Нетуристический Нижний (СИ) - Курилкин Матвей Геннадьевич - Страница 24

— Он ещё сказал, что может забрать у меня способность к переходу, — напомнил Птицын. Вот этот момент его на самом деле беспокоил. То, чем его хотели купить, парень воспринял как угрозу.

Алиса немного подумала, глядя в небо:

— Я не знаю, что сказать, — подытожила девушка, — Я ведь даже не знала, что проход закрылся не сам собой, а стараниями клана серых. Может, и дар твой забрать смогут. Хотя я о таком никогда не слышала. Это ведь не инструмент, это часть твоей души. Проводник — это ты и есть. Чтобы перестать быть проводником, тебе нужно перестать быть собой или перестать быть. Не знаю, Валерий. Но предлагаю пока держаться от них подальше. Давай уйдём отсюда. На той стороне эти места как раз их территория, они здесь особенно сильны.

«А ещё нам надо, чтобы все остальные знали, что возможность перехода появилась, — подумал Птицын. — Эти недотыкомки как раз этого и боятся — вот и нужно им это устроить. Полагаю, их тогда быстренько укоротят, не до меня станет».

— Знаешь, сдаётся мне, долго отсиживаться здесь нам не выгодно, — подытожил Птицын. — В связи с новыми обстоятельствами. Придётся шевелиться быстрее. Пойдём. Раз я теперь свободен, займёмся нашими делами.

— Согласна. Только давай пока повременим со свадьбой, княже? — уточнила вдруг Алиса. Птицын закашлялся.

— Да я это для отмазки сказал, — смущённо пояснил парень. — Просто ляпнул первое, что в голову пришло!

Алиса состроила на мордашке какое-то непонятное выражение лица и промолчала. Не ясно было даже, рада она такому ответу или разочарована. Уточнить Валерка не успел. Они как раз спустились в переход возле Гордеевского универмага. Ну, как переход — длиннющий тоннель, проходящий под всеми железнодорожными путями, а потом ещё и под автомобильной дорогой, с выходами на платформы… Не сильно загруженный в рабочее время. Пустоватый, откровенно говоря. Алиса зябко поёжилась и встала поближе к парню. «Клаустрофобия у неё, что ли?» — недоумевал Валерка. Видно было, что девушке не по себе. Они прошли мимо выхода на платформы и уже приближались к ответвлению на метро. Впереди показалась компашка из цыганки и трёх детишек, расположившихся на картонке. Птицын обычно старался побыстрее прошмыгнуть мимо таких нищих. Не потому что опасался цыганского гипноза, просто брезговал. Визгливые, вечно грязные дети, замотанные в какие-то невнятные пёстрые тряпки женщины, просительно-требовательные интонации… Знакомые, кто поувереннее в себе, обычно слали их матом или и вовсе бросались проклятиями, которых цыганки боятся, но не Валерка. Не привык он крыть матом людей, даже таких, а молчание они воспринимают за слабость. Ладно, если ещё народу вокруг полно — тогда эти нищенки сильно не цепляются, переключаются на другую жертву. Не то чтобы он их боялся, просто было неприятно. Одно слово — брезговал.

Валерка сделал морду кирпичом, упёр взгляд в бесконечность и ускорил шаг. Иногда помогало, но не сейчас. Стоило им с Алисой приблизиться, и навстречу с протянутой рукой побежали детки, следом за ними поднялась мамаша.

— Помоги, молодой-красивый, деткам кушать нечего! — издалека начала цыганка. — Дай сколько не жалко на хлебушек!

Птицын, стиснув зубы, ещё ускорил шаг, но в этот раз цыгане как с цепи сорвались. Дети бросались под ноги, цыганка начала хватать за руки и уже практически визжала. Откуда ни возьмись появились ещё три со своими выводками, и тоже присоединились к осаде.

— Дай, ну дай… тебе не надо всё равно, молодой-красивый. Тебе жалко? Ты ведь можешь отдать, сам отдать, добровольно. А я тебе жизнь счастливую нагадаю…

— Да пошли вы к чертям, сволочи! — Птицын отпихнул детёныша, тот свалился под ноги своим братьям, визг поднялся и вовсе до небес. Цыганки, будто того и дожидались, перешли от просьб к угрозам:

— Убилиии! Зашибли ребятёнка! Полиция! Фашист, будь ты проклят! Отдай нам то, что тебе не надо, или до седьмого колена проклянём!

