Закон негодяев - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 19

• Предыдущая
• 19/61
• Следующая

После этого он молчал всю дорогу, вспоминая лучшие времена, которые были, по его мнению, при социализме. Крушение социализма эти люди, умевшие приспособиться ко всему, воспринимали как собственное крушение, искренне сожалея, что не успели получить все возможные блага той системы, которая их воспитала.

На этот раз они ехали по шоссейной дороге, проложенной еще пограничниками, и путешествие было более приятным, чем утреннее.

К бывшей государственной границе империи, а ныне государственной границе независимой республики, они подъехали за полчаса до назначенного срока. Но высокие гости были уже на месте. Обилие автомобилей с бакинскими номерами, кажется, смутило Рагимова, и он, быстро выйдя из машины, поспешил к зданию пограничников, где уже собрались приехавшие из Баку руководители. Джафаров не спеша шел следом.

В кабинете начальника погранзаставы было сильно натоплено. За столом сидели несколько человек в плащах и меховых шапках, словно ожидавших сигнала с другой стороны. Они даже не стали раздеваться. Выделялся Расим Пашаевич – первый заместитель министра национальной безопасности республики, полный, высокий, с красивыми, правильными чертами лица генерал, сидевший в штатском среди почтительно смотревших на него остальных офицеров. Здесь были и начальник заставы, и руководитель местного районного отдела национальной безопасности, и уже приехавший сюда начальник милиции. Напротив Расима Пашаевича сидел еще один человек, незнакомый Джафарову. Рагимов, тяжело задышав, поспешил к столу, здороваясь с каждым крепким рукопожатием. Расим Пашаевич, знавший о родственных связях Рагимова, поднялся, здороваясь с прокурором и приветливо кивая ему головой. Это воодушевило Рагимова, и с остальными он здоровался уже в более хорошем настроении. Он даже не счел нужным представить своего коллегу. Джафаров просто кивнул всем, усаживаясь с краю. И вдруг сам Расим Пашаевич сказал:

– Вы, видимо, следователь из Баку? Мне говорили, что вы будете здесь. Как у вас идет расследование, помощь нужна?

Вот здесь у Рагимова снова испортилось настроение. Значит, этот полоумный ведет здесь свое расследование, может, вообще его прислали на место самого Рагимова. Нет, в ближайшее воскресенье нужно срочно выехать в Баку, узнать, как прочно сидит его родственник, может, по городу уже идут слухи о его снятии.

– Спасибо, – коротко ответил Мирза, – ничего не нужно. Все в порядке. Просто приехал с прокурором района присутствовать на передаче погибших контрабандистов нашей стороне. Может, там будут и те, кого мы ищем.

Начальник заставы, высокий, худой, немного испуганный таким обилием руководителей парень, разлил коньяк по стаканам.

– Давай по последней, – добродушно сказал Расим Пашаевич.

Они успели выпить, и в комнату вбежал пограничник.

– Товарищ генерал, – доложил он незнакомцу, сидевшему напротив генерала МНБ, – они приехали уже.

«Как же я его сразу не узнал? – подумал Джафаров. – Это же Мирзоев, командующий пограничными войсками».

Мирзоев, кивнув головой, потянулся за своей фуражкой, лежавшей на соседнем стуле. Они поднялись вместе с Расимом Пашаевичем. За ними вскочили и остальные.

К этому времени уже начало темнеть, и пограничники включили электричество. С другой стороны было видно какое-то движение, там готовили тела погибших.

Начальник заставы поспешил к разделительной линии обговаривать последние формальности. После теплой комнаты было довольно холодно, дул противный ветер с дождем, и многие начали поднимать воротники. Наконец начальник заставы вернулся.

– Там приехали заместитель командующего погранвойсками Ирана и руководитель службы безопасности, – доложил он. Мирзоев и Расим Пашаевич сразу поспешили вперед, и вскоре уже до остальных стали доноситься их веселые голоса, словно собравшиеся отмечали какую-то славную дату.

– Они усилили охрану с той стороны, – тихо сказал начальник заставы, – сейчас очень строго проверяют. Они нам перестали доверять.

Иранцы, почти не охранявшие свою северную границу во времена СССР, когда советские пограничники и без того плотно перекрывали возможность любого несанкционированного перехода, теперь вынуждены были серьезно заняться оборудованием своих северных рубежей. Особенно беспокоил иранскую сторону участок границы, оставшийся вообще без надлежащего контроля со стороны пограничных войск: на физулинском направлении.

