Сердце отравителя (СИ) - Дэвлин Джейд - Страница 6

Впрочем, про гильдию мы тогда не знали, иначе ни возраст, ни уже гремевшая по трактирам слава Серебряного Голоса не спасли бы парня.

А так… ему назначили сорок ударов кнутом на площади. Всего сорок, шестьдесят — это уже была бы смертная казнь. А так — может, и повезет. Особенно если одна слишком глупая и слишком добрая девчонка заплатит палачу, чтобы тот не просто придержал руку и не бил по позвоночнику, но еще и не выбросил наказанного в канаву, отнес к лекарке. Ей я тоже заплатила.

И мы уехали из того города. Забыли о мальчишке-менестреле, о том, как он совершил преступление и был наказан. А вот Ильян ничего не забыл.

Все эти мысли-воспоминания пронеслись сквозь меня как метель, выстужая и вымораживая все живое, что во мне еще оставалось. А когда я окончательно заледенела, вдруг стало очень больно и горячо правой руке. Словно запястье обхватили раскаленной проволокой и затянули.

Глава 7

— Что же ты за гадость такая? — Я была даже благодарна физической боли, которая сначала скрутила меня на обочине так сильно, что лишила сознания, а потом выдернула обратно в реальный мир, продолжая терзать запястье.

Сейчас болело не так остро и сильно, зато постоянно и нудно. И если приложить к горящему запястью пальцы другой руки, под кожей чувствовались какие-то линии. Узор? И не разглядеть — унесло меня от людей и поселений подальше, в сторону ущелья. Темнота — хоть глаз выколи. И ни капли магических сил, словно гадость на левом запястье высосала их из меня в один глоток. И продолжает высасывать.

Дела… зато эта проблема так плотно заняла собой все мое внимание, что другая боль, другое отчаяние словно подернулись тонкой пленочкой неосознанности.

Рассвет я встретила все там же, в ущелье, в стороне от дороги на полянке между низкорослых кустов стланика. Едва-едва посветлело, как я размотала кое-как сооруженную повязку и уставилась на собственную руку.

Действительно узор. Словно сплетенный из шипастых стеблей браслет под кожей, едва выделяется золотистым. А на внутренней стороне, там, где жилы и вены, — стилизованный цветок пятилистника с шестью лепестками.

Это что за?! Не знаю такой магии. Да и сам знак — как насмешка из прошлого.

Солнце вставало из зубчатой пасти гор дымно-красным заспанным шаром, а я сидела на скальном уступе чуть в стороне от дороги и старалась думать, отставив в сторону эмоции.

Прятаться от самой себя и врать себе — зряшное занятие. Я в прошлый раз попробовала, и результат мне не понравился. Мое внезапное возвращение к жизни сначала ошеломило, а потом подарило дурацкую и очень болезненную надежду встретить его снова. Встретить и хотя бы посмотреть… может быть, поговорить.

Эта надежда только что умерла. Вместо нее у меня остались боль, разочарование, растерянность и полное непонимание — а что делать дальше? И этот знак на руке — что он означает и чем грозит?

Какое-то время я ощущала, что не хочу ничего. Разве что вернуться в ничто, из которого меня против воли выдернули и заставили снова жить, дышать, понимать, разбираться в том, что случилось, и пожинать плоды собственных ошибок.

Но чем выше поднималось солнце, тем меньше становилась эта затягивающая пустота. Что, опять сдаться? Никто не спорит, можно прямо здесь и сейчас перерезать себе горло, разом избавившись от проблем и горечи. Но я уже один раз убежала. Может, хватит?

Ильяна больше нет. Моя ночь умерла. Но остался день. Огонь вон, похожий на тень самого себя, жгучий от непроявленной боли. Где-то на этой земле живет Камень, его семья с ним, они все избавились от проклятия, и хотя бы это у меня получилось. Стоит взглянуть, как у них теперь дела.

А еще есть Дождь. Вот перед кем я виновата больше всех. Стоит узнать, что с ним, и, может быть, получится попросить прощения. Или не показываться, не бередить старые раны? Возможно, они уже забыли, что в их боевой звезде когда-то было сердце. Живут себе…

Я посмотрю сначала со стороны. А потом стану разбираться. И с Камнем, и с Огнем. С Дождем. И даже с Ветром.

