Жена (не) подарок (СИ) - Белозубова Ольга - Страница 15

Все принимала за чистую монету. Верила, что он искренне заботится обо мне, любит.

«Я изменял тебе ради тебя!»

«Я прослушивал тебя ради тебя!»

Сомнительная забота. Он не обо мне заботился — о себе. Во время нашего разговора я по-другому посмотрела на прошлое.

Почему не догадалась сделать это раньше?

Ведь смутное, ничем не объяснимое ощущение «что-то не так» промелькнуло еще в самом начале нашего общения. Только вот я успешно от него отмахнулась, заглушила интуицию. Добровольно списала все на излишнюю подозрительность и отсутствие опыта.

Теперь знаю: если кажется, будто что-то не так, скорее всего, не кажется. А четыре года назад я была наивной девчонкой, которая жаждала любви, внимания и поддержки. И Ремезов их давал.

Мы много общались и гуляли по городу. Он оказался прекрасным собеседником — умным, обаятельным, с невероятным чувством юмора. К тому же все оставалось в рамках приличий, никаких поползновений и грязных намеков.

«Какой зайка! Нет, принц!» — мечтательно вздыхали девчонки в универе, и я видела зависть в их глазах. Мне даже льстило, что из всех он выбрал именно меня.

Принц каждый день желал доброго утра и ночи, встречал после пар. Я быстро привыкла к тому, что он всегда рядом.

Олег окружил меня теплом, дарил подарки, заботился и помогал.

— Милочка, тебе надо съездить за покупками? Я отвезу!

— Книгу редкую найти? Не вопрос, я подключу друзей.

— Ты, наверное, устала после пар, а еще готовить вечером. Хочешь, сходим в ресторан, развеешься заодно?

— Мил, там романтическая комедия вышла в кинотеатре, не хочешь сходить? Ты вроде любишь актрису, которая играет главную роль.

В общем, взял нахрапом. Я даже опомниться не успела, как оказалась с ним в отношениях.

«Ты — моя единственная!» — эту фразу он произнес уже через месяц после знакомства. И нет бы мне, дурехе, сразу понять: дело нечисто, слишком высокопарная фраза. Я же вместо этого радовалась.

А когда Олег предложил выйти за него замуж, и вовсе прыгала до потолка. Семья! О-о-о! У меня будет семья! Не было на свете девушки счастливее меня.

Я так радовалась исполнению своей мечты, что отказывалась замечать звоночки. Только теперь осознала: а они ведь были.

Одна его привычка ставить предметы по ровной линии и под определенным углом чего стоила. Но тогда я решила: ну да, есть тревожные люди, это же не преступление. Кто-то постоянно моет руки, кто-то перепроверяет, выключена ли техника, а мой вот предметы расставляет. Милый пунктик. Ну не может же человек быть во всем идеальным, так?

Память услужливо подкидывала один пример за другим.

Вот мы сидим в ресторане, и он со злобой смотрит на неуклюжего официанта, что-то шипит себе под нос и с силой приземляет бокал с вином на стол.

— Что-то не так? — недоуменно хмурюсь я.

— Нет, милая, ну что ты, все в полном порядке, тебе показалось.  — И это все спокойным, уверенным и сдержанным тоном. Тоном, который не соответствует жестам и мимике.

И такие ситуации с «милая, тебе показалось» повторялись не единожды.

Или вот он стоит позади меня, обнимает за талию, нежно шепчет на ухо:

— Любимая, ты такая красивая! Самая-самая красивая! Слушай, я тут тебе подыскал нового парикмахера...

— Сладенькая моя, у тебя врожденное чувство стиля, ты мой идеал. Я тут недавно проезжал мимо одного бутика, там вещи, достойные королевы. Поедем посмотрим?

Вроде и комплименты, но... А мне ведь и правда так хотелось быть для него идеальной!

В итоге стала выглядеть и одеваться так, чтобы нравиться именно ему.

А вот он пытается избавить меня от «плохих» друзей, сеет сомнения на их счет:

— Мил, я тебе говорить не хотел, но тебе не кажется, что Зоя как-то странно себя ведет? То забудет сообщить о переносе пар, то с рефератом вон как получилось. Может, завидует? Что думаешь?

