Издатель (СИ) - Гуров Валерий Александрович - Страница 24

Не сразу Борис Дмитриевич понял в чем подвох и почему песня так режет ухо — слова у композиции отличались от оригинала.

«Интересно получается», — подметил он.

— Все таки не пойму, Борь, зачем тратить время на эти дурацкие шпаргалки, если ты одной ногой в Москве? — спросила она.

Девчонка подняла тему, о которой Сивый хотел поговорить сам и ожидал удобный момент. Ну а потом Ленка рассказала много всего любопытного, что Борис Дмитриевич слушал, развесив уши и по тихонько понимал откуда растут ноги у его популярности, обрушившейся, как снег на голову.

Выяснилось, что сынок товарища первого секретаря Горкома Невминько, давно пишет стихи и выпускался в прежних сборниках Жабы. В последний сборник он тоже отобрался — «автоматически». Как выяснялось, лучший стих отправляли в «юбилейный» сборник в честь создания союза писателей РСФСР. Дальше судьбой стишков было лечь на стол генеральному секретарь ЦК, отмечавшему очередную годовщину прихода к власти. Ну а стих победителя обязался записать тот самый Белявский и сделать это не просто так, а с самой популярной группой — Нежный июль.

— Нежный июль? — Сивый аж чаем поперхнулся.

— Ну да, красный шиповник, красный шиповник, свет витрин дорогих, — напела Ленка.

— Ясно... а кто поёт напомни.

— Витя Болтунов. Такая милашка!

Выводы по ситуации Боря сделал верные. Товарищ Невминько и Жаба Вениамин почуяли, что стих Сивого пойдёт вверх и решили строки отжать (ну а для подстраховки имя поэта присвоить).

«Для чего — понятно», — раскладывал Сивый в голове. — «Зайти через стих к «племяннику» генсека, продюсеру Тёплого Июля, чтобы за «изгнанника» Невминько-отца в Москве напомнить»

— Сергей Назин сейчас ищет поэта взамен ушедшего автора песен «Красный шиповник» и «Юность, юность», — заявила Ленка, мечтательно задумывая на груди руки.

В общем у каждого в схематозе имелся шкурный интерес. И крутился он вокруг стиха Бори Сивого, произведшего фурор. Заминочка правда вышла — никто не предполагал, что пацан первокурсник из Мухосранска испортит малину и не согласится отдать авторские права за зачёт на летней сессии.

Единственный вопрос, который задал Саня, когда Ленка закончила, звучал так.

— Лен, а кто у нас генеральный секретарь ЦК?

Ответ Ленки Бориса Дмитриевича изрядно смутил. Оказалось, что нынешним генсеком в союзе был некто Василий Михайлович Горлачев.

— Горлачев? — переспросил Сивый.

— Василий Михалыч! — подтвердила Семейка.

Стало понятно почему в песне популярной советской группы пели про «Дядю Васю». Другого дяди генерального секретаря в нынешнем 1991 году попросту не существовало.

«То есть этот мир не ограничился странностью моего попадания в другое тело», — понял Сивый.

— А как он выглядит... напомни?

— Кто? Василий Михалыч?

— Ну Горлачев. С залысиной, родимое пятно на лбу?

— Борь, ты прикалываешься? — она глаза закатила.

«Прикалываюсь, Ленка», — Сивый растер лоб, припоминая, что именно портрет Михаила Сергеевича Горбачёва видел в «аллее славы» в коридоре у Жабы дома. — «Во дела».

Вывод напрашивался простой — в этом мире существовали иные «странности», помимо обмена телами Сивым и Зябликом. Что делать с ними Борис Дмитриевич не до конца понимал. Но выводы по ситуации сделал определённые.

«Реальность может вывернуть в разных ключах, подчас совершенно неожиданных», — думал Сивый. — «Вроде все вокруг узнаваемо, а с другой стороны любопытные нюансики возникают то и дело».

В половину одиннадцатого позвонила тетя Лара, матушка Ленки и велела дочери возвращаться домой. Девка сгребла в охапку недописанные листки.

— Так, не переживай, Боря, у меня дома есть настольная лампа. Обещаю всю ночь писать эти твои шпаргалки. Ты можешь на меня положиться, я не подведу.

