Новая Инквизиция 3 (СИ) - Злобин Михаил - Страница 23

И если последняя сразу же позеленела и, зажав ладонью рот, свалила, не зайдя даже за порог, то ее руководитель оказался менее брезгливым. Он с охреневшим видом вошел в уборную, блуждая до глубины души потрясенным взором по натекшим на полу багровым лужам и кровавым отпечаткам подошв. Запрокинул голову, рассматривая разлетевшиеся по стенам и невысокому потолку алые брызги. Даже вид двух тел с разбитыми в месиво лицами парнем был воспринят весьма стойко для простого обывателя. Но стоило только управляющему сфокусироваться на мне…

Молодой человек сиплой скороговоркой выдохнул какую-то длинную тираду, в которой угадывались лишь смутно узнаваемые конструкции матерных выражений, и трусливо дернул назад. Правда, в процессе своего маневра он запнулся об обломки двери и упал, но едва ли это его замедлило. Несмотря на то, что оставшуюся часть маршрута ему пришлось проделывать на четвереньках, парень как-то умудрился не только сохранить стартовую скорость, но и превзойти ее. Если где-то в мире существуют соревнования по бегу на четырех костях, то я определенно сейчас видел чемпиона…

Не понимая, что происходит, я перешагнул через бессознательного инфестата и его упокоенную куклу, чтобы подойти к зеркалу. Эвелина, завидев как я приближаюсь, судорожно вдохнула и вжалась в косяк, но из уборной так и не выбежала.

Я с подозрением глянул сначала на нее, а потом уже на свое отражение. И должен признаться, все вопросы у меня отпали. Повстречай такого красавчика, я бы и сам кирпичей отложил прямо в портки. Нет, у меня, конечно же, не выросли вампирские клыки и не вытянулась морда, как у упыря. Однако видеть подобное выражение на собственном перепачканном кровью лице оказалось поистине необычно и стрёмно. Прилипшая намертво к моим губам улыбка одержимого маньяка могла ввергнуть в замешательство кого угодно, даже коллег-инквизиторов. А уж глаза… мать твою, жуть какая!

В первые несколько секунд мне не верилось, что я смотрю на самого себя. Слишком уж по-звериному жестоким и чужим выглядело мое лицо. Садистский оскал и темные провалы глаз, в глубине которых свирепствовал черный огонь, отражающий мое алчущее человеческих страданий нутро, вызывали единственное желание. Желание отвернуться и зажмуриться, лишь бы только это неисправимо злобное нечто исчезло.

Не в силах отвести взора от пугающе-гротескной маски, в которую превратилась моя физиономия, я нашарил рычаг смесителя и открыл кран на полную. Сунув обе руки под ледяную струю, я ожесточенно принялся тереть ладонями лицо, пытаясь смыть с него отпечаток этой мерзости. Прозрачная вода мешалась с красным и бледно-розовыми брызгами разлеталась по всей раковине, напитавшиеся кровью рукава потяжелели еще больше, а я все не останавливался.

Когда от холода уже заломило пальцы, я разогнулся и оценил, насколько мне помогли гигиенические процедуры. Невменяемая улыбка изверга теперь отчетливо померкла, но вот темное пламя из взгляда никуда не делось. Возможно даже разгорелось сильнее…

— Жвачка есть? — порывисто развернулся я к Эвелине, предварительно охлопав себя по пустым карманам и поняв, что «якориться» мне нечем.

— В-в-вроде был-ла… — промямлила Носова и без понуканий полезла искать.

К счастью, требуемое ей удалось найти довольно быстро. Дрожащими руками лейтенант протянула мне стильную матово-черную картонную коробочку, в которой лежали завернутые в мягкую фольгированную бумагу длинные пластинки. И жвачка, слава богу, оказалась мятная. Пусть и не ядрёно-перечная, как я люблю, а какая-то сладковатая, но в нынешних обстоятельствах выбирать не приходилось.

Набив полный рот, я усиленно заработал челюстями, замешивая из нескольких пластинок один большой комок. Вот только вместо желанного ледяного торнадо, гвоздями пронзающего нёбо и основание черепа, пришло лишь какое-то жалкое подобие едва свежего сквознячка, приправленного сладостью. Однако, судя по тому, как облегченно выдохнула моя помощница, прогресс был, что называется, налицо.

— Иди в зал, — распорядился я, — никого не впускай и вызови наших. А я пока постерегу задержанного.

