Негодная певица и некромант за клавесином (СИ) - Черная Мстислава - Страница 2
- Предыдущая
- 2/61
- Следующая
Я понимаю, что, сказав да, выйду из зала Суда незамужней. Это… страшно? Я не знаю, куда мне пойти и что мне делать.
Но вернуться в дом Берта невыносимо.
— А…
— Госпожа Дельси? — окликает судья самым благожелательным тоном. — Не бойтесь сказать правду. Если кто-то принуждал вас дать Суду ложный ответ, скажите об этом, и вы получите защиту.
— Нет, меня никто не принуждал. Я искренне огорчена, что не могу родить супругу наследника, и именно по этой причине прошу расторгнуть брак.
Судья ещё раз перечитывает предоставленные документы.
Он не выглядит довольным, но зацепиться не за что.
Недолгое размышление и закономерный итог:
— Суд удовлетворяет прошение. Брак объявляется расторгнутым, Госпоже Каринат Дельси возвращается девичья фамилия.
— Благодарю, — зачем-то отвечаю я.
Судья морщится.
— Документы будут готовы в течение часа, — сообщает секретарь.
Вот и всё…
Неглубоко поклонившись, Берт подаёт мне руку с прежней галантностью, и я послушно цепляюсь за его ладонь. В голове не укладывается, что он уже не муж.
Но как только мы выходим в коридор, Берт освобождается от моей слабой хватки.
— Ганс поможет тебе с документами и всем прочим. Я надеюсь, ты всё же очнёшься и перестанешь изображать овощ. Всего хорошего, Карин. Искренне…
Он отворачивается и просто уходит.
А стою, смотрю ему вслед, пока адвокат, Ганс, не увлекает меня в боковую комнату ожидания. Я чувствую себя куклой, которую сажают в кресло. Кто-то ставит передо мной вазочку с сухим печеньем. Так понятно, так привычно…
В последнее время я не участвовала даже в решениях, что будет подано на обед или ужин.
Ганс садится через стол от меня, скрещивает руки, а его сын или племянник… понятия не имею, где его младший родственник. На самом деле мне всё равно, я впадаю в оцепенение, в котором я могла бы оставаться сутками, если бы меня не будили, чтобы напоить бульоном или сладким чаем. Я совершенно не представляю, сколько времени проходит, когда возвращаюсь в реальность под настойчивое тормошение. Наверное, час, как обещали?
Чай и печенье отодвинуты, передо мной разложены бумаги.
— Ваша карточка, госпожа Тавиран, — частит Ганс, — дубликат свидетельства о разводе. Это документы в банк, отступные на счёт поступят в течение трёх дней, а сейчас на счёте средства на первое время. А это документы на дом, господин Дельси арендовал его для вас на три месяца, всё ваше имущество будет доставлено туда, возвращаться не нужно. У вас есть вопросы, госпожа?
— Нет…
— Прекрасно. В таком случае я с вами прощаюсь. Всего доброго, госпожа.
Ганс кланяется и, попятившись, выходит.
Я остаюсь одна…
Оглядевшись, я просто не понимаю, что делать дальше. Я знаю, что в конце дня здание Суда закрывается, и меня точно попросят на выход. Сидеть в комнате бесконечно нельзя. Но куда мне податься? Адвокат что-то говорил про дом, только как я найду его? Я не ориентируюсь в городе, не смогу найти адрес. У меня есть документ, но нет ключей. И что мне делать в пустом доме? Что я буду делать завтра, послезавтра? Я не знаю…
Кто-нибудь, помогите мне!
Я мысленно кричу, но крик беззвучный, и я чувствую себя в ловушке, потому что никто не услышит, не поможет. Я закрываю глаза, и над ухом словно в тот же миг раздаётся неприветливый голос:
— Госпожа? Пригласить для вас врача? Вам дурно?
— Нет… — я смотрю на мужчину в форме. — Я в порядке.
— Я провожу вас до выхода, госпожа.
Уже вечер или меня просто выгоняют?
— Спасибо.
Я послушно поднимаюсь и делаю шаг в сторону коридора.
— А документы, госпожа?
Мужчина быстро собирает со стола веер бумаг, складывает в ровную стопку и даже убирает в одну папку, а затем передаёт мне.
— Да-а, — киваю я, сжимаю папку.
Что мне с этим делать?