Ну и раз такое дело, надо разобраться, как я вообще вернулась. Кто этому помог? Что случилось? Зачем? Не хотелось бы, чтобы меня втянули во что-то, чего я не понимаю. И это украшение на запястье — буду искать, собирать сведения. Узнаю, что оно означает. Логика подсказывала, что мое воскрешение и этот цветочек — одного поля ягоды. То есть рыть надо в одну сторону. Это даже хорошо — не буду разбрасываться.

Что ж, план на ближайшее время есть. Сначала пойду в сторону княжества Ла Риду. Там до сих пор правит Камень. Мы когда-то с ребятами смеялись, что эта скала устоит в любую бурю, и не ошиблись. Вот и посмотрю, как оно…

Главное — идти вперед. Шаг за шагом. А слезы? Ну что слезы, пусть льются. Я не плакала в прошлый раз, когда меня обвинили в том, что на друга и его семью наложили проклятие. Не плакала потом, когда Ветер, которого я считала не просто другом, а кем-то большим, хотел запечатать мою силу и сделать из меня пленницу в собственном княжеском замке. Я не плакала даже тогда, когда узнала о предательстве Ильяна и о том, что это он проклял моих друзей.

Было больно, страшно и вообще невыносимо, но я все равно на что-то надеялась. Пусть по-детски, пусть глупо! Я знала, что делать, и делала.

А теперь все разом потеряло смысл. Но я все равно шла вперед и пыталась выплакать эту пустоту слезами.

В памяти всплывали картинки прошлого, одна за другой. Мой первый побег. Поступление в академию. Комната на четверых, в которой мне сначала не нашлось места, и я пару недель невероятным образом жила где попало, при том, что уже училась и ходила на лекции…

Первое столкновение с князем Россин Шаем. Надменный засранец и мой жених, от брака с которым я, собственно, и удрала тогда, бросив все. Он был все время не в настроении, как я позже поняла, из-за этого самого побега невесты. Его честь пострадала. А потом пострадала еще раз, когда я уронила на него ведро с краской — подрабатывала у нашего кастеляна, крышу красила.

Мы стали врагами сразу. Непримиримыми. Точнее, Шай решил, что это вражда, а мне просто было не до него — выжить бы. Кто бы знал, что этот высокомерный лупоглазый и голенастый страус станет моим Ветром?

Видения наплывали одно за другим. Лучше всего почему-то вспомнилось, как я через несколько недель после поступления пыталась выбить себе отдельную комнату, потому что в общую меня не пускал Огонь. Точнее, тогда я знала его как главного задиру академии, второгодника на первом курсе и вообще очень противного мальчишку по имени Май Юндин.

Этот паршивец занял мою нишу с койкой под свою коллекцию оружия еще в прошлом году и не собирался ее освобождать. А у меня не было сил затевать войну, я просто ночевала в кладовке и даже радовалась одиночеству — притворяясь парнем, девчонкой я быть не перестала.

Как там на очередном построении вышло?

— Никак нет, господин старший воспитатель! — Я вытянулась по стойке смирно перед гневно раздувающим ноздри мужчиной. — Я сам! Решил жить отдельно!

Ага-ага. Это меня в кладовке застукали. Стали выяснять, какого черта первокурсник забился за ящики и корзины со старым бельем. Наш старший воспитатель Гай Конар был опытным и умным, так что ситуацию просек сразу. И пытал, чтобы я призналась — это Юндин выгнал меня из комнаты. У господина Конара на нашего второгодника еще с прошлого семестра был здоровенный зуб. Да что там зуб, целая челюсть.

Я сама была от этого парня не в восторге. Но тогда лучше откусила бы себе язык, чем призналась и стала ябедой-доносчиком.

— И с чего такая самодеятельность? — Ядовитый же гад был наш старший воспитатель. Прямо насквозь одной интонацией умел прожигать.

— А я… храплю громко! Еще газы пускаю во сне! — И глаза выпучила для правдоподобности. — Побьют же… лучше отдельно!

Строй первогодков грохнул. Даже сам господин Конар изволил слегка дернуть уголком губ.

— Отставить самодеятельность, студент! Извольте перенести свои вещи в комнату. Иначе будете наказаны.  Проверю. Кладовую закрыть и ключ мне!