Любовь, граничащая с безумием. Книга 1 (СИ) - Ильина Оксана Александровна "oksana.il" - Страница 11

Известие о мирном договоре нимало огорчило Мишеля, ведь к тому времени он уже являлся капитаном королевской армии и приближенным самого короля. Тогда мужчина не сдержался и высказал все, что думает об этом абсурдном договоре, на совете.

– С чего они согласились на это сейчас? – он недовольно ударил ладонью по карте. – Тогда, когда мы оттеснили их армию за свои границы и отвоевали часть вражеской территории?

Мишель обвел пальцем недавно завоеванные земли.

– Это решение короля, и не вам его обсуждать, капитан! – отрезал генерал, нахмурив брови. Он тоже не был в восторге от такого расклада, но возражать его светлости не посмел.

– Не мне. – согласился Мишель, прекрасно понимая причину мира, так как королевская казна была пуста, а армия требовала немалого обеспечения. – Но я был там и знаю, что вражеская армия, как никогда, истощена и именно сейчас очень уязвима. Нам не составит труда в считанные дни разбить ее.

– Капитан Дантон, знайте свое место, и не забывайте, что и наша армия на грани. Люди устали от затянувшейся войны и хотят покоя, – возразил советник короля, поправив напудренный парик. Да что этот сноб может знать об армии, как, впрочем, и о самой войне? Можно подумать, что совет когда-то интересовал простой люд. Голод, чума, бесчинства свирепствуют за пределами королевского дворца, и кому до этого есть дело?

Возмущению Мишеля не было предела. Он понял, что доказывать совету что-либо бесполезно, и обреченно удалился от двора. Вернулся лишь, когда король лично послал за ним гонца с требованием немедленно явиться ко двору. Конечно, же граф понимал, что это требование не полностью принадлежит Его величеству. За те месяцы, что не появлялся во дворце, он получил кучу писем от принцессы Агнес. Мишель часто вспоминал белокурую красавицу, коротая вечера в поместье Дантон: там он в последнее время проводил большую часть времени, вдали от бабушки и брата.

Но теперь брата нет, бабушка обезумела от горя, а мысли Мишеля находятся в страшном беспорядке. Почему-то именно сейчас он вспомнил день, когда их, сопливых солдат, привели впервые на пытку. Всех ребят вывернуло, а он смотрел, не моргая, за что и получил свою первую похвалу. А теперь все это казалось странным… Не от того ли он был так непроницаем, что жестокость у него в крови? Вспоминая прошлое, Мишель не казался себе больше бесстрашным, наоборот, теперь он видел себя безумцем. Он мог до смерти пытать шпионов, забрызгав свое лицо кровью, и не испытывал никакой жалости, когда те испускали дух. Не ощущал горечи, теряя близких соратников на поле боя, считая, что война может отнять все. Впервые узнал боль от потери, когда услышал о смерти брата. Сначала граф думал, что все дело в их родственной связи и погиб его брат, увы, не на войне. Но теперь он находился в смятении, и вся его жизнь казалась ложью. Как будто в этот самый момент глубоко в себе граф почувствовал совсем другого человека: монстра, которого взращивал на протяжении многих лет, наблюдая за чужой болью. А что, если он хуже Габриэля? Что, если извращенный войной порок окажется смертельным для окружающих?

Мишель рухнул в кресло, обхватив руками голову. Все эти жуткие мысли выжигали мозг. Да еще и алкоголь добавлял пламени. Возможно, все это бред, и так влияет на него потеря брата. И он вовсе не безумец, а мужчина, закаленный войной!

Лишь под утро, когда солнечный свет проник в окно, и лампы уже давно догорели, Мишель вспомнил об истерзанной девушке, запертой в подвале. И вдруг осознал, что не представляет, что с ней делать. Отпустить пленницу граф не мог, так как она знает тайну их семьи. На убийство тоже рука не поднималась, хоть он и считал, что служанка отчасти причастна к гибели брата. Оставить в замке то же, что подписать смертный приговор: графиня не упустит шанса при удобном случае избавиться от девчонки. Уповать оставалось лишь на то, что израненная невольница не доживет и до рассвета.

Поздним утром Мишель решил наведаться в подвал, чтобы проверить, как там пленница. Жива ли? И каково же было его удивление, когда он не обнаружил девчонки на положенном месте. Граф никак не мог понять, как ей, обессиленной и израненной, удалось сбежать незамеченной.