Эвелина исполнительно кивнула и, как мне показалась, с превеликим облегчением покинула залитую кровью уборную. Ну а я вернулся к пребывающему в глубокой отключке инфестату, который после столкновения с полом растерял свои зубы. Скинув с него стремительно деревенеющий без некроэфирной подпитки труп, я вдруг обратил внимание, на практически портретное сходство этой парочки. Оно проступало даже сквозь багряную мешанину, в которую превратились их морды после знакомства со мной. Уж не близнецы ли они часом? Впрочем, какая мне разница? Пусть «Черные кокарды» подробности их семейных взаимоотношений выпытывают.

Воззвав к обитающей во мне темной сущности, я сформировал туманные отростки, которыми по уже отработанной схеме потянулся к разбитой физиономии задержанного. Стресс стрессом, а этого прыткого гаденыша лучше опустошить до конца. А то мало ли, что он еще вытворить задумает рядом с покойником.

Чужой некроэфир потек в меня буйным потоком, и в моем воображении возникла картина, как непроглядно-темная тень жадно напитывается дармовой энергией. Набрасывается на нее словно оголодавшая кошка на ведро сметаны, и жрет, жрет, жрет. То ли это мое подсознание таким образом олицетворяло дар, носителем которого я был, то ли он сам учился со мной общаться, не знаю. Однако подобные визуализации, порожденные играми разума, заметно помогали мне взаимодействовать с внутренней тьмой.

В какой-то момент, когда я не заполнил свой пустующий резерв и на пятидесятую часть, поток некроэфира стал истончаться, но пока еще не иссякал окончательно. С каким-то потаенным сожалением подумалось, что мне досталась не такая уж и жирная добыча. И робкое возражение здравого смысла, дескать: «Куда тебе столько?» оказалось напрочь заглушено злобным рыком черной тени, которая хотела только хапать и напиваться энергией смерти.

Увлеченный этим необычным внутренним противостоянием, я даже не сразу заметил, что инфестат очухался и начал хило сопротивляться. Его потуги никак не сказались на мне, а потому я беспрепятственно продолжал вытягивать из преступника некроэфир, безжалостно отнимая последние капли.

— Пр… прошу, не забирай все! — удивительно разборчиво для его расквашенной морды попросил некромант. — Оставь… оставь мне немного. Для брата. Ему нужно... Умоляю…

Избитый прервался на секунду и попытался приподняться, но я жестко придавил его коленом, пресекая опасные шевеления.

— Слава… где он? — прохрипел инфестат. — Я не чувствую его…

— Отмучался твой Слава, — неохотно поделился я с задержанным. — Рядом лежит.

Вяло брыкающийся мужчина подо мной обмяк и прикрыл веки, будто потерял сознание, но моя недоразвитая эмпатия ощущала бушующее в его душе горе. Вскоре грудь некроманта дернулась от судорожного всхлипа, а запруду век прорвал настоящий поток слез.

— Слава-а-а… Славик… — хрипел мужчина, захлебываясь в собственной крови и рыданиях. — Прости-и-и…

Чужая скорбь мрачным хороводом закрутилась вокруг меня, будоража мой темный дар. Но я держал его в стальной клетке собственной воли, ожесточенно пережевывая мятный комок жвачки, и непреклонно продолжал тянуть из инфестата некроэфир. Враг не дождется от меня ни сострадания, ни жалости. Никогда.

Изюм притаился в собственноручно оборудованной снайперской лежке и с почтенного расстояния следил через оптику прицела за действиями группы вооруженных людей. Поляки все же сумели соблазнить его посулами золотых гор, если он проведет для их специалистов вояж по римским катакомбам. И Виноградов не был бы самим собой, если б не выгрыз себе зубами солидный аванс, достаточный для оплаты лечения внука погибшего много лет назад сослуживца.

А вот как раз и парочка ученых спрыгнула с брони. Даже будучи укутанными в полноценные боевые скафандры, похожие на американские «Крисалисы», они слишком явно выделялись на фоне остальных солдат. Если польские силовики носили свою экипировку как вторую кожу, то эти двое неуклюже переваливались и ковыляли, уподобляясь хромым коровам. Отсутствие у них привычки таскать на плечах несколько десятков килограмм тяжелого облачения было заметно за версту. А довершали образ хронических салабонов болтающиеся под самой жопой рюкзаки, расхлябанные подсумки и судорожно стиснутые ладони на цевьях винтовок. Ну сразу видно, что не вояки.