Канарейка - Страйк Кира - Страница 17

  Барагунд хмыкнул, видимо осознав, что и в самом деле поставил парню две взаимоисключающие друг друга задачи.

– Ну всё равно, не так. – буркнул он, – Завтра начинается ярмарка, а у нас ничего не готово. Ладно, давайте есть. Ким, что там с похлёбкой, поспела? – это уже мальчику.

– Да ладно тебе, вечно ты бурчишь, как старый дед. – женщина усмехнулась на заявление главы группировки и, уперев руки в крутые бока, подошла ближе к костру, – В Атагасе вон как удачно прошло. И завтра нормально отыграем. За три-то дня – точно чего-нибудь наскребём.

  Старший, что-то ворча под нос, уселся в ожидании, когда ему подадут еду. Театрализованное представление закончилось, и началась обычная бытовая суета.

  Стараясь не сдвинуть с места ни один камешек, я, практически по-пластунски, стала отползать назад. Пора было возвращаться.

– Вот оно что, значит, завтра в городе начинается ярмарка. И что нам это даёт? Да ничего. Эх, глянуть бы по нормальному, чем веселят местный люд бродячие артисты. (То, что это именно они – сомнений не вызывало). А у тётки неплохой голос. – я со смехом вспомнила дурацкую сцену, разыгранную на моих глазах.

  И даже мысленно зачем-то представила себя на её месте.

– Да ну, бредятина какая. Примитивная и плоская тривиальщина. М-м-да. О, нравы, о, вкусы!

  Однако, на следующую ночь снова не удержалась, чтобы не вылезти на волю, дабы поглазеть на приезжих артистов. Весь день раздумывала о том, что побег с этой маленькой труппой, на самом деле мог бы стать для меня выходом. Хотя бы на какое-то время, пока не придумаю иной альтернативы. Только как к ним прибиться? Зачем лишний рот этим давно сколоченным рядам?

  Ну ладно, петь я умею, свой кусок хлеба отработаю. И даже готова пожертвовать собственными представлениями об искусстве ради того, чтобы убраться отсюда подальше. Однако, большие сомнения вызывает то, что они вообще захотят связываться с беглянкой. Насколько помню из истории, люди данной профессии представляют собой весьма мало защищённую социальную группу. Зачем им добавлять себе проблем?

– Эх, если не найду нормальной одежды, любая придуманная версия, объясняющая, почему я так жажду попасть в сей творческий коллектив, окажется бессмысленной. Ну что может делать девчонка в монашеском балахоне в непосредственной близости от монастыря? Только драпать из него.

  К большому огорчению, знакомых огоньков на вчерашнем месте не оказалось. Вдруг, накатило ощущение, что прямо сейчас упустила свою птицу счастья – не меньше. Вспомнились лица испарившихся актёров, их поведение, смех, ленивое, незлобивое ворчание этого… Барагунда. Никто, вопреки традиционным представлениям, не орал, плётками не махал. Как-то всё по-семейному, спокойно. Даже уютно. И так захотелось туда, к ним.

  Пусть без комфорта оседлой жизни – он мне и так, скорее всего, не светит. Призрачный статус баронессы? Ха! В лучшем случае, бесправное заточение из одной клетки в другую. "Тёплую", и с незнакомым мужиком, имеющим права и власть законного супруга. И что тогда? Клепать детей, морщась от отвращения? Всё равно ведь сбегу.

  И ещё одна важная мысль никак не давала покоя. Мне достался такой голос. Неужели я смогу угробить этот дар? Просто взять и схоронить в быту навязанного брака? В жизни себе не прощу. Один раз уже отрекалась от него. Конечно, прошлая судьба и без того сложилась удачно – грех жаловаться. Но иногда всё равно было обидно, что не отважилась попытать счастья там, где действительно горело. А, учитывая, что таланта в новой реальности мне намеряли не в сравнение более щедро – пс-с-с…

  Потоптавшись на месте, всё же решилась добраться до города. И тут увидела знакомые кибитки, неспешно ползущие на старое место.

– Ясно. Ярмарка на три дня. Труппа никуда не денется – будет на ночлег возвращаться сюда. Сейчас к ним соваться – рано. Нужно дождаться момента, когда соберутся уезжать и любыми путями напроситься с ними. А сейчас лучше заняться другими неотложными делами. Между прочим, тайна настоятельницы до сих пор не раскрыта. И даже сам подвал не найден. Так, Аврора, говоришь, старая часовня?

