Негодная певица и некромант за клавесином (СИ) - Черная Мстислава - Страница 4
- Предыдущая
- 4/61
- Следующая
Знакомо пахнет травой…
— Я сплю?
Больше похоже на обморок.
— Ты с потерянным видом опираешься на стену и смотришь невидящим взглядом в пустоту. Ты можешь вернуться прямо сейчас.
— Нет. Продолжай, пожалуйста.
Если платить не деньгами — зачем они богине? — то чем? На ум приходит только одно — жизнью. Но какой высшему существу прок с моей смерти?
— Я готова исполнить твоё сокровенное желание, — повторяет она с улыбкой.
Мне страшно упустить шанс, только:
— У меня нет желаний.
Вообще никаких.
— Есть, Карин. Ты просто забыла. Знаешь, что самое забавное? Ты забыла дважды, потому что твоё сокровенное желание, желание жгучее и страстное, которое дало тебе сил встряхнуться и прямо сейчас почувствовать себя живой, ты ощутила, когда окунулась в тишину священной воды. Скажи мне, что это? Ты знаешь.
— Оно невыполнимое.
Передо мной богиня, высшая, но она не стоит над миром. Мы обе живём по его законам, и в этом смысле я и она равны.
— Нет ничего невозможного. Скажи, Карин. Скажи или возвращайся.
Из моих рук исчезает чашка недопитого чая, исчезают и чайник, и столик.
Если я промедлю… исчезнет всё, и я очнусь на улице, где меня заметит стража и проводит туда, где я лягу на диван и встречу конец.
Нет, только не обратно!
Вскочив, я думаю сказать, что согласна отправиться в другой мир и в чужое тело, куда угодно. Но выкрикиваю я не то, что думаю, а то, что чувствую:
— Я хочу вернуться в свои восемнадцать. Я хочу вернуться и прожить свою жизнь.
— Легко.
Ещё одна стена исчезает, и я вижу до боли знакомый коридор, ведущий к моей детской, где меня наверняка ждёт плюшевый заяц, слегка облысевший, но такой любимый. Я его обниму как в детстве, и всё будет хорошо. Он нечто большее, чем игрушка. Талисман?
Когда я была маленькая, я играла только с ним. Родители пытались заинтересовать меня куклами, но я оставалась равнодушна, и однажды мама даже забрала у меня зайца, чтобы я играла как все девочки. Какую грандиозную истерику я тогда закатила… Никакие увещевания и угрозы не помогали, пока мне не вернули мою игрушку.
Помню, я хотела забрать зайца с личными вещами, когда выходила замуж, но родители категорически запретили, а я уже была слишком… правильной, чтобы настоять на своём. Мне хватило обещания, что они никогда не выбросят мою плюшевую любовь
Мама сдержала обещание.
Я иду к детской, почти бегу, но внезапно с противоположной стороны раздаётся заунывный дикий вой.
Вздрогнув, я оборачиваюсь:
— Кто-то плачет?
Никогда не слышала подобного воя. “Плач” — я выразилась очень мягко. Кто-то орёт? На звуки моей детской истерики не похоже. Да и место не то.
— Давай посмотрим? — предлагает Азири Ра.
Храм исчез, мы находимся в доме, где я выросла, где прошли лучшие годы моей короткой бесславной жизни.
— Посмотрим, — киваю я с искренним любопытством, но когда понимаю, откуда именно идёт вой, останавливаюсь перед дверью.
Неужели? Мне исполнилось четырнадцать, и из детской меня переселили во “взрослую” спальню с крошечным будуаром, модным век назад, во времена строительства особняка.
Повзрослев, я вела себя тихо, как положено.
За одним маленьким исключением.
— Белая луна горит на небе, — раздаётся из-за двери с надрывом. Теперь можно разобрать, что вой не просто вой, в него сливаются стихи.
Я шарахаюсь.
До меня наконец доходит, что происходит.
— Это было действительно ужасно, — выдыхаю я.
Азири уверенно касается двери, и створка просто растворяется, открывает будуар нашим взглядам.
Посреди комнаты стою я, и судя по ещё немного детскому лицу и ярко-розовому в рюшах платью, мне около пятнадцати. Тогда я горела мечтой стать певицей, а мне отвечали, что у меня нет ни музыкального слуха, ни приятного голоса. Что я не способна петь, только выть и скрежетать.
Мне говорили, что я должна молчать, быть малословной и обходиться полушёпотом. Короче, всеми правдами и неправдами скрывать свой недостаток.
