Цена измены (СИ) - Шолохова Елена - Страница 2

Это было тяжело – обращаться к мужу после того, что он сделал. Хотелось никогда больше его не видеть, не слышать, не знать. Потому что каждая встреча с ним – это живое напоминание его измены. Хотелось обрубить все связи, стереть из жизни и забыть, забыть, забыть.

Но это, увы, невозможно. Приходилось встречаться. Приходилось смотреть в его темно-карие, почти чёрные и лживые глаза. Приходилось разговаривать. Хотя разговором их вынужденное общение не назовешь. Оба лишь обменивались скупыми фразами, сухо, как чужие.

Но хуже всего для Инны было именно просить его о чем-то, переступая через себя. Это казалось таким унизительным. Может, ещё и потому, что на её просьбы Никита никак не реагировал. То есть он делал то, что просила Инна – приносил, привозил, отвозил, но молча. С каменным лицом. Как посторонний равнодушный человек.

– Зачем вообще понадобилось отдавать его на продлёнку? – проворчала мать. – Сама, что ли, не в состоянии сделать уроки с ребёнком?

– Не в состоянии, – отрезала Инна.

Алла Арнольдовна покачала головой.

– Бедный ребенок…

Инна понимала, что это означало: Никита – никчемный отец, она – плохая мать.

– Вот я как-то успевала с тобой заниматься и музыкой, и языками, и уроки делать, и читать вслух. И при этом следить за собой успевала, между прочим.

Инна могла бы напомнить, что на ней вся домашняя работа, а у матери была и есть Зина, их домработница, но знала, что это бессмысленно. Для матери это не довод. Как человек, который за всю жизнь ни разу ничего не делал по дому, мать понятия не имела, как много времени съедают домашние хлопоты.

– Уже шестой час, – вместо этого сказала Инна устало. – Скоро уже Никита Митю привезет.

Алла Арнольдовна грузно поднялась. Водрузила на стол свою объемную сумку-саквояж из тёмной крокодиловой кожи, дорогую, но старомодную. Отодвинула ею тарелку с остывшими уже сырниками, к которым она так и не притронулась. Щелкнув застежкой, раскрыла сумку и достала оттуда несколько купюр, зажатых канцелярской скрепкой.

– На вот, – с многозначительным вздохом она положила деньги на стол.

– Да не надо, – без особой уверенности пробормотала Инна.

Деньги как раз нужны были и даже очень. А сейчас – тем более. Просто брать их у матери не хотелось.

Но мать на её жалкие попытки сохранить остатки гордости лишь усмехнулась.

– Купи что-нибудь детям. Они не виноваты, что у них такие родители.

Тяжело ступая, мать вышла в тесную прихожую, кряхтя обулась, надела пальто. Перед зеркалом повязала шейный платок, поправила шляпу и наконец ушла, оставив после себя густой и терпкий запах духов.

Инна подогрела ужин для Мити, который должен был вернуться с минуты на минуту.

Никита, когда привозил сына после школы, обычно к ним не поднимался. Просто высаживал сына у подъезда и уезжал. Инну это почему-то сильно задевало, хотя она сама же не хотела его видеть и много раз ему это повторила. А теперь холодная отстраненность мужа ранила её. Вот такой парадокс.

В седьмом часу Инна заволновалась уже не на шутку. Всякое, конечно, могло быть. На перекрестке в такой час вечно пробки. Да и Митя мог упросить отца заехать в какое-нибудь кафе. Объяснений – уйма, но изнутри неотвратимо поднималось тягостное, тревожное, скребущее чувство, которое нарастало с каждой минутой.

И маленькая Маша словно и впрямь чувствовала её нервозность – заходилась в плаче и никак не могла успокоиться.

У Инны уже отнимались руки качать её, довольно тяжеленькую для своих восьми месяцев. Но стоило посадить Машу в манеж или на ходунки, она закатывалась ещё громче и тянула к ней ручонки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Инна притронулась губами к влажному лбу девочки – горячий. Опять поднималась температура…

Кое-как сунув ей бутылочку с соком, Инна скорее набрала Никиту. Тот не ответил. Спустя минуту попыталась снова – и опять долгие гудки без ответа.

