Затишье. Легенда Гнилого князя. Начало (СИ) - Ожигина Надежда - Страница 45

— Прострел!

Кто стрелял и зачем, Майкл не понял. Но все тело обмякло, и ресницы слиплись, словно сахарные конфеты, упавшие в подтаявший снег. Сквозь него прорастали цветы-колокольчики, покрытые серым пухом.

Ники пришел в себя от холода.

Осмотрелся и обалдел до полного изумления.

С грозового неба падал яркий снег, ослепительный, чистый, невозможный в мае. Белой простыней застелило карьер, мягкие шапки накрыли технику. Экскаватор, к которому Ники скатился, сверкал, как новогодняя елка, весь обсыпанный блестками инея и шариками оледеневшей росы.

Николку спас ржавый ковш: вместо того, чтобы ранить зубцами, он укрыл, обратился домом, принял на себя удар непогоды. Под ковшом скопилось пожухлой листвы, прелой и пряной по весенней поре, она взвилась, присыпала Ники, укрыла лоскутным одеялом ноги. На глубине не ощущался ветер, выстудивший все наверху, но и снега хватило для возвращения. Обморок кончился, проснулась боль. Опомнилась ненадежная память.

Ники не знал, сколько был без сознания. Он высунулся из-под ковша и очутился посреди зимы, словно время сыграло недобрую шутку, пролистало половину календаря. Он приготовился замерзнуть насмерть и почти смирился со смертью от голода. И придумал еще десяток смертей, одну другой экзотичнее. Но вскоре туча развеялась, вернув небесам бирюзу и свет, в каньон обрушился теплый май, и Ники оглушила капель.

Через полчаса воцарилась весна, отмерзли деревья, листья, экскаватор умылся талой водой, засиял, как гигантская лампочка.

Чудны дела в Тихом Лесу, инсценировка сказки про двенадцать месяцев!

Ники промыл талым снегом царапины, отыскал промороженный лист подорожника, послюнявил, натер соком порезы. Он не помнил, куда и зачем спешил, но чуял нутром, что кругом опасность. И нужно идти к центру карьера, чтоб разобраться с часами.

При чем тут часы, Ники не знал. Но пошел, выбора особого не было. Старательно обогнул огромный колодец шурфа, укрепленный бетонными кольцами, со скобами, ведущими вниз. Когда-то он об этом мечтал: спуститься в каменоломни, порыться в грунте, откопать богатство. Но теперь хотел одного: выбраться на поверхность, разыскать Варюху и свалить из Леса. А еще поесть и напиться чаю. Такая вот неромантика, формула бытия. На голодный желудок все тайны мира теряют свою привлекательность.

Гулящая память подкинула слайд: жужжат красноглазые осы, Ники смотрит с обрыва вниз, а в карьере кто-то из прошлых копателей изобразил часы. От нечего делать и от избытка юмора. В стороне от шурфа воткнут в землю шест, прорисован круг с секторами, точь-в-точь циферблат на старом будильнике, и двенадцать черточек-стрелок, уводящих в стороны от шеста.

Направления пути? Временные петли?

Что толку гадать, свалившись в яму посреди заповедника?

Ники шел, ковыряя кроссовками землю, машинально всматривался, искал корунды, хотя теперь ему было плевать на возможное обогащение. К чему оно, если нет сестры? Как он мог потерять Варюху? Отдать Лесу на растерзание?

— Вот ответь, заповедник, по совести, — вслух попросил у Леса Николка, — где мне искать сестру? Дай намек! Без нее мне не будет покоя!

Он замолк, застыв в шаге от круга. Был ли в том искомый ответ? Или просто дурацкое совпадение? Но тень от шеста сдвинулась влево, указывая на шесть часов нарисованного циферблата, и там проявился распадок, дорога, ведущая из карьера. Должно быть, по ней в прежние годы и въезжала вся эта техника, торопясь на добычу ценных камней.

Спускались механические гиганты, гусеничные и колесные! А затем поднимались, груженные шлаком, вывозя из карьера отходы. Значит, сумеет вскарабкаться Ники. У него есть быльник, спрятан в кармане! И пара конфет из Белокаменска, памятка о прошлой жизни, скромная, но все же еда! Вместо корундов алые фантики, но он чувствовал себя богачом. И хотел отыскать заветный клад, единственную ценность в сумасшедшем мире.

Тихий Лес, бросай играть! Ник идет сестру искать!