– Найти пленницу! – бушевал Мишель, собрав всех рабочих у ворот замка. – Живой или мертвой, но найти!

– Мой господин, – из толпы выступил здоровый бородатый мужик, – если волки нашли девку первой, то от нее небось и костей не осталось.

– Значит, вы отыщете доказательства того, что ее сожрали волки! – гаркнул граф сердито.– Повторяю: без живой или мертвой девчонки не возвращайтесь!

Люди молча рассыпались по двору, кто в лес, кто в поле, а кто – в соседние деревни. Мужчина понимал, что служанка не могла уйти далеко, ибо была слишком слаба. Скорее всего, действительно ее в лесу разорвали дикие звери. Такой исход вполне устраивал графа, только нужно было удостовериться в этом наверняка.

Пришпорив коня, Мишель направил животное к лесу, дабы подозревал, что именно там укрылась служанка. Внутри у него все клокотало от гнева: «Да как она вообще посмела бежать? Да еще часовой, видать, уснул на посту, за что тоже понесет строгое наказание. От капитала Дантона еще не удавалось сбежать ни одному пленному, а осмелившегося ждет неминуемая гибель».

Еще не совсем пробудившись, Кэтрин почувствовала резкие запахи сала и трав, щекотавшие ее ноздри. «Неужели и на том свете присутствуют земные ароматы?» – пронеслось у нее в голове. Приоткрыв слипающиеся глаза, мутным взором девушка напоролась на плавно мерцающий огонь неподалеку. Немного пошевелившись, она ощутила, как спина вновь заныла. Разве мертвые ощущают боль? Или она все же жива? Теперь уже в смятении Кэт проморгалась, пытаясь лучше разглядеть обстановку. Напротив находилась печь, в которой дымился закоптившийся котелок. Рядом стояли деревянные покосившиеся стол и стул, а она лежала на животе на твердой кровати. Не понимая, где находится, девушка попыталась приподняться на ослабленных руках, но это ей не удалось. И снова рухнув на жесткую постель, Кэтрин ощутила под собой грубую мешковину.

– Не двигайся, дочка, иначе раны опять разойдутся, – донесся до нее мягкий мужской голос, заставивший Кэт насторожиться. Девушка попыталась обернуться, желая разглядеть говорившего, и почувствовала сильнейшие рези, пронзающие спину. Но все же увидеть человека она смогла. Бородатый дедушка сидел в углу на соломе, и пушистые, седые брови практически скрывали его маленькие глаза.

– Где я? – тихо прошептала Кэтрин, заметив, что каждое слово дается с трудом.

– В скромном жилище лесника, – ответил, поднявшись, старичок и, подойдя к печи, принялся помешивать содержимое котелка.

Дедушка был невелик, наверное ниже Кэтрин на полторы головы, и в своих громоздких лохмотьях выглядел довольно забавно. Девушка отметила, что не боится незнакомца и совершенно не чувствует исходящей от него опасности. Возможно, готовность встретиться со смертью приглушила ее инстинкты самосохранения.

– Как я оказалась здесь? – продолжала любопытничать Кэт.

– Анадысь ночью отбил тебя у волков, намереваясь похоронить по-человечески, – не оборачиваясь, молвил старик. – А ты оказалась живехонькой.

– Благодарю, – произнесла Кэтрин, не скрывая горечи в голосе. – Но, боюсь, ваши старания напрасны.

– Уж не знаю я, за что тебя так, – махнул дедушка головой на ее спину, усевшись на стул, – но вряд ли ты заслужила пойти на корм лесному зверью.

– Заслужила не заслужила, кому какая разница! – опустив голову на руки, ответила Кэтрин. – А найдут – жизни все равно не дадут.

– Ну ты, дочка, погоди, не гони лошадей, поправляйся, а там видно будет.

– Не хочу я, дедушка, чтобы и вас из-за меня покарали, – жалостливо прошептала Кэт, растроганная до глубины души его добротой.

– Не сокрушайся понапрасну, никто не знает, где моя хижина. Коли только звери, а они-то тропу не укажут, – отмахнулся старик, и Кэтрин показалось, будто под густыми усами его губ промелькнула улыбка.