— Ужасно? Разве? По-моему, ты репетируешь и ты счастлива в этот миг.
— И что, что я счастлива? Родители были правы.
— То есть, вернувшись, ты снова будешь молчать и слушаться? Карин, тогда какой смысл возвращаться? Чтобы повторить стремительное угасание?
— Нет, я не буду слушаться. Я не пойду за Берта…
— Светлые боги! — раздаётся возглас мамы. — Карин, немедленно прекрати! Это невыносимо. Ты хочешь свести нас с папой с ума?
Мама поднимается по лестнице и входит в комнату. Забавно смотрится, как она открывает не видимую мне дверь.
Мама…
Сердце отзывается теплом и одновременно горькой досадой.
— Мама, ну почему?! — прерываюсь я-маленькая. — Мне нужно петь, чтобы стать певицей! Я буду давать концерты, собирать залы. Однажды я обязательно выступлю на конкурсе талантов Эльфийского королевского Двора и выступлю в Гранд-холле!
Я морщусь, и меня пробивает на смешок — так наивно…
Конечно же, ничего подобного никогда не случится.
Услышать, что отвечает мама, я не успеваю, но я и так помню, она скажет, что я бездарна.
Окружающее пространство стремительно выцветает, и я оказываюсь в кромешной серости, липкой как паутина. Но я не одна, передо мной стоит Азири:
— Моё условие очень простое, Карин. Я исполню твоё желание вернуться, а ты обязуешься исполнить свою заветную мечту. Ты должна петь, собрать зал, участвовать в конкурсе и выступить в Гранд-холле. Ты согласна?
Глава 5
— Бред.
— Выступить в Гранд-холле бред? — удивляется она. — Ты же хочешь. Ты сегодняшняя, спустя почти десять или сколько лет, до сих пор отчаянно хочешь на сцену. Я же чувствую.
От мысли, что я выйду перед людьми и дам часовой или — с ума сойти — трёхчасовой сольный концерт, сердце бьётся чаще. Моя наивная мечта родом из юности поразительным образом зажигает меня даже здесь, в тисках унылой серости. Пелена, словно обжёгшись, отступает.
Но, услышав себя со стороны, я отчётливо понимаю, что родители правы. Как можно быть певицей, если не попадаешь в ритм, не различаешь ноты? В конце концов, если ты вообще не поёшь, а только невпопад тянешь гласные, отчего исполнение превращается в надрывный рёв, грозящий оглушить слушателей в буквальном смысле?
В самом начале родители предприняли попытку нанять мне учителя, но ни один из педагогов не продержался дольше пары уроков, они все как один пасовали перед моей, как теперь выяснилось, кромешной бездарностью.
Я просила найти мне преподавателя из Королевской оперы, а оказалось, что мне действительно следовало молчать…
Только я не про то.
— Бред, что ты исполняешь моё желание, — отвечаю я, хотя не верю, что Азири действительно не поняла, — а в качестве платы я исполняю свою же мечту. В чём твоя выгода? Я бы поверила в бескорыстие богини из храма, но не в бескорыстие богини из “Бюро”. И что ты говорила про души, выжатые досуха, твоими конкурентами?
Азири закатывает глаза:
— Что тебе не ясно, Карин? Ответ очевиден. Что ты чувствуешь при мысли, что твоя мечта исполнится? Вот представь, что ты выходишь на сцену и зрители поднимаются со своих мест, они рукоплещут тебе. И даже вечно пустующая королевская ложа переполнена членами правящей семьи.
— Я не верю.
— Представь, — настаивает она.
— Я… в восторге?
— Мои конкуренты, “Система”, сделали ставку на магию. Ты ведь брала уроки? Нельзя использовать природную силу, её обязательно нужно пропустить через себя.
— Почему же? Накопители…
— Нет, я не про конечную подпитку, а про сами чары. Как делают любой артефакт? Маг создаёт энергетическую структуру “живой” силой, той самой силой, а уже потом, создав структуру, может использоваться простой “нефильтрованный” накопитель.
— Поняла.
В теории я разбираюсь…
Девушкам достаточно самых азов, потому что иначе будет трудно найти мужа. Какой мужчина согласится, что его жена превосходит его в возможностях? Какой мужчина согласится быть слабее жены? Именно так говорила мама, и я с ней соглашалась, хотя сама идея соревнования с мужем мне казалась чуждой.
- Предыдущая
- 4/61
- Следующая