Укроти меня, или Грани возрождения (СИ) - Филеберт Леси - Страница 69

— Все так думают, а потому не задаются вопросом, откуда у меня взялась эта побрякушка, — хмыкнул Калипсо.

Я нахмурилась и снова присмотрелась к украшению.

Хм… Если подумать, то оно выбивалось из обычных украшений Калипсо, потому что было слишком, ну… простеньким, что ли. Топорным каким-то, да и камушки эти невзрачные… Калипсо любил изящные украшения, и либо совсем без камней, либо с маленькими драгоценными камнями. А тут еще и камни каких-то странных цветов… и почему все камушки красные, а один — белый?

— Тебе этот перстень боги для чего-то дали? — сообразила я.

Калипсо кивнул.

— Это на самом деле мощный артефакт, который в свое время откроет портал на нужный уровень изнанки мира прямо к пантеону богов.

— Ого, — удивилась я, новым взглядом осматривая украшение. — Персональный карманный телепорт на изнанку мира?

— Вроде того.

— Хм… Дай-ка угадаю: чтобы артефакт активировался, нужно, чтобы все камушки на перстне стали алыми?

— В точку. Тогда он сам поведет на теневую сторону. Но, как видишь, один камушек пока белый…

— Что обозначают эти камни?

Калипсо тяжело вздохнул, задумчиво рассматривая перстень, в камушках которого отражались пляшущие языки пламени из камина.

— Боги сказали, что дадут мне свое Благословение, только при условии соблюдения мною выставленных богами условий, — медленно протянул Калипсо. — Под условиями подразумеваются определенные качества характера… которым я должен соответствовать, чтобы стать достойным получения Благословения, по мнению богов. Как ты понимаешь, они не раздают Благословения направо и налево. И неуравновешенным типам — тоже. Я был в полном эмоциональном раздрае на момент моей встречи с богами несколько месяцев назад… Поэтому они не стали одаривать меня. Но и не стали уничтожать за дерзость, за что им, конечно, моя безмерная благодарность, — ровным голосом произнес Калипсо, а я вот нервно сглотнула от смысла его слов. — Они дали мне этот перстень и сказали, чтобы я пришел к ним за Благословением, когда действительно буду готов его получить — и перстень мне укажет путь.

— А перстень, получается, считывает как-то с тебя твое настроение, характер и так далее?

— Именно, — серьезно кивнул Калипсо. — Обмануть этот перстень невозможно, он отражает именно глубинное состояние. Поэтому я смогу отправиться на изнанку мира, только когда, хм… стану достойным того, в общем.

— А что за условия?

— По мнению богов, достойный их Благословения человек должен научиться смирению, должен побороть гордыню в себе, должен уметь прощать, должен искренне делиться знаниями, должен уметь искренне впустить в свое сердце любовь… Ну, это те пункты, которые озвучили конкретно мне. Подразумеваю, что условия для разных людей могут отличаться, в зависимости от их дисбаланса. И если с четырьмя пунктами у меня не было проблем, и соответствующие им камушки на перстне засветились либо сразу, либо почти сразу… то с последним пятым вышла продолжительная заминка.

— Та-а-ак… И с каким же пунктом у тебя возникла проблема? — сощурилась я. — С прощением, да?

Калипсо мрачно кивнул.

— Ты все еще злишься на меня? — грустно улыбнулась я. — Злишься, что я не шагнула тогда сразу вслед за тобой?..

— Речь не о тебе, — качнул головой Калипсо. — А о…

Он запнулся и поджал губы, отведя взгляд в сторону.

Но я и сама догадалась.

— О твоем отце, да? — негромко уточнила я.

Калипсо медленно кивнул.

— Я все еще не могу его простить, Лори. Пытаюсь… но пока не могу. Это засело во мне так глубоко, что выгрызть это из себя не получается.

— Он тебя любит, — тихо, но твердо произнесла я. — И он тоже переживает из-за всей этой ситуации с тобой.

— Я не переживаю, — сухо произнес Калипсо. — Просто я…

— Ой, да ладно, себе-то хотя бы не ври! — фыркнула я, скрестив руки на груди. — Если бы ты не переживал, ты бы и простил его давным-давно. Но тебя гложет вся эта ситуация, причем гложет так, что ты места себе не находишь. Ты можешь сколько угодно злиться сейчас на мои слова, но начни хотя бы с признания того факта, что тебе сильно не все равно. И это нормально в сложившейся ситуации, Кэл. Вы, ну… Нехорошо расстались. И, по-хорошему, вам просто надо поговорить наедине, чтобы выяснить отношения.

