Китайцы. Моя страна и мой народ - Юйтан Линь - Страница 48

Как социальный регулятор семейная система последовательна. Согласно ее канонам, страна добрых братьев и друзей, разумеется, хорошая страна. Однако, с точки зрения современного человека, конфуцианство в социальных отношениях упустило из виду, что каждый человек в отношении незнакомца тоже несет социальные обязательства. Беды от такого упущения велики. Принципы поведения «доброго самаритянина» не были известны китайцам и никогда ими не практиковались. Теоретически такое поведение оправдывается «принципом взаимности». Конфуций так говорил о совершенном муже: «Хочешь добиться успеха, помоги другим добиться успеха; хочешь стоять на ногах, помоги другому стать на ноги». Однако равноправные отношения с «другими» не входили в число пяти основных видов взаимоотношений и не имели такого четкого определения. Семья и ее друзья стали крепостью, обнесенной стеной, именно в рамках семьи осуществляется самое масштабное коммунистическое сотрудничество и взаимопомощь — при холодном безразличии и даже противлении внешнему миру. В результате, как видим, семья стала крепостью и внутри ее стен любая чужая вещь становится общей законной добычей.

Фактически любая китайская семья — это коммунистическая ячейка, в которой принцип «от каждого по способностям, каждому по потребностям» лежит в основе всех поступков. Взаимопомощь, обусловленная как родственными чувствами, так и требованиями семейной чести, распространена весьма широко. Порой старший брат отправляется за тысячи километров, через океан, чтобы помочь обанкротившемуся младшему брату восстановить деловую репутацию. Член семьи, добившийся положения успешного бизнесмена, обычно берет на себя если не все, то большую часть расходов семьи. Некто платит за обучение племянников в школе, это дело обычное и никому не ставится в заслугу. Человек, добившийся успеха, если это чиновник, нередко лучшие посты предоставит своим родственникам. Если на тот момент не будет подходящей должности, он придумает для них синекуру. Такая семейственность всегда процветала, а в условиях экономических трудностей стала непреодолимым препятствием на пути любого прогресса, любых политических реформ. И не политические реформы подрывают непотизм, а непотизм парализует реформы. В итоге не раз повторявшиеся попытки реформ — и с самыми лучшими намерениями — остаются безуспешными.

Если рассматривать эту проблему с некоторой снисходительностью, то семейственность ничуть не хуже фаворитизма всех сортов. Министр устраивает в министерство не только своих племянников, но и племянников других высоких чинов, учитывая при этом, что у чужих племянников на руках рекомендательные письма от еще более высоких сановников. Куда же он может их пристроить, разве что изобрести новые синекуры или присвоить этим протеже звания номинальных «советников». Давление экономических трудностей и фактора избытка рабочей силы настолько мощно, в Китае так много образованных молодых людей, умеющих сочинять статьи и книжки (но не умеющих починить карбюратор или радиоприемник), что при создании каждой новой общественной структуры, при каждом новом назначении на начальство обрушивается поток рекомендательных писем. И естественно, благотворительность начинается с собственной семьи. Традиционная китайская семья содержит своих безработных, а затем помогает им найти хоть какую-нибудь работу. Такая помощь со стороны семьи лучше обычной благотворительности, она позволяет невезучим людям сохранить чувство независимости. Получив такую помощь, члены семьи, в свою очередь, помогут другим домочадцам.

Кроме того, министр, который украл у государства 500 тысяч или 10 миллионов американских долларов, чтобы кормить семью или даже три-четыре поколения потомков, наконец, просто стремится прославить предков и стать «добрым гением» семьи. В качестве примера упомяну нескольких человек, которых уже нет на свете. Генерал Ван Чжаньюань, губернатор провинции Хубэй, накопил 30 миллионов американских долларов, генерал У Цзюньшэн, губернатор провинции Хэйлунцзян, который был еще богаче, владел огромной недвижимостью, которую трудно оценить. Только Всевышний знает, какую собственность имеет Тан Юйлинь (он еще жив) из провинции Жэхэ. Казнокрадство и взяточничество, возможно, являются общественным злом, но для блага семьи — это добродетели. Поскольку китайцы в целом люди «хорошие», то, по словам Гу Хунмина, глагол «вымогать» в Китае наиболее употребительный: «я вымогаю, ты вымогаешь, он вымогает, мы вымогаем, вы вымогаете, они вымогают».

