Коллоидный Мир (СИ) - "Cyberdawn" - Страница 14

С этими мыслями я и добрался до поместья. Управитель почувствовался и вправду метров за сто от стен, и, кстати, стал выдавать местоположение живых, довольно странное ощущение, небезынтересное, да и, возможно, полезное в перспективе.

Ну а заехав и отпустив Индрика, я огласил двор поместья громовым криком:

— Недум, щучий сын! Встань предо мной немедля!

Старик из недр поместья извлёкся, ко мне подсеменил, увидел бутылки в руке и пал на колени:

— Не пей, Стригор Стрижич, ба-а-атюшка-а-а-а…

— Козлёночком станешь, — хмыкнул я. — Ты, Недум, видно, на старости лет попутал, кто в поместье Стрижич, а кто Недумка-наставник. Ну да за службу беспорочную, да к древности твоей снисходя — прощаю. Но за спиной моей хоть разок узнаю, что козни строишь, против воли идёшь — покараю без пощады!

— В воле твоей, господин. Ты ж только не пе…

— Заткнись, Недум. И не лезь не в свое дело. А то и вправду наказать меня принудишь, хоть и не хочу.

— Жизни не пожалею, только не пей…

— Пиздец, — непонятно для местных высказался я. — Гден!!!

Через полминуты прискакал слуга, преданно уставившись на меня.

— Так Гден, Недум головой совсем скорбен стал, — задумчиво протянул я. — Или на ухо туг, что мне без разницы. С дня сего, носишь стрекало с собой и ходишь за ним. К себе позову Недума — с ним идёшь. И ежели он супротивить начинает, или по старости приказывать мне вздумает — ты пасть его прикрой аккуратно ладонью, со всем вежеством. И стрекалом по жопе вполсилы тресни. Может так до старого дойдёт.

— Э-э-э… — подвис слуга.

— Не понял слов моих и ты? — ласково улыбнулся я.

— Понял, Стригор Стрижич, не гневайся.

— Так какого лешего ты тут землю подпираешь, а не за стрекалом бежишь?! — на последнем слугу как ветром сдуло. — Понял, старый? Сам меня своим упрямством дурным принудил. В ум войдёшь — может, и отменю наказ Гдену, а пока так. И встань, Недум.

— В воле вашей, Стригор Стрижич, а только… — начал было старик, но заткнулся, после моего доброго взгляда.

— Вот, можешь же, — покивал я. — Но Гден с недельку проследит, от греха, — на что подбежавший со стрекалом Гден вид принял лихой и придурковатый, на Недума с пристрастием уставленный. — Ладно, к делу, Недум. Вопрос: отец в Росток ездил. И мне туда надо.

— Ой, надо, господин, без кладенца-то худо, лишь Стрибожьей волей…

— Ну да, а я рядом с жоруном постоял, а всё воля Стрибожья, — фыркнул я. — Так вот, надо мне. Но твари хищные и гости из Пущи меня дожидаться не будут. Как отец это решал?

В ответ дед поведал мне, что выдаются из арсенала поместья все стрекала, всем мужикам деревень. Сами деревни переходят “на осадное положение”. А, главное, недавно жорун был, а значит распуганы твари пущи. И три дня есть “как у Стрибога за пазухой”, а седмица — почти так. Не будет тварей страшных, от мелочи пейзане отобьются. Потери в урожае будут, но не критичные, а “кладенец важнее”.

— Сам знаю, что важнее, — хмыкнул я, сам припоминая, что перед приездом комиссионеров Стригор размышлял, что давненько тварей не было, а значит вот-вот. — Далее, Недум, рассказывай мне: по каким ценам что купцам продаёшь, по каким покупаешь. Гляну в Ростоке, сколь велики хоромы, на нас купчинами отгроханные.

— Ой, велики, Стригор Стрижич, — покивал старик и озвучил “прейскурант”.

Последний я записывать в Архив не стал, да и записей не просил, а пинал мозг ленивый всё запоминать. Последний устрашился, запомнил.

Ну а я, благо смеркалось уже, пошёл в свои покои, предаваться пьянству и прочим интересным вещам.

В покоях обнаружилось, что Управляющий трон мой для раздумий уже на десяток сантиметров от пола нарастил. А значит, последний к возвращению моему будет, что и неплохо.