Сивый, как истинный джентельмен девчонку проводил до подъезда ее дома и зевая в полный рот вернулся к заждавшейся его Тамаре Семёновна, одолеваемый разными думами. Отправив бабулю спать, прилёг сам, но битый час ворочался на кровати, не смыкая глаз. Потом ещё долго сидел на кухне — пил чай, думал. Как-то не спалось. Мысли одолевали разные. Это в том «настоящем» Сивый ход событий знал очень хорошо, а здесь выходит все шиворот навыворот обустроилось.

«Не мудрено, давно поступают звоночки», — заключил Борис Дмитриевич. — «Но имеем, что имеем. Как говорится, делай, что можешь, с тем, что имеешь, там, где ты есть».

В четвёртом часу утра Сивый договорился с собой примерно так — будучи предпринимателем делавшим первые шаги, ему важно наладить собственный бизнес. Как зовут при этом людей вокруг, кому принадлежит власть и деньги, а кто к этому только стремиться — это не столь важно по своей сути и не колышет в принципе. Конечно, не зря говорят, что как лодку назовёшь, так она и поплывёт, но Борис Дмитриевич полагал, что от перемены мест слагаемых сумма не изменится. Меняй имена, тела, а людей движет всегда одно и тоже и с кем иметь дело на своём пути, по сути неважно.

Ну и с такими мыслями Сивый вырубился. Правда лишь для того, чтобы встать с первыми петухами — Лёва раскукарекался уже через час, накануне восхода солнца. И если потуги петуха виделось возможным пережить, то лай Мухтара не оставил Борису Дмитриевичу выбора. Пришлось вставать.

Сивый открыл глаза, услышал голос бабули со двора:

— Я тебе полаю, негодник, курей распугаешь!

Плюсы молодого тела не переставали удивлять. Поспавши за ночь чуть больше часа, Борис Дмитриевич угостился пригоршней воды в харю, отжался десяток раз, поприседал и сожрал ломоть чёрного хлеба, запивая чаем. Уже через пятнадцать минут чувствовал себя огурцом. Тело в восемнадцать гораздо проще переносило тяготы, нежели в пятьдесят, готовое к новым свершениям.

— Доброе утро, Боренька. Выспался хоть? — спросила Тамара Семёновна, появившись на пороге.

— Спал как убитый, ба, — решил не расстраивать старуху Сивый.

— Кушать будешь?

— Управился.

— Опять в сухомятку ел? Давай яичницу сделаю?

— Некогда ба, дела.

— Тогда чай попьём, дела подождут, совсем времени бабушке не уделаешь.

Бабуля посмотрела на внука глазами полными любви. Приготовила чай, разлила, поставила на стол тарелку с сушками, а потом подошла к кухонному шкафчику открыла.

— Я вот что подумала, — вздохнула она, пока Боря сушки грыз. — Я всегда поддерживала твой выбор. И считаю, что ты у меня умный мальчик и если выбрал путь предпринимательства, то все обдумал, а я тебя как всегда поддержу, помолюсь и свечку поставлю. Потому что очень тебя люблю. В общем...

Бабуля достала из шкафчика шкатулку, которой ещё вчера там не было (Боря то бабки прятал в банку), аккуратно открыла и достала оттуда наручные часы. «Командорские», старая модель, одна из первых «наградных» ещё до появления «пухлых» корпусов.

— Это тебе, внук, их носил твой дед и теперь будешь носить ты.

Тамара Семёновна вручила Сивому часы. Тот закивал, оценивая подарок и разглядывая на циферблате звёздочку и надпись «Чистополь», сделанную белой краской. Циферблат часов был красным.

— Спасибо, ба, четкие котлы.

— Только никакого криминала, и я надеюсь, что ты не бросишь институт?

Сивый застегнул часы, ловя себя на мысли, что рано или поздно бабуле придётся сознаться про институт.

«Лучше поздно, когда я буду твёрдо на ногах стоять».

— Я тебя не подведу, ба. И не посрамлю честь моего деда, оправдаю твоё доверие.

Потом они ещё посидели, поболтали, чай попили с сушками. А в начале восьмого утра Борис Дмитриевич созвонился с Ленкой, с которой обусловился сходить в гараж к ее отцу. Девчонка пообещала взять у отца ключи и получить разрешение поковыряться в гаражной библиотеки.