Китайцы. Моя страна и мой народ - Юйтан Линь - Страница 25

Из всех древних философов эпохи Чжоу только Мо-цзы и Хань Фэй-цзы развили стиль, близкий к рациональной аргументации. Мэн-цзы, вне всякого сомнения великого софиста, заботили лишь такие важные понятия, как «польза» и «справедливость». Остальные философы, например Чжуан-цзы, Ле-цзы и Хуайнань-цзы, интересовались только изящными метафорами. Ученики Мо-цзы — Хуэй Ши и Гун-сунь Лун — были великими софистами, которые увлекались составлением схоластических головоломок и старались обосновать тезисы вроде таких: «яйца покрыты шерстью», «лошадь несет яйца», «собака может быть ягненком», «у курицы три ноги», «огонь не горячий», «колеса никогда не касаются земли», «черепаха длиннее змеи» и т.п. А ученые династии Хань интересовались лишь составлением в александрийском стиле комментариев к классикам прошедших эпох. Ученые эпохи Цзинь возродили традиции даосизма, и, исходя из интуиции, пытались раскрыть тайны человеческого тела и мироздания. Никому не приходила в голову мысль о необходимости экспериментов, никто не развивал научные методы. Философы эпохи Сун под влиянием буддизма заново интерпретировали конфуцианское учение и превратили его в систему, дисциплинирующую ум и воспитывающую нравственную чистоту. Они приобрели репутацию людей, быстро схватывающих суть сочинения, но не желающих знать его основательно, вникать в него. Поэтому филология сунских ученых была самой ненаучной, более того, не была филологией вообще. И только значительно позднее, во времена маньчжурской династии Цин, получил развитие некий сравнительный метод, который сразу же поднял филологию на недостижимую прежде высоту. В Китае филология эпохи Цин была ближе всего к науке в европейском смысле этого слова.

Легко понять, почему научный метод не получил развития у китайцев с их менталитетом. Научный метод предполагает помимо умения мыслить аналитически еще и большой объем тяжелого, монотонного труда, китайцы же верят озарениям своего здравого смысла и интуиции. Индуктивный метод, перенесенный на человеческие взаимоотношения (к чему в основном китайцы и проявляют наибольший интерес), часто оборачивается своего рода глупостью, и примеры этого нередки в американских университетах. К сегодняшнему дню на основе индуктивного метода написано много докторских диссертаций, от которых Бэкон перевернулся бы в гробу. Ни один китаец не настолько глуп, чтобы посвятить диссертацию мороженому и после целой серии тщательных наблюдений объявить ошеломляющий результат: «Главная функция сахара — придать мороженому сладкий вкус». Или после методичного исследования под названием «Сопоставление времени и движений при четырех способах мытья посуды» радостно провозгласить: «Периодически наклоняться и разгибать спину весьма утомительно». А из «Исследования о бактериях, содержащихся в хлопчатобумажном нижнем белье» можно узнать, что «количество бактерий в нижнем белье возрастает пропорционально времени его носки». Несколько лет назад в одной газете сообщалось, что некий студент чикагского университета, проведя «сравнительное исследование» эффективности различных способов печати, обнаружил, что «чем чернее линии, тем больше они бросаются в глаза».

Думаю, китайцы с их здравым смыслом и интуицией моментально усвоили бы эти глупые, хотя и небесполезные для рекламы выводы. Самая хорошая карикатура, которую я видел, была помещена в журнале «Панч». На ней изображен съезд бихевиористов, проводящих опыт со свиньей, у которой во рту был градусник, а на шее висело ожерелье из жемчуга. После завершения опыта бихевиористы единогласно решили: свинья на драгоценности не реагирует. В данном случае речь идет не просто о дискредитации научных методов. Вот, например, профессор Кейсон из Рочестерского университета на ежегодной IX Международной конференции психологов в докладе «Происхождение и виды обычных раздражителей» насчитал 21 тыс. раздражителей. После устранения повторов осталось 507(!) раздражителей, которые ему удалось оценить в очках. Например, «волос в пище» — 26 очков, «тараканы» — 24 очка, «вид плешивой головы» — 2 очка.

Настоящая научная работа, естественно, требует скучного и кропотливого труда. Только такой труд ведет к открытиям, которые вызывают восторг у ученого; оказывается, у дождевого червя есть некая защитная оболочка. Ведь именно благодаря накоплению из поколения в поколение таких тщательных наблюдений, совершаются открытия, а наука достигла своего нынешнего блестящего положения. Относясь к науке без пиетета, но обладая чувством юмора и здравым смыслом, китайцы, естественно, считают исследование жизни дождевого червя или золотой рыбки занятием, недостойным ученого.

В связи с этим возникает проблема китайской логики, которая основана на их представлении об истине. С точки зрения китайцев, истину нельзя доказать, ее можно только лишь внушить. Чжуан-цзы давным-давно в «Ци у лунь»[39] отметил субъективный характер знаний:

Согласно этой теории, истину доказать невозможно, несмотря на то что она может быть «схвачена умом, но без слов» («Чжуан-цзы»). Люди часто говорят: «Человек знает, что это так, но не знает, почему это так», «Дао, или Истина/Путь, это то, что мы знаем, и неважно, каким образом». Поэтому Истину можно воспринимать только интуитивно. Отнюдь не все китайцы сознательно принимают теорию познания Чжуан-цзы. Но они соглашаются с этой точкой зрения по существу. Логика никогда не развивалась в Китае как наука, поэтому китайцы опираются не на логику, а на собственный, может быть, более надежный, здравый смысл. В китайской литературе также нельзя отыскать систему аргументации, потому что китайцы, ввиду свойств их менталитета, просто не верили в вещи такого рода. Соответственно не получила развития диалектика; жанр научной статьи никому не известен.

Бернхард Карлгрен (1889—1978), видный шведский синолог, недавно написал статью, в которой отметил логические ошибки, допущенные «высшими авторитетами» Китая при определении степени подлинности древнекитайских произведений. Некоторые ошибки действительно представляются наивными, если смотреть на это с позиции европейской методологии. Китайцы никогда не умели писать статьи в десять тысяч или даже в пять тысяч слов, чтобы доказать какой-нибудь тезис. Они ограничивались заметками. Что же касается истинности того или иного положения — об этом пусть судят потомки. Вот почему китайские ученые всегда оставляли нам так много сборников записок, которые назывались «Бицзи» — «Вслед за кистью». В них нет деления на параграфы, так что мнения об авторстве тех или иных литературных произведений и исправление ошибок в исторических хрониках перемешаны с сообщениями о сиамских близнецах, лисах-оборотнях, героях-храбрецах и отшельниках, поедающих гусениц.