Как выжить в зомби-апокалипсисе? Возглавь его! (СИ) - "Несущий Слово" - Страница 3

Щелчок пальцев. Практически неслышимый.

Я смеюсь. Не безумно, а… почти радостно.

Смотрю на свои руки. Тактические перчатки "без пальцев" исчезли. Плоть и кожу перетирало в сероватую пыль, срывающуюся с ломающихся фаланг.

Боли не было. Даже намека на дискомфорт.

Кровь ссохлась в артериях и венах, а вслед за ней начали усыхать и мышцы, облепливающие каркас из опутанных нервными окончаниями костей. Глазные яблоки лопнули в глазницах, размазываясь по окровавленному лицу белесым гноем, тут же унесенным в никуда и ничто потоками ветра черной магии, о которой самые искушенные в запретном всеми мыслимыми и немыслимыми правилами колдовстве чернокнижники могли узнать лишь в жутчайших ночных кошмарах, заставляющих мелко подрагивать матерых головорезов. Этот же ветер слизнул мои мимические мышцы с лицевых костей черепа.

Я видел это словно со стороны, от третьего лица. Как мое тело, тощее и вполне неплохо сложенное, растворяется, обнажая голые, чернеющие кости. Оголенный торс, заляпанный чужой кровью, обугливается, рассыпаясь на отдельные атомы химические соединения. Грудные мышцы, мышцы пресса, бицепсы… чудовищный некроз перекидывается с кистей на предплечья и расцветает хищными бутонами смерти в разных местах, спекшиеся до состояния однородной кашицы внутренности и вытекающий из всех трещин костный мозг.

Я уже не управляю этим огрызком человека. Просто смотрю.

Плоть исчезла. Вся и без остатка.

Но… но я вижу. Слышу. Чувствую. Я жив.

— Четверо наблюдают за тобой.

И я умер.

Я очнулся в подвале.

Своем старом добром полуподвале, ставшим вторым домом, незаменимой частью меня самого и привычного образа жизни. Обшарпанная и вечно промерзлая до самого основания бетонная коробка, чуть кривовато прилепленная к боку панельной девятиэтажки, одним из трех нездорово-серых столбов, возвышающейся над заваленным металлоломом пустырем на окраинах города. Когда-то тут планировали построить магазин. Мощный такой торговый центр в несколько этажей и кучей нолей в графе прибыли. Обнесли участок работы забором из бледного профнастила, тут же утопленного под налезающими друг на друга объявлениями купли-продажи, похабными надписями, замысловатыми граффити и ссылками на полумертвые чаты соцсетей, где мутные личности, предпочитающие сохранить хотя бы подобие анонимности занимались распространением наркотических веществ и детской порнографии, варьирующейся от можно даже сказать "лайтовой" до жесткой гуро-БДСМ-капрофилистической ереси. Возвели скелет из балок, подвезли пару грузовиков со стройматериалами, после чего растворились в небытие, забыв на месте инструмент и спецовки. Доподлинно никто не знал почему стройка приостановилась на добрых пять лет, за которые балки заржавели, а местечко облюбовали маргиналы всех видов и мастей. Время от времени, что-то тлело в этом котле несбывшихся амбиций прорабов, вспыхивала работа таджиков, поддерживаемая матершиной кряжистого бородатого дядечки в самой большой каске, но спустя пару дней все затихало, и отпугнутые шумом представители низших слоев населения их гадюшника вновь возвращались на привычное место обитания.

Стаи голодных озлобленных собак, бомжи, наркоманы, семь лично мной закопанных трупов, алкоголики и лезущая во все щели суицидально настроенная пацанва, в хаотичных скоплениях которой уже начинают пока что едва-едва проступать очертания отмороженных банд.

Кто смотрел "Бумер" и "Бригаду"? Здесь большая часть населения. Та самая часть, впитавшая с молоком матери социально несправедливую ненависть и криминальные наклонности. И не смотрела, а намертво вцементировало картинку на экране работающего с перебоями телевизора в реальную жизнь. Адский коктейль из одного металлургического завода, двух угольных шахт, винегрет из частных и многоквартирных домов, крайне напряженная обстановка в момент перестройки и еще больший упадок после нее, вкупе с осознанием сколько можно заработать честно горбатясь, а сколько в темах наиболее шустрых ребят, сваливших из более крупных и перспективных городов из-за жесткой конкуренции. Плюс, относительная отдаленность от "цивилизации", как в том анекдоте, вся остальная страна — это Подмосковье.

