По прозвищу «Малюта» - Берг Александр Анатольевич - Страница 36

Несколько легкораненых курсантов также ехали с нами, мы не захотели оставлять их здесь, у ребят были лёгкие раны, и наши штатные санинструкторы вполне могли делать им в пути профессиональные перевязки. Если в начале лета наш эшелон стрелой летел на Дальний Восток, пользуясь преимуществом в движении, то сейчас никто не менял нам на станциях паровозы, и порой нам приходилось по нескольку часов стоять на станциях, дожидаясь, когда наш паровоз заправят водой и углём. У всех ребят, как и у преподавателей, было отличное настроение, мы победили, а кроме того, никто из них не погиб, а ранения, так какая война или конфликт без ранений, главное, что все живы и даже не инвалиды. Мы ехали почти две недели до Москвы, за это время у многих легкораненых зажили раны, а курсанты хорошо отдохнули и, главное, вдосталь отоспались за это время. Что ещё им было делать во время пути – только смотреть в окна вагона или спать. Да-да, именно вагона, никаких теплушек, подвижного состава хватало, к поезду прицепили одну теплушку, в которой везли нашу пиротехнику и другое тяжёлое имущество. Вот так 25 сентября мы и прибыли в Нахабино.

На станции нас встречал духовой оркестр одной из расквартированных здесь частей, он играл бессмертный марш «Прощание славянки», а среди встречавших нас стояли и жёны командного состава. Я сразу отыскал взглядом свою Лену, она стояла в первых рядах, а её живот заметно выпирал. Я каждую неделю писал ей письма, чтобы она не так сильно волновалась за меня. В принципе, я волновался за неё гораздо больше; так получилось, что я сам так ни разу и не сходил в японский тыл, а всё это время провёл при штабе, а вот Лене в её положении волноваться было нельзя. Я только и успел наскоро её обнять, когда поезд остановился, и мы вышли из вагонов, а после пришлось парадным строем маршировать в наш учебный центр. Только после того, как курсанты разошлись по своим казармам, я поспешил домой, где, наконец, и смог нормально обнять жену. Вся её хорошенькая мордашка была в слезах, только спустя час она наконец успокоилась. Я был этому очень рад, а сам со страхом думал, как она будет рожать. На календаре стояла дата 25 сентября 1939 года, Вторая мировая война началась 25 дней назад, и спустя неделю-другую поляки капитулируют[23]. Я нисколько не сомневался, что нам не дадут спокойно учиться дальше, по крайней мере, этот выпуск точно раньше времени закончит обучение, впрочем, как и следующий.

Я ошибся, события пошли не совсем так, как думал, но от этого я был только рад. Получалось по моим прикидкам, что мы приедем с войны и сразу отправимся не то что на войну, но в условия, приближенные к боевым. Если кто не понял, то я имел в виду Западную Украину и Белоруссию. После того как польские войска были разбиты немцами, 17 сентября СССР ввёл свои войска в восточную часть страны, заявив, что «поскольку Польское государство и его правительство перестали существовать, Советский Союз обязан взять под свою защиту жизнь и имущество населения Западной Украины и Западной Белоруссии». Не всё население этих территорий было этим довольно, многие жители начали борьбу с Советской властью, особенно поляки и украинские националисты. Поскольку одной из наших специализаций была антипартизанская и противодиверсионная деятельность, то я думал, что мы отправимся прямо с корабля на бал, то есть с Халхин-Гола прямо на Западную Украину и в Белоруссию. К моему удивлению, этого не произошло, мы продолжили учиться, хотя и осталось всего ничего. Я говорил уже, что график учёбы был очень плотный, и меньше полутора лет обучения соответствовали двум с половиной – трём годам нормального обучения.

Пока нас не отправляли на новые территории, но это именно пока. Я не сомневался, что рано или поздно нас всё равно туда направят, тут и наведение порядка и учёба для выпускников, но пока на очереди была Финляндия.

После долгих и безуспешных переговоров с Финляндией по обмену территорий, СССР 30 ноября 1939 года объявил Финляндии войну[24].