Жестом пригласив меня на выход, мужчина действительно провожает меня по коридору, и пока он меня направляет, мне легко. Трудно становится на ступеньках, когда я спускаюсь на мостовую, а он смотрит на меня сверху, а затем скрывается в здании.
Дверь захлопывается.
Я снова впадаю в оцепенение и стою невесть сколько, пока под шаль не пробирается весенний сырой холод, и я, встрепенувшись, оглядываю улицу.
Стоять дальше точно нельзя. Я так и прижимаю документы к груди… Взгляд упирается в вывеску отделения банка, где я могу снять деньги на мелкие расходы, только ни малейшего желания переходить дорогу у меня нет, и я поворачиваю направо просто потому что направо до конца здания Суда ближе, чем налево. Я иду, чтобы не стоять, бреду без цели до площади, в которую упирается проспект.
Я чувствую себя такой потерянной…
Кажется, меня окликают торговцы и извозчики. Пышная лоточница предлагает мне купить грошовый пончик в жирном масле.
Мотнув головой, я тороплюсь свернуть в проулок, чтобы оказаться от них от всех подальше.
Куда мне пойти?!
Замуж меня пристроили родители, потом Берт поставил перед фактом, что мы переезжаем в другую страну.
Но сейчас решить, куда двигаться, могу только я.
Оглядевшись, впервые за много лет осознанно, я вдруг начинаю видеть не сквозь серый унылый туман, а по-настоящему. Мир обретает яркость красок, объём. Я делаю глубокий вдох, и ощущаю разнообразие запахов — сдоба, молодая трава, слишком резкий парфюм у прохожего, что-то кислое. Я снова чувствую холод и пронизывающий ветер, чувствую, что у меня прохудился левый ботинок. Ещё вдох.
— Встала посреди дороги!
И правда…
Я отступаю к ближайшему двухэтажному дому.
Хм, а разве здесь была винно-бордовая вывеска? В подобных домах обычное дело жить на втором этаже, а на первом устраивать магазин, но яркая вывеска как будто возникла только что, по сказочному волшебству — возникла как приглашение, возникла специально для меня.
Сомнений нет. Я тяну створку на себя, вхожу в полутёмное заставленное ящиками пространство.
Вывеска гласит:
“Бюро исполнения желаний”.
Глава 3
— Хей, куда?! — окликают меня со спины.
Я непонимающе оборачиваюсь и вижу седую женщину с закрытой драной рогожей большущей корзиной. Она опускает ношу на мостовую и повелительно машет мне, требуя, чтобы я подошла к ней немедленно. Тон настолько непривычно повелительный, что я просто стою и хлопаю на неё глазами. Вообще я так привыкла подчиняться, что у меня не возникает ни малейшего протеста, хотя умом я понимаю, что посторонняя горожанка не в праве ни указывать мне, ни тем более приказывать. Наверное, я бы всё равно подчинилась, только ноги не идут.
— Простите? — я вспоминаю, как обратиться вежливо. Чего эта женщина от меня хочет?
— Спускайся оттуда! — требует она. — Тебя надуют, дура! Для них такие как ты, потеряшки несчастные, лакомая добыча. Иди сюда. Иди-иди, я тебя провожу в приют, и там жрицы тебе помогут по-настоящему. Уж ума-то прибавят.
Но захламлённое помещение совершенно не похоже на логово мошенников. Да и что мне сделают? Отберут деньги? Отберут жизнь? У меня нет ничего ценного, за что стоило бы держаться.
Я склоняю голову к плечу.
Женщина… мне не нравится. Её бесцеремонность я воспринимаю слишком болезненно.
— Вы… — начинаю я.
— Да иди ты сюда, — требует она.
Сплюнув на мостовую, женщина делает шаг мне навстречу и протягивает руку, словно хочет поймать за юбку и увести за собой.
В голове яркой вспышкой взрываются радость от того, что кто-то поможет мне, направит, позаботится, ответит, куда идти и даст угол, где я забьюсь под одеяло и закрою глаза, и вместе с трусливой радостью вспызивает яркое, огненное возмущение.
Я не хочу в приют, я не хочу в арендованный мне Бертом дом.
Я хочу!
На самом деле я понятия не имею, чего я хочу, но мне кажется, что волшебным образом появившееся “Бюро” единственное место, где я верну свою жизнь, и я пячусь от женщины.
— Это не ваше дело, — с твёрдостью, которой у меня никогда в жизни не было, отвечаю я.
- Предыдущая
- 2/61
- Следующая