— Не хочу я с ним разговаривать, — резко произнес Калипсо. — И выяснять нам нечего. И так все понятно.

— Вам нужно поговорить, Кэл, — твердо произнесла я. — Я же вижу, тебе это нужно, ты этого хочешь. И Наставник тоже хочет…

— Если бы хотел, то нашел бы за год время заглянуть ко мне на огонек, — холодно произнес Калипсо. — Но он не идет через Теневую пелену, потому что не уверен, что не хочет причинить мне вред, Лори. Он боится рассеяться в воздухе, едва коснувшись излома реальности. А значит, разговаривать нам не о чем.

— Иногда следует усмирить гордыню и просто самому сделать шаг навстречу, — негромко произнесла я. — Кажется, именно на это тебе намекали боги, хм?

— Ну и как мне это сделать, если внутри меня всё свербит от раздражения при одном только упоминании имени моего отца? — гневно сверкнул глазами Калипсо, и вспышкой магии от него в этот момент жахнуло так, что ощутимо задрожали стекла в окнах. — У меня, знаешь ли, нет встроенной кнопки «выключить обиду»!

— Обижаются только маленькие дети, Кэл, — хмыкнула я, с интересом наблюдая за лихорадочно вибрирующей аурой Калипсо. — У взрослых людей функция обиды в принципе отсутствует.

— Да знаю я, — раздраженно махнул рукой Калипсо. — Но…

Он запнулся, тяжело вздохнул и устало прикрыл глаза. Вытянул перед собой руку и коснулся окна, по которому тут же от ладони побежали морозные узоры странного фиолетового оттенка. Калипсо какое-то время молча наблюдал за тем, как узоры равномерно покрывают всё окно, а потом медленно исчезают. Я и сама засмотрелась на это действо, наблюдая за причудливыми завитками, переливающимися разными оттенками фиолетового. У меня создалось впечатление, что такой короткой вспышкой магии Калипсо выплеснул свой гнев, потому что он вновь заговорил уже другим тоном:

— Я вроде давно уже не маленький мальчик, а по степени развития вообще обошел уже многих взрослых магов. Но когда дело касается моего отца, я продолжаю ощущать себя тем самым маленьким мальчиком, который «обиделся», — криво улыбнулся Калипсо. — Глупо, да? Знаю. Это не соответствует мне. Не соответствует моему статусу, моему уровню развития… да всему, боже. Именно поэтому, по мнению этого чертового перстня, я пока не являюсь достойным получения Благословения — потому что не могу по-настоящему простить своего отца, не могу заглушить в себе гордыню. Я пытался… честно пытался. Но методы самовнушения тут бесполезны. Мне было слишком больно тогда, год назад… Травма отверженного, она засела во мне очень глубоко. Пока не знаю, как проработать эту свою психологическую травму… Знаешь, я всю жизнь старался быть лучше, стремился быть первым во всем. Я изучал разные сферы магии, я постоянно превосходил своих ровесников. Я был лучшем в потоке, я вызывал у всех уважение. Я делал это в первую очередь ради самого себя и… ну да — ради отца, ради родителей. Мне очень хотелось, чтобы родители мною гордились. Мне хотелось, чтобы они видели во мне достойного продолжателя их рода. И у меня отлично получалось, будем честны. Я всегда ощущал на себе давление от посторонних, которые смотрели на меня как на сына Наставника академии Армариллис и ждали от меня… чего-то эдакого. Но я никогда не давал повода для того, чтобы насмехаться надо мной. А тут…

Он снова запнулся, подбирая нужные слова.

— Ощущение, что облажался по полной программе? — улыбнулась я.

— Точно, — усмехнулся Калипсо. — С этой треклятой Печатью Мироздания все пошло насмарку. Я стоял тогда на выжженном поле, смотрел на перепуганных волшебников, и видел в их глазах только враждебность и осуждение. И вот это вот выражение лица в стиле «ну-ну, мы так и знали, что когда-нибудь он облажается, мы так и знали, ха-ха!». Мне было очень больно в этот момент, Лори. Но если бы отец встал на мою сторону, я бы всех остальных волшебников воспринял иначе. Если бы я увидел в его глазах доверие и улыбку. А он…