Ну и присел на ложе, откупорив бутылку. Принюхался, пахло неплохо. Хлебнул, покатав на языке — вкусно, градусов с двадцать, наверное, если рецепторы не врут. Ну и сделал несколько глубоких глотков, скользнув во внетелесье, не без интереса проверяя туловище Архивом.

И выходило, что пойло даже покрепче, а вот с алкоголем выходило… забавно. Итак, до определённого градуса он вообще не вызывал никаких пертурбаций. А вот после “лёгкого опьянения” и выше — печень ставила стальной заслон, выводя из крови лишнее ультимативно. Проверил, перепроверил и аж поёжился, по прикидкам. Стриведу надо было, чтоб иметь шанс спиться, глушить годами это пойло, литров по десять в день, не меньше. Это папаша жёг, не по-детски в самом прямом смысле, констатировал я.

Ну, впрочем, может, печень повреждена была слабовосстановимо, припомнил я сеть белых, почти незаметных шрамов на теле Стриведа. Но всё равно, ощущение, что он сознательно самоубился, а не спился по слабости.

В общем, старика потереблю, а сам пить… ну иногда можно, а так не особо хочется. Иногда, для расслабления можно, но тут и полбутылки хватит, притом что лёгкое опьянение долго держаться должно, для отдыха неплохо.

Пришёл в себя, обнаружил скромно сидящую на краешке ложа Олу.

— Светцы погашу, Стригор Стрижич? — полюбопытствовала она, на что я кивнул, валясь на кровать.

А через минуту Ола скользнула под шкуру, поворочалась, посопела и развернулась ко мне.

— Так вы ж любится хотите, Стригор Стрижич, — выдала она, подтвердив и женскую “феромонную чувствительность”.

— Ты не хочешь, давай спать, — отмахнулся я, благо желание было, но такое… не слишком сильное, скорее как в теле Мороза с голой девицей рядом — можно вдуть, можно не вдувать, скажем так.

— Негоже мне Стрижича без ласки оставлять, — выдала девица, юркнув под шкуру и зашуршала там.

И весьма приятно и умело закрыла вопрос в устной форме. Умница какая, оценил вполне удовлетворённый я.

— Любо вам, Стригор Стрижич? — полюбопытствовала девица, поднимаясь из-под шкуры.

— Любо, Ола, — прижал я девицу к себе. — Спать давай.

— Как скажете, Стригор Стрижич, — довольно прижалась ко мне девица и вскоре засопела, уснув.

А я некоторое время полежал, подумал, поприкидывал расклады, что завтра делать и как. Ну и порадовался весьма приятной и понимающей любовнице, не без этого. Вот реально, от такой “на сторону” ходить не хочется, но… ей не в обиду, а мне надо. Ладно, на обратном пути из Ростока решу. Будут у меня, блин, половые повинности сезонные, хмыкнул я, засыпая.

С утра, фактически на рассвете, меня поднял ментальным тереблением Управитель, на тему “толпы у ворот”. Дотопав спросонья до стены с чётким желанием прибить паразитов, я, на оных взглянув, решил их не прибивать.

Это весёлкинцы припёрли шкуру жоруна, о которой я изволил им выдать указания. Здоровая была она, полдюжины человек пёрла, но в целом — Индрик потянет.

Дело в том, что у меня и моих подчинённых не было средств передвижения, соответствующих скорости Индрика. То есть я за световой день (на Индрике — и ночью) мог добраться до Ростока. А вот караванами всяческими или даже “бегом” — два дня, как ни крути. В трети дня пути Индрика от поместья располагался постоялый двор, в котором что пешим, что “окоровленым” (а коровы могли использоваться как тягловая скотина, невзирая на свои “продуктовые” кондиции) надо было ночевать, и уже с началом светового дня двигать в Росток.

В противном случае путешественников ждала весьма неприятная ночёвка в поле (с вероятностью сжирания процентов в семьдесят) и, как просветил Недум — ехидно запертые до рассвета ворота городка.

Ну а я был во времени ограничен — в городке куча дел, а оставлять надолго подведомственные населённые пункты без присмотра категорически не можно.

И свинство былинное, и сожрёт какая-нибудь пакость из Пущи — тамошние пакости весьма в сжирании моих пейзан были подкованы.

Так что был у меня план, прихватив денежку и шкуру, рвануть в Росток одному пораньше. Правда, не так “пораньше”, как вышло, но тоже ничего, заключил я, застраивая невыспавшихся слуг на тему “шкуру упрессовать в удобоваримый формат”.