Зло, действуй! - Мамаева Надежда - Страница 9

– Верно, тебе – ничего, – согласилась я. – А мне – всё! Точнее, все ответы.

И тут же задала первый интересовавший меня вопрос: куда пойти, кому отд… отдать заявление о приеме.

– Магистр Мурс вроде бы отвечает за экзаменационные списки, – после некоторых раздумий отозвался Солнышко. – Правда, я уже говорил, что они составлены. Но вдруг тебя, как антимага, еще включат, так сказать, вне магического испытания. Дар забирающего все же редкость… – последние слова он произнес задумчиво.

– И где найти ентого господина? – я была сама деловитость.

– В лабораториях на факультете артефакторики, наверное, – отозвался Солнышко.

Я же, понятия не имевшая, где тут лаборатории, где лекционные, а где кладбище для резвых адептов… в смысле где практикумы у некромантов проходят, уточнила:

– А направление девушке указать? Желательно подробно.

– А как зовут девушку? – изогнул бровь Солнышко, напрочь проигнорировав мой намек на более точные координаты.

– Бри Громвинд, – хмыкнула я и в свою очередь поинтересовалась: – А тебя?

– Мракмор Стрейтор, – блеснул белозубой улыбкой маг.

– Ну и зубодробительное имечко, – не осталась в долгу и поинтересовалась: – А сокращенно Мрак? Или Мор?

Хотя и тот, и другой вариант с мысленным прозвищем «Солнышко», которое я дала парню, сочетались примерно… никак.

– Мы с тобой еще не столь близко знакомы, чтобы дойти до сокращений, – фыркнул теперь знакомец маг.

– Значит, Мрак, – решила я, и собеседник скривился. И это он еще не знал, как я его окрестила! – Так куда мне идти?

После такого вопроса меня и послали… Причем вдохновенно и далеко. К самому дальнему корпусу академии. А я девушка послушная. Взяла и пошла. Ходко так, шустро. И уже спустя примерно полчаса была в лабораториях и разыскивала магистра Мурса. Тот, к слову, оказался весьма молод, стеснителен и угнетен. И даже не работой, а питанием. А еще – собственной матушкой, которая оное же и организовывала.

Когда я открыла дверь одной из лабораторий, то увидела, как весьма тучная дама практически зажала в угол худощавого высокого магистра со словами:

– Йонок, сыночка, скушай котлетку. Ты же отощал весь со своей магией. Ты своим голодным видом разбиваешь маме сердце!

– А вы, матушка, своими визитами – мне репутацию! И так вся академия судачит, что холостяков родители обычно пытаются женить, а меня – исключительно накормить! – парировал молодой профессор, пытаясь улизнуть из капкана родительской заботы.

– Я лишь забочусь о тебе! Не смей на меня кричать! – тут же возмутилась эта солидная фрау.

Маг тяжело выдохнул. На его смуглом лице отразилось выражение многострадального сыновьего смирения. Но родительнице одного молчания оказалось мало. Она пошла в психологическую атаку.

– Не смотри так на меня!

Профессор неуверенно пригладил темные, словно безлунная южная ночь, волосы, собранные в короткий хвост, поправил очки и отвел взгляд в сторону.

– И молчать на меня так тоже не смей! – Матушка мага явно почувствовала близкую победу и припечатала: – И вообще, мама знает лучше, когда тебе хорошо!

И тут несчастная жертва заботы узрела меня, мявшуюся на пороге, и возрадовалась:

– Вы ко мне, фисса?

– Да, – с готовностью отозвалась я и скромно добавила: – Но могу подождать, пока вас нафаршир… Пока вы закончите. Ведь разговор с мамой – это святое, – произнесла я, хотя в данном случае скорее подошел бы эпитет «великомученическое»: Мурс держал оборону стойко, терпеливо и почти безропотно.

– Что вы, что вы, уважаемая фисса! Вы ничуть не отвлекаете меня! – предпринял попытку удрать от еще не съеденных котлет Йонок. Но от калорий, даже если те были еще в тарелке, а не на талии, не так-то просто было избавиться. Потому как к ним прилагалась горячая материнская любовь и желание накормить голодное дитя во что бы то ни стало.

– Еще как отвлекаете! – рявкнула родительница и повернулась ко мне. В одной руке она держала тарелку с гарниром, в другой – вилку с наколотым на нее антрекотом. Причем мне показалось, что меня сейчас этой самой вилкой готовы заколоть.

