Любовь, граничащая с безумием. Книга 1 (СИ) - Ильина Оксана Александровна "oksana.il" - Страница 9

Воспоминания настолько захлестнули девушку, что, рассказывая, она задыхалась, а слезы градом катились по перепачканным щекам. Мишель выслушал ее, не шелохнувшись; лицо парня не выражало никаких эмоций. Но в глазах продолжали бушевать все те же холод и недоверие. Конечно, он не поверил ей! И разве могло быть иначе?

– Гнусная ложь, за которую ты поплатишься жизнью! – выкрикнул граф ледяным голосом, от которого по коже Кэт побежали мурашки.

– Я знала, что мое признание окажется бессмысленным, – всхлипнула девушка обреченно. – Таким, как я, никто не верит! Но есть и другие девушки! Поговорите с ними, осмотрите их изуродованные тела! И я погляжу тогда, что вы скажете!

Мишель разжал пальцы, и, услышав, как они захрустели, Кэтрин рухнула на пол, сильно ударившись головой. В глазах раздвоилась лампа, стоявшая неподалеку, и свет от нее резко замигал по темнице. Еще не до конца придя в себя, пленница уловила, как с грохотом затворилась тяжелая дверь. Ушел. Девушка выдохнула с облегчением. Однако радоваться было особо нечему, вряд ли передышка будет долгой. А признание Кэт явно еще пуще разгневает старую графиню. До ее смерти наверняка остались считанные часы. Она чувствовала, что конец не будет легким. И, несмотря на жуткую боль, терзавшую тело, Кэт ощутила страстное желание жить. Нет, даже не жить, а обрести покой, будучи свободной. Она до отчаяния захотела снова увидеть звездное небо, без сомнения, на улице ночь. Прикрыв глаза, словно наяву, ощутила, как легкие наполняются прохладным, свежим воздухом. И жалобно застонала, обреченная на гибель в затхлом подвале. Но почему? Ведь можно попытаться… Да и что теперь может ее устрашить?..

Девушка дотянулась дрожащей рукой до ткани и, приподнявшись на колени, укуталась в нее. Единственная надежда была на то, что, возможно, в спешке граф не запер дверь. Господи, как же она надеялась на чудо! Понемногу встала, опираясь о скользкую стену, поросшую плесенью. Затем выпрямилась, остро чувствуя, как кожа на спине натягивается, раскрывая глубокие раны. Но, охваченная сумасшедшей надеждой девушка не почувствовала столь сильной боли.

Она добралась до двери и тихонько толкнула ее. Та со свистящим скрипом начала медленно открываться. Сердце в предвкушении долгожданной свободы до боли ударило по ребрам. И, унимая жуткий озноб, Кэтрин поплелась к выходу. Она не знала наверняка, как выбраться из жуткого подвала, лишь смутно помнила путь, которым Клейм ее сюда вела. Опираясь о стену, девушка двигалась прямо, надеясь, что когда-нибудь эта темнота закончится. И кажется, Господь все же сжалился над ней. В конце бесконечного коридора Кэтрин увидела свет луны, исходящий из окна у потолка, и неподалеку – дверь. Ускорившись, девушка бросилась к выходу, полагая, что он непременно выведет ее на улицу. И снова удача: поднявшись по обшарпанной лестнице, Кэт вышла во двор, где не так давно подвергалась мучительным истязаниям. Полумесяц ярко освещал улицу, которая, словно в сказке, была покрыта сверкающим инеем. Осень вовсю распустила свои крылья, и землю окутали первые заморозки.

Осмотревшись по сторонам, Кэтрин выбрала путь, по которому сможет сбежать незамеченной. Выходить через главные ворота было бы безумием, да и наверняка они заперты. Но она знала из своих редких прогулок, что за конюшней загон уходит далеко в поле, а за ним лес, и, возможно, там сейчас нет сторожа.

Видимо, ночь была глубокой, потому что, пробираясь к конюшне, Кэт не встретила ни единой живой души. Обходя загон с жеребцами, девушка шептала про себя: «Только бы не заржали, только бы не заржали». И благородные животные, словно почувствовав страх и отчаянье девушки, проводили ее лишь тихим фырканьем. Выдохнув, Кэтрин из последних сил рванула к другому краю загона, придерживая руками ткань, развевающуюся на ветру.

Сердце бешено колотилось в груди, еще немного и… свобода! Пусть ненадолго, пусть даже на миг, но она умрет свободной.