И я начинала подозревать подруг, хоть они и говорили, что не виноваты. А Зоя тогда и вовсе сказала, что передавала информацию мужу, да вот только он «забыл» передать ее мне. Но... кому я поверила? Правильно, мужу. Он же умнее, взрослее, опытнее, проницательнее. Добра мне желает. В итоге мой круг общения значительно сузился. Как минимум три подруги исчезли с моего горизонта его стараниями. Теперь я знаю: девчонки, скорее всего, говорили правду.

Он умело направлял мои мысли и взгляды туда и так, как было выгодно ему.

— Мила, не нужно мне звонить с девяти утра и до обеда. У меня важные планерки и встречи с клиентами.

— Пушинка, снова командировка, обучение. Да еще и целый день записывать на диктофон лектора, так что ты не звони.

Теперь-то до меня дошло: он приучал меня к тому, что может исчезнуть на какое-то время, и в этом нет ничего страшного. Дела, работа — только и всего. Но все ради семьи, кто бы сомневался.

При этом он неизменно окружал меня заботой.

— Мила, ты не забыла, завтра едем сдавать анализы. Что значит зачем? Чтобы убедиться, что все хорошо.

— Пушинка, у тебя ведь через неделю каникулы? Оп-ля! — И он жестом фокусника доставал из кармана конверт с билетами в Европу или на жаркие острова.

— Милая, я тут заказал пару дополнительных светильников, чтобы ты зрение не портила, когда по вечерам шьешь.

И мне казалось, что у нас прекрасные отношения, полные любви и понимания. Да, психовал, если что-то выходило не так, как он планировал. Но я старалась не придавать этому особого значения. Да и злиться долго не умела.

Кстати, каким-то странным образом оказалось так, что из всех моих увлечений тоже осталось только одно — шитье. Как так вышло? Я ведь ходила на рисование в студию. Как-то раз за разом у Олега находились какие-то дела или сюрпризы для меня, и я пропускала занятие за занятием. Затем и вовсе бросила, когда пропусков стало слишком много.

То же произошло и с чтением книг в библиотеке.

— Мила, ну зачем тебе дышать этой пылью, ты смотри, какая сыпь на руке. Это же аллергия! Да еще и ездить так далеко. Не хочешь электронные книги, только бумажные? Я куплю любую, только скажи, любимая!

В общем, и шитье осталось, похоже, только потому, что им я занималась дома.

Господи, а что было бы, проживи я с ним еще пару лет?!

Почему я отказывалась признавать, что это все не нормально?

Я подпирала собой калитку после ухода Ремезова и кусала губы. Тело пробила крупная дрожь.

Перед глазами снова возникло его искаженное злобой лицо, поджатые губы, сжатые кулаки и признание: «Я люблю тебя больше жизни!»

«Даже моей...» — как-то сразу дошло до меня в тот момент. Вспомнились небезызвестные слова: «Так не доставайся же ты никому».

Пришлось соображать на ходу. Актриса из меня, конечно, так себе.

Но он вроде бы поверил.

Теперь у меня было главное — отсрочка.

Вселенная, помоги! Дай знак, сигнал — что угодно! Что мне делать?

Я заправила за ухо выбившуюся из косы прядь волос и отхлебнула кофе.

Мы сидели у Альки на кухне, и она мастерски красила ресницы, приоткрыв рот.

Почему-то я до сих пор не решалась общаться на серьезные темы по телефону, хотя Гришка Дроздов твердо уверил: разговоры больше не прослушиваются.

«Поздновато бдеть начала», — ехидно пел внутренний голос. Я тяжело вздохнула, признавая его правоту.

Однако самобичевания никак не помогали, а вдвоем оно как-то сподручнее решать, что делать, вот и приехала в гости к подруге.

До этого практически неделю носила все внутри и сильно напоминала кипящий чайник с подскакивающей крышкой — думала, меня разорвет от переживаний и постоянной карусели мыслей.

Однако Алька первым делом пожелала услышать все об Аполлоне.

— Ничего не знаю, давай сначала о хорошем. Какой он, твой Аполлон? Колись, — подмигнула она и разулыбалась.

— Ну какой он мой? — отмахнулась я, а потом подперла подбородок рукой и мечтательно вздохнула. — Красивый, сильный, уверенный. А еще от него так вкусно пахло...