Инна металась из комнаты в комнату, бросала взгляд на часы, то и дело подходила к окну, вглядываясь в вечерние сумерки. Куда он мог отвезти Митю? И почему не позвонил, не предупредил? Почему, в конце концов, не ответил на ее звонки и сообщения?

В голову лезли всякие ужасы. Пока вдруг на ум не пришла дикая и жуткая мысль: а вдруг Никита украл сына?

Нет, это бред какой-то, мотнула головой Инна. Такого быть не может. Какой бы Никита ни был, он бы не стал отбирать у нее еще и сына. Уж на такое он точно не способен!

«Да откуда ты знаешь, на что он способен? – заговорил непрошеный внутренний голос. – Не так давно ты была уверена, что он и на измену не способен…».

Нет-нет, спорила сама с собой Инна. Это дикость просто. Бред!

Однако время шло, Митя не приходил, дозвониться до Никиты все так же не получалось. И эта страшная мысль постепенно переставала казаться такой уж дикостью. И ведь таких случаев на самом деле множество…

К тому же был момент две недели назад, когда мать застала здесь Никиту – тот как раз привёз Митю из школы. И тут же набросилась на него с упреками. В конце концов они поругались, и мать заявила, что они через суд запретят ему видеться с детьми. Вдруг он воспринял всерьез эти угрозы?

От нахлынувшей паники Инну трясло.

И что делать? Что же делать, господи? Куда бежать с больным ребенком на руках? Звонить в полицию? Родителям?

После жаропонижающего сиропа Маша вскоре задремала. Инна унесла дочь в кроватку, затворила плотно дверь в детскую, а сама вернулась на кухню и снова взялась за телефон.

Если Никита не увез Митю, то оставалось самое страшное. То, о чем она и помыслить боялась. Едва дыша, с колотящимся сердцем она набрала единый номер экстренной службы.

«Нет, информации о происшествиях с участием ребёнка сегодня не поступало», – был ответ. Оператор скорой помощи тоже ничем ей не помог. С одной стороны – это облегчение, а с другой – неизвестность сводила с ума.

Инна, наверное, уже в сотый раз набрала мужа. Только сейчас вместо череды длинных гудков механический голос сказал: «Абонент недоступен».

«Как это понимать? Ты же не можешь быть таким мерзавцем, – как в лихорадке шептала она. – Спи ты с кем хочешь, но верни мне Митю! Господи, пожалуйста, умоляю… Пусть только с ним всё будет хорошо!»

Смски тоже остались неотвеченными. Инна набила ещё одно сообщение:

«Если сейчас же не привезешь Митю, я звоню в полицию!».

Тишина.

На всякий случай она позвонила Оксане Викторовне, Митиной учительнице. Её уроки заканчивались в обед – первоклашки учились с первой смены. И продлёнку затем вела другая. Но, может, Оксана Викторовна поможет, подскажет или хоть что-нибудь прояснит…

– Я уходила из школы где-то в пять. И Митю видела, да. В вестибюле. Сидел и ждал, когда за ним приедут. А что случилось? Митя не пришел домой? – встревожилась Оксана Викторовна.

– Нет. Его должен был забрать Никита, но я не могу до него дозвониться. В скорую звонила, в полицию… ну, вдруг авария была… ничего, – от волнения Инна говорила сумбурно и обрывочно.

– Вы, пожалуйста, не паникуйте раньше времени. Я сейчас позвоню учителю продленки… Если она ничем не поможет, обзвоню родителей одноклассников. Может, Митя к кому-нибудь в гости пошел. По опыту скажу, такое случалось у нас не раз. Ребята не предупреждают родителей, чтобы им не запретили. Вы пока подождите. Я вам перезвоню.

– Спасибо, – поблагодарила Инна.

Но ждать было невмоготу. Пролистав контакты, она нашла номер Стаса Климова, лучшего, да, наверное, вообще единственного друга Никиты. Они оба родом из Рудногорска, жили по соседству, учились в одном классе. Потом вместе уехали из родного города поступать, а, отучившись, так и остались здесь.

Стас работал в такси – это единственное, что Инна о нём знала. Хотя нет. Ещё знала, что он её откровенно недолюбливал. С самого начала. С первого дня знакомства, когда Никита их только представил друг другу.