Липкие волосы льнули к лицу, застилая глаза, но Кэтрин не обращала на них внимания, видя в лунном свете очертания леса, в котором желала укрыться. Еще немного, еще чуть-чуть, и она скроется в вечнозеленой гуще. Но чем меньше становилось расстояние, тем быстрее силы покидали девушку. Голод и потеря крови давали о себе знать, делая ноги почти что ватными. Ей стоило огромного труда перелезть через высокое деревянное ограждение, а на той стороне она и вовсе рухнула на промерзшую землю.

Немного отдышавшись, Кэтрин поднялась. Казалось, что до леса можно дотянуться рукой. На бег не осталось сил, и девушка плелась, с трудом перебирая ногами. Вымотанная, она не сразу заметила, что первые кривые ветки клена цепляются за ее волосы и единственную одежду. С каждым шагом темнота становилась все сильнее, а величавые сосны гуще смыкались у неба. Обессилев, Кэтрин ощутила, как к ней подбирается ночной холод, и постаралась сильнее укутаться в тонкую ткань, которая, пропитавшись кровью и потом, вовсе не согревала.

Она ступала, чувствуя, как под босыми ступнями трещат ветки и шишки. Но силы все убывали и убывали. Наконец, когда ноги совсем отказались подчиняться, девушка рухнула на мягкую почву. Она подняла усталый взор к небесам улыбаясь луне, пробивающейся сквозь густые ветки. «Ну что ж прощай, золотая», – мысленно произнесла она, нисколько не сожалея, что именно здесь ее настигнет конец. Даже если ей и не грозит умереть от бессилия, то уж точно стужа довершит начатое. Ничего страшного, вряд ли она почувствует боль. А разум тем временем все более мутнел и уносил сознание в даль. В последний раз девушка взглянула на небо и безмятежно прикрыла глаза…

Эдит стояла у камина, совершенно не чувствуя его тепла. Она заставляла своего преданного слугу снова и снова подкидывать дрова, но, устав от мигания огня перед глазами, отругала и прогнала. Костлявая рука дамы коснулась массивного ожерелья на шее, и женщина, тяжело вздохнув, прикрыла глаза. Как же она любила, когда ее прекрасная дочь надевала эти рубины, они так шли к алым губам Габриэлы. А теперь графиня носила их в память о дочери, прекрасно зная, что с ее бледной кожей ожерелье смотрится чересчур вульгарно. Столько лет прошло, а она все так же тоскует по своей девочке, и вряд ли тоска пройдет, пока Эдит жива. А теперь и ее мальчик… Дитя, которому ее дочь даровала жизнь ценою своей. Она поклялась защищать и оберегать внуков, но не сдержала слова, данного Габриэле на смертном одре. Эта тварь, грязная девка, графиня скукожилась, чувствуя непреодолимую ненависть, отняла ее горячо любимого внука.

Едва старая дама опустилась в мягкое кресло, как услышала шум, доносившийся из-за двери. Она заставила себя встать и взглянуть, что происходит. Неожиданно ее взору открылась картина, где ее прислуга торопливо устремилась вниз. Схватив черный халат, графиня последовала за ними, не понимая, почему так поздно никто не спит.

Мишель терпеливо ждал, облокотившись о стену. Он велел Эйбуту собрать в холле всех служанок. Тот удивился столь позднему приказу, но противиться не посмел. Теперь граф наблюдал, как растрепанные девушки в одних ночнушках спешат выстроиться перед ним.

Когда дворецкий сообщил, что все в сборе, Мишель обвел присутствующих тяжелым взглядом и боковым зрением заметил на лестнице черное пятно. Он обернулся, увидев медленно спускающуюся бабушку. На ее сморщенном лице отражались тревога и недоумение. И граф понял, что она собирается вмешаться.

– Дражайшая графиня, прошу вас удалиться в свои покои, – произнес Мишель голосом, не терпящим возражений. Он прежде не позволял себе грубости в отношении бабушки, но теперь ситуация вышла из-под контроля. Пожилая дама замерла, словно решая, что ей делать дальше, но, встретив злой взгляд внука, развернулась и затрусила прочь, не скрывая глубокой обиды.

– А теперь, вы дамы, раздевайтесь! – скомандовал он.

Девушки растерянно переглядывались друг с другом, не торопясь выполнять приказ графа. Даже Эйбут от удивления открыл рот, оголив свои неровные, желтые зубы. Потеряв остатки терпения, Мишель подошел ближе к прислуге, сложив руки за спиной.