Как ни странно, именно китайский коммунизм подпитывает китайский индивидуализм. Кооперация внутри семьи привела к всеобщей клептомании с альтруистической окраской. Клептомания мирно уживается с личной честностью и даже филантропией, но такое бывает и на Западе. Столпы общества — люди, чьи фотографии мелькают в китайских газетах, — в благотворительных целях жертвуют 100 тысяч юаней университету или больнице. Однако эти люди лишь возвращают народу деньги, которые они у него украли. В этом отношении Восток и Запад удивительно похожи. Разница только в том, что на Западе коррупционеры постоянно боятся разоблачений, а на Востоке этого страха не испытывают. Крайняя степень коррупции администрации У. Гардинга (президент США в 1921—1923 гг.) в конце концов привела одного из чиновников на скамью подсудимых. Пусть обвинение против этого человека оказалось необоснованным, само его предъявление свидетельствует о том, что взятка воспринимается обществом как преступное деяние.

В Китае человека могут арестовать за кражу кошелька, однако его не арестуют за то, что он украл национальное достояние, даже если, например, бесценные сокровища из бэйпинского музея Гугун украдены людьми, ответственными за их сохранность; преступники даже устроили выставку похищенного. В Китае существует некая «необходимость» политической коррупции, которая является естественным следствием теории «гуманного правления», выдвинутой Конфуцием. Конфуций хотел, чтобы нами правили гуманные правители, и мы на самом деле считаем их таковыми. Они правят без государственного бюджета, не отчитываются в расходах, не нуждаются в законодательном одобрении своих действий со стороны народного представительства, не получают тюремного срока, если раскрыты их преступления. Масштабы благотворительности со стороны таких людей далеко не соответствуют силе искушения украсть у общества, и потому очень многие из них воруют.

Великое достоинство китайской демократии состоит в том, что украденные деньги всегда находят путь обратно к людям если не через университеты, то через всех, кто зависит от чиновников и служит им, включая прислугу. Прислуга-вымогательница, как ни странно, всего лишь помогает вернуть деньги народу и вполне осознает такую свою роль. У прислуги в сущности те же проблемы, что и у хозяев, только по масштабам они неодинаковы.

Помимо непотизма и коррупции семейная система породила и другие социальные проблемы. Среди них — отсутствие общественной дисциплины, парализующее деятельность всех социальных институтов. Например, непотизм сделал недееспособными административные структуры Китая, а это, в свою очередь, привело к тому, как гласит пословица, что «подметают снег у своих ворот, не думают об инее на крыше соседа». Плохо не то, что подметают только у своих ворот, гораздо хуже, что свой мусор высыпают перед соседскими воротами.

Лучшим примером китайских нравов является так называемая учтивость китайцев, которую, однако, часто трактуют неверно. Китайская учтивость не подпадает под определение, данное Г. Эмерсоном, а именно: «Находить удовольствие во всех своих поступках». В Китае все в большой степени зависит от того, с кем вы общаетесь. Одно дело, если речь идет о члене твоей семьи или о друге семьи. Ведь китайцы относятся к людям, не входящим в круг членов семьи и ее друзей, примерно так же, как англичане в своих колониях относятся к людям другой расы. Один англичанин сказал мне: «У нас есть хорошее качество — мы не задираем нос друг перед другом». Для англичан этого вроде бы вполне достаточно, потому что для них «мы» — это чуть ли не весь мир. Китайцы не позволяют себе бесцеремонных поступков по отношению к друзьям и знакомым, но по отношению ко всем прочим это совсем не так. Как общественные существа китайцы ведут себя откровенно враждебно по отношению к соседям, независимо от того, идет ли речь о пассажире трамвая или о соседе по очереди в билетную кассу.