Солнечный луч. По ту сторону мечты - Григорьева Юлия - Страница 10

– Спи, – тихо велела я, и он закрыл глаза.

А потом я почувствовала касание. Его рука сжала мое запястье. Танияр затих, и я попыталась освободить свою руку, но хватка еще недавно умиравшего мужчины оказалась железной.

– Просто восхитительно, – проворчала я.

Время шло, капкан, в который я угодила, не слабел. А потом я уронила голову на грудь, вскинулась, попыталась бороться со сном, но проиграла и вытянулась рядом с раненым.

– Просто немного полежу, – решила я и провалилась в сон.

Я проснулась от негромкого позвякивания посуды… Нет, не так. Позвякивание я услышала не сразу. Сначала было громкое сопение, затем я ощутила прикосновение чего-то горячего и влажного, а уже затем была посуда. Открыв глаза, я уставилась в черные глаз турыма. Он снова лизнул мою щеку и недовольно заворчал, глядя за меня. Я повернула голову и посмотрела на мужской профиль. Уруш заворчал на порядок громче, и Ашит, обозначив свое присутствие, замахнулась на него.

Я перевела взгляд на нее. Шаманка уже возилась у очага.

– Доброе утро, мама, – хрипло со сна сказала я. – Тебе лучше?

– Лучше, – улыбнулась она. – Ты можешь встать. Он уже просто спит, потому не удерживает тебя рядом.

Приподнявшись на локте, я поняла, что меня и вправду уже не держат в капкане сильных пальцев. И все-таки я не ушла сразу. Сев, я скрестила ноги и с интересом посмотрела на Танияра при дневном свете, щедро лившемся в окно.

– Мы так мало спали? – спросила я, не отрывая взгляда от нашего пациента.

Теперь грудь его поднималась ровно, дыхание было спокойным и глубоким. Исчезли хриплые рваные вздохи, и бледность не отдавала уже синевой. Искривленные болью черты, разгладились. Я подалась вперед и нависла над раненым воином, упершись ладонями по обе стороны от его головы.

– А ты вовсе недурен собой, – шепотом отметила я, прослушав ответ Ашит. – Не так хорош, как Белый Дух, но весьма недурен.

– Ашити, – недовольный голос шаманки вырвал меня из созерцания.

– А? – рассеянно спросила я.

– Оставь его дочка, – велела Ашит. – Внимание женщины мужчина может принять за призыв. Наши мужчины не те, с кем стоит играть. Хватит того, что ты стала для него огоньком, который помог найти путь во тьме.

– Что?

Я тут же потеряла интерес к раненому. Шаманка как-то удрученно покачала головой и вернулась к готовке.

– Мы проспали целый день и ночь, – сказала она, не обернувшись, – это новый день. Ритуал забирает много сил, поэтому шаман вывешивает ахтон. Его не должны беспокоить, даже если он не сумел вырвать душу у смерти.

– Ты сказала, что я стала огнем, на который он вернулся, – напомнила я, не желая оставлять свой вопрос без пояснений. Теперь меня мало волновало, сколько времени мы проспали, мне нужно было услышать другое. – Что ты хотела сказать этим, мама?

Ашит отложила ложку, которой мешала варево в котелке и обернулась. Ее взгляд стал чуть насмешливым, таким, каким смотрят на несмышленое любопытное дитя, и женщина ответила:

– Я отогнала смерть, Ашити, но вернула Танияра ты, когда позвала его. Тебе нужно было просто избавить его от одежды и крови, но ты стала частью ритуала. Ты назвала его имя, он услышал и вернулся на твой зов.

– То есть я теперь тоже шаманка?

– Нет, – Ашит негромко рассмеялась. – Ты не шаманка, но ты смогла войти в ритуал. Не понимаю, как это вышло, но ты разделила со мной то, что делала я одна.

И мне вдруг вспомнилось, как я слушала стук хота и голос шаманки, а еще завывание ветра. Как я, раскачиваясь, погрузилась в странное состояние, похожее на сон, и мне явился Белый Дух. Он позвал меня…

– Ох, – прерывисто вздохнула я, кажется, догадываясь, как я стала из стороннего свидетеля участником действа. – Белый Дух заставил меня очнуться, а потом позвала ты…

Ашит некоторое время смотрела на меня в молчании, а затем кивнула, приняв то, что я сказала, и единственное, что произнесла моя мать, было:

– На всё воля Создателя.