Я, разумеется, знал, какие потери мы должны понести в этой войне, в основном из-за грубейшей некомпетентности советского командования. Открыто я мало что мог сделать, не тот у меня ещё вес по сравнению с командованием РККА, но и быть просто сторонним наблюдателем не собирался. Мне даже не надо было проситься на эту войну, нашу школу снова в полном составе отправили туда. Получив в руки такую замечательную игрушку, как моё подразделение, начальство хотело испытать его во всех возможных конфликтах. Итоги нашей деятельности в Испании и на Дальнем Востоке были впечатляющими, и сейчас начальство ждало от нас не менее выдающихся результатов.

Маршал Ворошилов, возможно, и был хорош для Гражданской войны, но для современной он не годился. Вполне компетентный в деле снабжения и организации армии, он совершенно не годился для её командования в боевых условиях. Кроме того, многие командиры также не отличались компетенцией, а потому, хоть Красная армия понемногу и продвигалась вперёд, но потери у неё по отношению к противнику были ужасающими. Легкие танки БТ и Т-26, составлявшие основу советских танковых войск, с лёгкостью подбивались финской артиллерией и мало что могли сделать, а если ещё учесть то, что и летом Карельский перешеек малопроходим для техники, то зимой и подавно, кроме дорог, техника нигде больше пройти не могла. Финны активно этим пользовались, устраивая засады на дорогах и расстреливая наши колонны из орудий и пулемётов.

После того как не получилось закидать финнов шапками, как обещали многие наши командиры, война приобрела позиционный характер. Наши войска безуспешно долбились в линию Маннергейма, а финны её успешно защищали, и не добившись успеха, наше командование вспомнило про нас.

Мы грузились в воинский эшелон под марш «Прощание славянки», а рядом стояли наши жёны и плакали, поскольку война всегда война и на ней никто не застрахован. Погибнуть может каждый – и на передовой, и в тылу, и в окопе, и в штабе, а потому жёны боялись за нас. Моя Лена родила 10 ноября крепкого мальчишку, мы назвали его Виктором, и вот сейчас она с сыном на руках провожала меня на фронт. Её прекрасное личико опять было всё в слезах. Крепко поцеловав её напоследок, велел ей идти домой, холодно, не дай бог, сама застудится или застудит сына. Наконец прозвучал сигнал посадки, и мы двинулись к вагонам, а наши жёны махали нам вслед и, только после того как поезд, издав громкий гудок, тронулся с места, все вместе двинулись в наш городок.

Вечером того же дня, 20 декабря, наш эшелон прибыл в Ленинград, там мы погрузились в грузовики, которые сгрузили со второго эшелона, который прибыл за час до нас, и с тыловой колонной отправились на фронт. Тыловики везли в войска продукты и боеприпасы. Я сидел в тёплом полушубке в кабине ЗиСа, честно говоря, отвык я уже от сильных морозов, а тут зима старалась на славу, на улице было больше минус 25 градусов, хорошо хоть ветра почти не было. От монотонной езды меня стало клонить в сон, я уже начал клевать носом, когда впереди раздались взрывы и выстрелы. Финские диверсанты устроили на дороге засаду, из немецкого противотанкового орудия они осколочным снарядом подожгли головную машину и тем самым остановили всю нашу колонну. Сон мгновенно с меня слетел, и уже спустя пару секунд я вывалился из кабины грузовика прямо в снег. Прикрывшись корпусом машины, я мгновенно достал из своего сидора маскхалат и быстро его надел, а затем рухнул в сугроб, слившись с ним. Мои курсанты на учениях неоднократно отрабатывали схожую вводную: нападение на колонну во время движения, а потому они мгновенно повыпрыгивали из грузовиков и так же быстро достали и надели на себя маскхалаты, после чего залегли в сугробах. Мы двигались в конце колонны, а потому наши машины пока не обстреливали, но и отсиживаться мы тоже не собирались. Прозвучали команды взводных, и вот уже пулемётчики и бойцы с СКС открыли ответный огонь, стараясь подавить финских стрелков. Снайперы, отбежав назад, в лес, уже карабкались на деревья, а остальные бойцы, используя любые укрытия, двигались в сторону противника. Они пробирались не прямо на финнов, а забирая дальше в лес, чтобы потом выйти противнику в тыл.