Перед выходом с поляны нарвали ягеля, отряхнули от снега, отжали, распихали по всем карманам. В прошлом им даже переломы сращивали и заражения исцеляли! Венька грел кружево мха в ладонях, шептал ему что-то, загадывал. Майкл тоже загадал спасение Машки, потому как мох приводит к богатству, а Ромашка была сокровищем.

Чтобы он ни говорил Свистуну про свою готовность уйти в сторонку, но не мог забыть ее поцелуй. Он, как ожог, горел на щеке, не стерся при снегопаде, тревожил память и что-то грел внизу живота, такое, что уши горели, как два светофора, запрещая другим проезд. Майкл участвовал в походе Веньки, но мечтал самостоятельно спасти Ромашку, брел за играющим Сеней, а сам видел смешные косички и внимательные глаза, похожие на родники.

Семен беззаботно катился по Лесу, от сосны к сосне, от елки к березе, находил жуков и забавные палки, а они повторяли его зигзаги, тоже бегали по кустам, собирали шишки и желуди, разглядывали муравейники. И даже Майкл увидел гармонию в действиях малыша. Логику в каждом поступке.

Они ускакали с тропы за лягушкой, сгрудились за корявым стволом, а по тропинке проползло что-то жуткое, оставляя в лужах черных крапивиц. Погнались за бабочкой и обогнули яму, полную чьих-то костей. Клубок их вел безопасной дорогой, не задумываясь о маршруте, просто катился, где чище было.

Так, играя и развлекаясь, Сенька вывел друзей к карьеру. Они разминулись с осиным роем, спрятались от кого-то хищного, с клыками-иглами во весь алый рот. Пошли по заросшей травой дороге к заводу на той стороне котлована.

Сеня стал идти тише и медленней, видно было, что он притомился, нагулялся на свежем воздухе и не прочь скушать кашки и часок поспать. Но впереди, в небольшом распадке, виднелись красные трубы, кирпичные корпуса завода, и клубочек катился к заветной цели, соблюдая правила безопасности.

Вслед за ним друзья выбрались на древний отвал, образовавшийся при первых раскопках. Отсюда завод был, как на картинке, фоткай и выкладывай в блог: п-образное здание, асфальтовые дорожки, в стороне жилые корпуса для работников. Площадь перед одноэтажным зданием, клубом или администрацией, построенной уже большевиками. Клумбы, заросшие сорными травами, статуи — точно парад инвалидов, у каждой не хватало конечностей, лишь обломки арматуры и гипса.

Вот на этой площади в окружении статуй и стояла связанная Ромашка.

Вокруг нее собирали хворост какие-то красные существа, и ветки были измазаны в гнили, и столб был окрашен рдяною краской. Твари боялись, не совались близко, лишь шипели на нее, щерили зубы.

— Боятся, гады, что водой плеснет, — прошептал побелевший Венька. — Вот я сейчас вам устрою купание! Воды боитесь? Всех окроплю!

— Веник, стой! — дернул за руку Влад. — Давай осмотримся потихоньку. Мало разогнать красноруких, нужно Ромашку у них отнять!

Венька задумался, сел на взгорок. С досадой провел пятерней по лицу.

— Получается, Мишка у нас самый быстрый. Берендей, подкрадешься поближе. Будешь готов, дай знак. Я свистну, отсюда сподручней будет, ты схватишь Ромашку и деру. Бревно от нее не забудь отцепить, наверняка красной гнилью натерли.

Майкл сжал плечо друга, кивнул:

— Не бойся, я справлюсь, Свистун!

А внутри него все ликовало и билось в грудную клетку: это он потащит Ромашку! Он царевну спасет от костра!

— Что-то не так, — нахмурился Влад. Он успел нацепить окуляры и осматривал распадок сквозь зеленые стекла. — Муть кругом, кто-то морок наводит, подменяет реальность фейком. Вень, притормози с операцией, вон и Сеня зовет в обход.

Семен все это время плясал на месте, притоптывал ногами, тихонько мычал, как ребенок, просящийся в туалет. Ему было обидно, что игры закончились, и хотелось взглянуть на завод поближе.

— Сень, — сложил домиком пальцы Свистун, с мольбой склоняясь перед Клубком, — верю, что твой путь проще и можно к Ромашке подобраться поближе, но пока мы будем обходить препятствия, ее успеют спалить! Ну, прости нас, маленький. Михей, ты готов?