Конечно, с течением времени неприкрытый беспредел затухал, сменяясь сытым урчанием отожравшегося хищника, предпочитающего не выставлять на показ все свои возможности и грязные делишки, по крайней мере не так явно, как раньше. Парни вроде деда Макара, своеобразной легенды среди сумасшедших и смешных, сумасшедших и больных, временно исчезали. Именно временно, ибо подобный тип людей никогда не вымрет. Непреклонный идеалист с замашками циничного маньяка — слишком убойное сочетание человеческих факторов. Макар любил обливать бензином людей, которые, выражаясь плюс-минус культурным языком перешли общедозволеную черту. А потом, после патетической и безмерно пафосной речевки о насквозь прогнившем обществе… как там говаривали одни обдолбыши?.. вопящий огонек на ножках?

Таких убирали сами братки, сменившие стереотипные кожанки на деловые пиджаки и места в административном аппарате города.

Я лежу на полу. Обрывки тряпья, старые газеты, засохшая грязь, стеклянное крошево, окурки, смятые алюминиевые банки и пожухлая трава. Обшарпанные стены. Полумрак. Ржавый прямоугольник массивной двери, чьи петли и монструозный замок настолько изменились под дланью всеобщего запустения, что открыть их не представлялось возможным даже роте спецназа с ручным тараном, если они, конечно же, не знали хитрую комбинацию того что, как и где нужно дернуть в этом танковом люке, чтобы он с оглушительным скрежетом отъехал в сторону, давая шанс обдирая одежду протиснуться в щель, отделяющую верхний мир от рудимента хитросплетений канализационных и коммуникационных тоннелей.

Мышцы спины сводит от холода.

Стоп.

Этот холод пронизывает все мое тело, каждую его клеточку, судорожно вцепившуюся друг в друга. Пробирающий до самого сжавшегося в страхе нутра холод. Ледяное дыхание смерти.

Осознание того факта, что я труп далось противоестественно-легко. Как бы парадоксально это не прозвучало, но смерть — это одно из самых запоминающихся событий в жизни. Даже если ты отошел к Четверым тихо во сне, ты будешь помнить это. Первая смерть, как первое убийство и первый секс. Останутся с тобой навечно. После десятого жмура, чья кровь засыхает на твоих руках, или десятых потрахушек, когда не возникает подсознательного иррационального страха, что все идет определенно не по плану, что-то меняется в мозге. Ты привыкаешь к тому, к чему, казалось раньше, попросту невозможно привыкнуть. Но первый раз…

Боль.

Тупая ноющая боль, окутывающая каждый сустав в моем остывающем до окружающей температуры организме изъеденным трупными червями покрывалом, мешает встать. Ее жгучие очаги выкручивают и выламывают мои кости, распространяя во все стороны волны болезненных миазмов, играющих на моих нервных окончаниях жесточайший рок-н-ролльный соляк.

Но…

Боль была иной. Непривычной.

Это не была сверхновая вспышка раскаленного на огне лезвия ножа, входящего в плоть моей руки, что я проделывал время от времени, оставив на предплечьях неровный заборчик кривых рубцов.

Это походило на щекотку. Это определенно было болью, выжимающей сознание, как грязную тряпку, дабы из него вытекли все возможные мысли кроме животного желания прекратить эти мучения. Я понимал и анализировал это какой-то частью своего разума, но… диссонанс ощущаемого и улавливаемого. Словно тычки иголок возобновленного кровотока в онемевшую конечность. Чувство, возникающее в кистях длительное время пробывших на лютом морозе, а потом вернувшихся в тепло.

Я чувствовал, как меняется мое тело. Как бугры мышц перекатываются под шершавой шкурой, не кожей, а именно шкурой. Как вытягиваются мои кости, как становятся крепче, легче и эластичнее. И я должен был лежать скрючившись в позе эмбриона, тихо поскуливая от невыносимой боли, настолько дикой, что ведром ледяной воды, сковала глотку и мечущиеся в грудной клетке легкие, не давая возможности заорать во весь голос.