НКВД или местных властей, почти все бесследно пропали в глухой тайге.