Вот и всё. Ни гнева, ни удивления, ни одобрения. Она просто приняла волю Белого Духа, если таковая и вправду была. Ашит вернулась к своему вареву, а я еще некоторое время смотрела ей в спину, раздумывая над тем, что мне было позволено принять участие в ритуале, который недоступен взору простого смертного. Даже больше, меня пригласили в нем поучаствовать. Означает ли это, что Создатель одарил меня своим доверием, или это какое-то испытание, уготованное мне хозяином ледяных земель? Быть может, это откроет передо мной дорогу домой?

Мотнув головой, я откинула эту мысль. Нужно прежде вспомнить мой прошлый дом и понять, почему я оказалась в холодной пещере в одной сорочке, не зная даже своего имени. Возможно, дома меня ждет враг…

– Возможно, – прошептала я и поднялась на ноги.

Мой задумчивый взгляд опустился вниз, и я в последний раз посмотрела на мужчину, краем сознания отметив, что Танияр и вправду недурен собой. А еще в нем ощущалась сила. Это было странное животное чувство, больше инстинктивное, чем основанное на каких-то наблюдениях и выводах. Для последних не было оснований. Кроме того, что он удерживал меня рядом мертвой хваткой даже в бессознательном состоянии, в остальном я этого человека совершенно не знала, даже кто он такой, и какому роду принадлежал. И хотелось познать эту внутреннюю мощь, прикоснуться к ней, насытиться. А еще хотелось держаться от него подальше, по той же причине…

– Ашити.

Я посмотрела на шаманку, кивнула на ее укоризненный взгляд и отправилась приводить себя в порядок. Впереди был еще один день, и я нацарапала на своем полене сразу две черточки, потому что предыдущий день я попросту проспала, но он был и минул в вечность, оставив о себе память зеленым полотном на двери дома моей названной матери. День благой вести и радости для тех, кто ждал исхода ритуала.

Уруш увязался за мной в лихур, но я, строго погрозив ему, оставила турыма за кожаной занавесью. Зверь заскрипел, выражая неодобрение, но послушно уселся на пол и приготовился ждать, когда я буду готова обратить на него внимание. А мне было не до него. Что-то смутное туманило сознание.

– Что же такое… – проворчала я, раздеваясь.

После шагнула в горячую воду, над которой вился ароматный парок, и закрыла глаза. Я думала о Танияре, даже не о нем, а о том, что ощутила в нем. И это ощущение было мне в чем-то знакомым…

Он стоял на дорожке, ведущей к искусственному пруду, где сейчас собрались гости, приглашенные на праздник. Его ждали, готовились с особым тщанием. Прислуга стоптала ноги, спеша выполнить тысячу приказаний своих хозяев. Дом еще никогда не был так чист и наряден, как в эти дни. И сейчас все собрались там, куда он должен был выйти прямо от въездных ворот, но…

Он стоял и смотрел. На меня. А я смотрела на него, изучая того, чей приезд устроил настоящий переполох. Он не был высок, не казался крепким, но внутренняя сила ощущалась так ярко, что я даже затаила дыхание и опустила глаза под прямым взглядом, направленным в мою сторону. В нем была властность, как в человеке, привыкшем к тому, что его приказы исполняются неукоснительно. А еще в нем совершенно не было красоты, но она ему и не была нужна. Резкость черт только еще больше усиливало желание склонить в почтении голову. Хищник в человеческом обличье, и он был мне нужен…

– Ох, – хрипло вздохнула я, очнувшись от своей грезы.

Перед внутренним взором стоял мужчина из видения. Я не помнила, кем он был, и как его звали, но могла теперь в точности воспроизвести в памяти его образ: от черных, словно ночная темнота, волос, до носков начищенных до блеска щегольских туфель. И это я тоже вспомнила. Его глаза были голубыми, как полуденное небо в ясный день, а голос… голос низким, с легкой хрипотцой, завораживавшей и пугавшей – всё зависело от того, что и кому он говорил. Но я этого мужчину не боялась.

– Муж? – спросила я саму себя и не нашла ответа. Протяжно вздохнув, я проворчала: – Проклятое беспамятство. – Однако опомнилась и даже склонила голову, обратившись к Создателю: – Благодарю.