– Поняла. Не дура. Дура бы не поняла. Исчезаю, – охотно отозвалась я и добавила: – Только… что ректору передать по поводу вашего повышения? Вы от него отказываетесь, магистр Мурс?

Матушка Йонока на миг замерла, пытаясь осознать услышанное. Этим и воспользовался ее сын и ловко вынырнул из угла, скороговоркой протараторив:

– Что вы, что вы, фисса, ни в коем случае. Я сейчас, сей же миг, с вами дойду до кабинета лорда Эрогвиля, чтобы лично дать ответ… – Он устремился ко мне. И на полдороге, будто спохватившись, обернулся к родительнице, все еще хватавшей ртом воздух, со словами: – Матушка, прошу меня простить. Дела…

А затем в несколько шагов очутился рядом со мной, подхватил под локоток, вывел в коридор, буквально тут же втянул в открытую дверь соседнего кабинета и моментом ее плотно притворил. Навалился спиной и тихо облегченно прошептал одними губами:

– Спасибо…

Мурс утер лоб, на котором выступила испарина, убирая с того выбившуюся из хвостика угольную прядь.

– Вы, фисса, отлично придумали с вызовом к ректору, я ваш должник, – выдохнул он, но на миг встрепенулся и уточнил: – Ведь про то, что меня ждет лорд Эрогвиль, шутка?

Я заверила, что да, так и есть. Это была импровизация, поскольку, несмотря на то что госпоже Мурс профессор тоже был нужен, мне нужнее. Ибо у нее вопрос питания, а у меня жизни и смерти. То, что смерти в буквальном смысле, уточнять не стала. Ведь если я не смогу остаться в стенах академии, то очень скоро окажусь в застенках тюрьмы.

А затем бойко изложила Мурсу уже опробованную на Солнышке историю девушки из глубинки. К слову, профессор точно так же мне не поверил. Но, видимо, в благодарность за спасение не стал выказывать сомнения в услышанном, а деликатно сообщил, что в академию берут лишь самых одаренных. И если мои способности именно таковы, то он, в свою очередь, попробует сделать все возможное…

Магистр говорил обтекаемо, но стало понятно: от него мало что зависит. И даже если он вывешивает списки прошедших первичный отбор, то решают, чьи имена в этот лист вписать, совершенно другие преподаватели.

– Дайте ваше правое запястье, – с этими словами Мурс достал из кармана артефакт.

«Для замера силы дара», – шепотом пояснил мне дух, пришипившийся в шали. Я заметила, что с тех пор, как мы оказались в академии, полтергейст вел себя тише травы, ниже радаров. И я догадывалась о причинах маскировки, но уточнить все было некогда.

В общем, когда мне на правое запястье положили штуковину, которая напоминала чем-то своеобразный компас с бегавшей по кругу стрелкой, то случился очередной конфуз. Едва артефакт прикоснулся к моей коже, как начал… таять. В прямом смысле этого слова! Плавиться и сливаться с моей рукой.

Первым опомнился профессор. Он схватил эту штуковину, чей циферблат напоминал почти круговую шкалу от одного до ста, и буквально содрал ее с меня. Что примечательно, на моей коже не осталось и следа, а вот измеритель магического потенциала того… Скончался.

– Поразительно, – прошептал Мурс, задумчиво переводя взгляд с меня на оплавившийся амулет и обратно. А затем добавил: – Думаю, нам все же стоит заглянуть к ректору. У вас, фисса, весьма интересный случай.

– Вы о том, что я девушка и я – антимаг? – памятуя о реакции Мрака, уточнила я.

– И это тоже, но главное – ваш уровень! Артефакт Парата способен… – начал было профессор, но потом, похоже, вспомнил, что я – девушка из глубинки и объяснение выйдет долгим, потому махнул рукой и перебил сам себя вопросом: – Как сильно вы, фисса, желаете учиться здесь?

– Фсей душой! – ничуть не покривила я оной. Зато один из орешков в моем рту перекатился и едва не выпал.

Профессор посмотрел на меня недоуменно, и мне пришлось как-то объяснять, почему я держу за щеками лещину:

– Мне маг посоветовал, – я ткнула пальцем в оттопыренную щеку, – всегда во рту держать и говорить так. Чтобы, значица, арти-фу-лфция, – я нарочно исказила сложное слово, – лучше была.