— Да будьте вы сами прокляты! — рявкнул Птицын, и уже не стесняясь, начал раздавать цыганкам пощёчины. Одной рукой, потому что Алиса по-прежнему мёртвой хваткой держалась за вторую. Ещё и шаг замедлила. Мельком оглянувшись Валерка увидел пустые глаза девушки — кто-то уже сорвал с неё шапку, рыжие ушки торчали на всеобщем обозрении, но девушка не обращала внимания, как и цыганки.

— Прочь, твари! Птицын почувствовал, что двигаться толком не может — их уже обступили так, что пройти было нельзя. Сунул руку в карман, ухватил железку, которую подобрал у упырей. Пользуясь импровизированным кастетом расчистил дорогу — наконец-то цыганки хоть как-то отреагировали на его удары. Детишек отгонял пинками, окончательно наплевав на собственные моральные принципы. Каждый удар сопровождал площадной бранью, и, как ни странно, это действовало. Битьё в сочетании с матом будто лишали цыганок боевого духа. Они всё ещё вопили и крутились вокруг, но уже не напирали. Да и выглядели как-то растерянно, будто сами не понимали, из-за чего устроили этот балаган. Алиса, к слову, тоже зашевелилась гораздо активнее, теперь её не приходилось тащить за руку.

Парочка, наконец, добралась до выхода наверх, цыганки туда за ними не последовали. Отбежав для верности к остановке, Птицын плюхнулся на скамейку, облегчённо выдохнул.

— И чего это было? — недоумённо спросил сам себя Валерка. Риторический вопрос, на самом деле, он уже и сам догадался. Опять недотыкомки гадят. Алиса, видимо, восприняла вопрос на свой счёт, принялась оправдываться.

— Прости, Валера, я ничего не могла с этим сделать. Их чары… они опутывают, вяжут по рукам и ногам, да так незаметно, что когда поймёшь, уже и сопротивляться нельзя! Я едва ноги могла переставлять!

— Странно, — удивился Птицын. — Я ничего такого не почувствовал.

— На тебя всякие зачарования плохо действуют, я же говорила. Видимо и недотыкомки с тобой ничего сделать не могут, хотя они не совсем зачаровывают.

Валерка вопросительно поднял бровь. Интересно же, что тогда они делают?

— Да я уже говорила. Они черпают силу из чувств. Особенно плохих. А злость, раздражение, страх — это ведь плохие чувств. Вот они меня на этом и поймали. Я ужасно не люблю попрошаек. Нет, я понимаю, что бывают больные, немощные, старые, которым иначе не выжить. Только их ведь мало совсем, и уж недотыкомки точно к таким не относятся. Вот они мне все эти чувства и погасили. Сожрали. Ничего не осталось, мне просто всё равно было. И ведь понимаю, что нужно встряхнуться, нужно драться… но мне всё равно. Хорошо, что на тебя это не действует!

Краем глаза Валерка заметил неторопливо нацелившихся на остановку полицейских. Стражи порядка смотрели на Птицына и Алису, но двигались как-то неуверенно. Как будто не совсем понимали, зачем им эта парочка понадобилась.

— Знаешь, пойдём отсюда, — поднялся Валерка. — И направился в противоположную от полицейских сторону.

— Это стражники, да? — тихонько спросила девушка.

— Угу. От них так просто, как от цыган, не отобьёшься. И мне не понравилось, как они на нас смотрит!

— Они и сейчас за нами идут, — сообщила девушка. Её правое ушко было чуть развёрнуто, так что лисице даже оглядываться было не нужно, чтобы знать, где находится полицейский.

Птицын очень хотел побежать, но вместо этого даже чуть замедлил шаг.

— Валера, нам лучше уйти с территории недотыкомок. Здесь они от нас не отстанут, — сообщила очевидное девушка, и рванула через дорогу. В неположенном месте. Мысленно чертыхнувшись, Птицын побежал следом, чуть не попав под машину, а сзади слышалось уверенное: «Молодые люди, подождите!» Теперь полицейским не нужно было гадать, что такого подозрительного они увидели в парочке молодых людей. Ну, кроме лисьих ушек у девчонки. Раз убегают — значит, точно с ними что-то не так.

«Нарушитель» останавливаться даже не думал, только ускорился. «Вот зараза! И не отстаёт ведь!» Если бы полицейские действовали не под внушением, они давно оставили бы странную парочку в покое. Да и не заинтересовались бы ими. Но теперь они не только не отставали, но и что-то бормотали в рацию. Явно подкрепление зовут!