  Решительно оставила идею снова понаблюдать за артистами и направилась тщательно обследовать территорию монастыря. За прошедшее время уже сносно освоилась с местностью, так, что потеряться было не страшно.

– Хорошо, что по ночам здесь, кроме меня, никто не бродит. – только подумала я и, вдруг, услышала приглушённые голоса.

  У меня чуть сердце не оборвалось. Рухнув к земле, сперва замерла, осмотрелась, отдышалась и медленно начала продвигаться на звук. Очень осторожно. Пока не поняла, что такие же неуместные, как и я, здесь люди совсем близко. Чуть дыша, приподняла ветку, заслонявшую обзор и увидела совершенно непостижимую вещь.

  На открывшейся глазу небольшой площадке вовсю кипела тихая, слаженная работа. Какие-то странные личности парами тащили не слишком большие, но, очевидно, увесистые бочонки, исчезая со своей ношей в кустах напротив.

– Да нет, не в кустах. – поднимая глаза выше, поняла я, – В стене.

  А повернув голову дальше, я увидела её. Часовню.

– Так вот оно что. Да тут не монастырь, а кротовое логово.

– Шевели заготовками! – шипел медведеподобный мужик напарнику-коротышке, который катился вперёд спиной, не успевая приноровиться к размашистому шагу здоровяка

– Да не пыжи ты, как голый в баню! – огрызался колобок, – Уроним – милейшая матушка всем бошки посворачивает и не вспотеет.

– Тихо все! – хрипло раздалось слева от места моей засады, и волосы на загривке характерно взъерошились – не ожидала, что совсем рядом ещё кто-то находится.

  Кто-то очень бдительный. Осторожные шаги проследовали левее и дальше, а я вжалась в траву, стараясь не тревожить ветви слилась с кустиком и практически перестала дышать.

– Гаси факел. – просипел тот же голос, возвращаясь на прежнее место.

– Ты чо, Грев! Как в темноте-то? – попытался возмутиться ещё один голос. Судя по звукам, этот только что выдрался из кустов, скрывающих ход.

– Не заблудишься! – зло рыкнул главарь, – Фигляры вернулись, чёр бы их драл. Заметят свет – начнут любопытствовать. Сколь там ещё?

– Два. – ответили ему.

– Бегом! Я к старухе за расчётом.

– Грев!

– Ну чего ещё?

– Ты это, пакость эту крамольную прихвати – сам отдай. Благодетельнице. В руки брать погано.

– Смотри, какие мы нежные! Купчика вчерась теми голыми руками придушил, и не поморщился, а тут прям погано ему. Ладно, давай, оно и надёжней будет.

– Так вон свёрток тряпочный.

  Сиплый ушёл, а оставшиеся продолжили работу.

– Сравнил тоже. – бубнил, отдаляясь, особо щепетильный бандюган, – Купчик сам напросился, это ж просто человече, а не…

  Дальше было уже не слышно. Только я, было, собралась покинуть наблюдательный пункт, как снова послышались голоса – ночные "грузчики" возвращались. Да ещё и дожидаться своего командира увалились чуть ли не в мои кусты.

– Твою мать. – пришлось опять осесть в траву, изображая старый пыльный мешок. Вот где восхвалила ненавистный балахон, в данный момент удачно способствующий маскировке. Даже лицо уткнула в землю, чтобы не выделялось светлым пятном. – Заметят – хана. Тут же и прикопают – к бабке не ходи. Вон тот контрабандист с чувствительным сердцем и придушит.

  Ждать пришлось долго. "Соседи" тоже уже заметно нервничали, когда, наконец, появился старший и скомандовал отход.

  Обмякнув в траве, дала себе минуту на то, чтобы успокоиться. Подниматься было тяжело – ноги тряслись. Да всё тело ходило ходуном от пережитого страха, напряжения и теперь вот облегчения.

  В полной тишине я обшарила кусты, где исчезали со своей ношей душегубы и обнаружила ход. Да не такой, как мой – узкий и извилистый, а прям основательный. Держась рукой за стену (света у меня, как понимаете, не было), прошла до конца и упёрлась в дверь. Ощупав препятствие, поняла, что с этим замком не справлюсь, даже пытаться не стоит. А попасть туда нужно обязательно.