Ушедшие говорили минут двадцать, и видимо, под конец иранская сторона высказала свои серьезные претензии. Веселые голоса стихли, и даже отсюда было видно, как тяжело молчали оба генерала. Наконец они вернулись – все было кончено.

Вернувшийся Мирзоев рассерженно набросился на начальника заставы:

– Быстрее отправляй грузовик. Они ждут. – В конце беседы иранцы действительно высказали немало критических замечаний.

Расим Пашаевич дымил сигаретой, словно не обращая внимания на окружающих. Настроение и у него было не очень хорошее.

Грузовик, тяжело поднимаясь на склоны, гре-мя мотором и всеми составными частями, выехал к шлагбауму. Там уже стоял джип, с которого начали грузить тела погибших. Вся процедура заняла не больше пяти минут. Грузовик, не разворачиваясь, прямо задним ходом въехал обратно на территорию заставы.

– Достаньте этих ребят, мы посмотрим, – приказал Мирзоев, – может, знакомые будут.

Пограничники послушно полезли на грузовик, завозились там, пытаясь поднять такие тяжелые тела убитых контрабандистов. Наконец они выгрузили первого. Это был молодой парень в армейском маскировочном костюме. Рот застыл в какой-то странной ухмылке, будто он решил напоследок поиздеваться над своими убийцами. Все внимательно смотрели на него. Но он был чужим, это было видно по всему его виду, по светлым волосам. Следом достали второго. У него лицо было разбито, но спрыгнувший с грузовика сержант достал какую-то тряпку и вытер лицо погибшему. Джафаров всмотрелся внимательнее. Кажется, он не ошибся. Достал из кармана фотографию.

– Грузите снова! – раздраженно приказал Мирзоев.

– Я знаю этого человека, – вдруг сказал Джафаров.

Рагимов разозлился. Этот недоумок осмеливается говорить в присутствии двух генералов.

– Вы его знаете, – удивился Мирзоев, – так кто это?

– Омар Эфендиев. Житель соседнего района. Несколько дней назад он переходил границу дальше, у Горадиза. И убил там чабана. Вот его фотография.

Поняв, в чем дело, Рагимов быстро шагнул вперед.

– Работники прокуратуры всегда работают очень четко, – победно заявил он.

Расим Пашаевич наклонился над убитым.

– Так это тот самый погибший? Вы уверены?

– Думаю, да. Все сходится. Их объединенная банда направлялась через границу.

– Кто ведет уголовное дело? – спросил генерал МНБ.

– Я, – ответил Джафаров.

– Мы вернемся в Баку вместе, – задумчиво приказал Расим Пашаевич, – нужно будет, чтобы к этому делу подключился и наш следователь.

– А где живут его родные? – сразу забеспокоился Рагимов. – Нужно еще посмотреть, из какой он семьи. Может, они все там бандиты. Яблочко от яблони недалеко падает. Дайте мне данные этого мерзавца.

– У него три брата на фронте, – тихо сказал Джафаров, – и еще один погиб. По-моему, вы ошибаетесь.

От возмущения Рагимов только открыл рот, но ничего больше не сказал.

– Мы все-таки проверим его семью, – пришел ему на выручку начальник местной службы безопасности.

– Конечно, проверите, – уже не став спорить, согласился Джафаров, – это же ваша работа.

В Батуми Дронго, или, как его теперь называли, Роберту Кроу, пришлось лететь через Тбилиси. Поражали неустроенность и нищета, царившие на тбилисском аэродроме. В аэропорту бойко развернулись некоторые коммерческие киоски, но всюду была грязь, здания сильно обветшали, а самое главное, по аэропорту ходили люди с потухшими взглядами, словно потерявшие всякую надежду. Такой была практически вся Грузия на четвертый год обретения независимости. Поражение в абхазской войне, фактически отколовшаяся Осетия, постоянные внутренние разборки, экономический спад, голодающее население. Не слышались веселые, задорные голоса, так выгодно отличавшие столицу Грузии от других городов мира. Люди, разуверившиеся во всем, жили словно по инерции. И самый страшный удар нанесли не Осетия, не Абхазия, не голод и продовольственные трудности. Самым страшным для гордого грузинского народа стала гражданская война, когда грузин (!) стрелял в грузина, когда брат шел на брата. Народ, гордившийся своей самобытностью и традициями, вдруг оказался в аду гражданской войны. Это был удар по самым главным идеалам, по ценностям столь трудно охраняемого внутреннего нравственного покоя. После этой войны грузины перестали уважать друг друга, а это было самое страшное из испытаний, выпавших на долю такого счастливого прежде и такого самолюбивого народа.

• Предыдущая
• 19/61
• Следующая