Королевства Злодеяний - Хенди Барб - Страница 59

Её напряжение тут же захватило и меня. Женщина посмотрела на меня не моргая, а затем вновь заговорила:

- Бокун сказал, у вас есть много разных трав, включая и редкие. Он посчитал, что здесь найдётся эта… - она затихла, разворачивая бумагу, лежавшую скомканной в левой руке. Она подошла ко мне вплотную и разгладила записку, положив на стол перед нами.

Повернувшись посмотреть, я понял, что стою так близко к ней, что её аромат кружит мне голову – мне хотелось закрыть глаза и глубоко вздохнуть эту шепчущую чистоту. Я заставил себя посмотреть на листок. Рецепт от клирика, большими плавными буквами: «Си-фенг ку ген».

- Есть такая, - ответил я. – Небольшой кусочек.

Она неподвижно стояла, наблюдая за тем, как я просматриваю сначала свой каталог, а затем и аптечные полки, ища похожий на финик корень. Всё это время женщина говорила со мной – вежливо и дружелюбно, словно соседка или близкая подруга. Тогда она и сказала мне своё имя и где она живёт.

Меня удивило, как легко ей удаётся поддерживать беседу. Я же подыскивал нужные слова, чтобы просто ответить:

- Вот трава. Народ Ва использует её. В моих записях сказано, что название переводится как «горький корень свежего ветра».

Это впечатлило Ашану, и она так и сказала. По её глазам я понял, что интерес был неподдельным. Я не целитель, но многие «инструменты» в моей работе могут возыметь и положительный эффект, будучи использованными по-другому, и я вполне осведомлён об этих их особенностях. Я соскоблил немного стружки со сморщенного корешка, а затем смешал в пасту, добавив инертного порошка и воды. Отдав Ашане чашу с липкой смесью, я объяснил, что её отец должен нанести это на корень языка и на горло и оставить так на несколько минут, затем запить водой.

- Мазь невероятно горькая. Он может подумать, что его отравили, - добавил я. - Но смешанная в таких пропорциях, микстура будет губительна только для болезни.

Благодаря меня, Ашана взяла мои руки в свои. Первой моей реакцией было отшатнуться, но это ощущение исходящего от них тепла не было похоже ни на что другое в моей жизни. Я всегда чувствовал себя неловко при общении с женщинами, и лишь немногие из них выказывали ко мне интерес. Я понимал, что её прикосновение совсем не означает заинтересованности, но с того момента я использовал любую возможность наведаться в соседний городок, где она жила. Присматривая за ней, я старался думать о том, как ещё можно помочь её отцу... чтобы она обратила на меня внимание.  И она обратила.

Знаю, я сказал, что считаю себя как ремесленником, так и исследователем.  Один из шагов моего «исследования» - наблюдение за моим мастером, чтобы лучше понимать его нужды. Я всегда старался тщательно изучать Ренека, узнавать его силы и слабости – например, плавность и мощь движений или едва заметное дрожание рук, что иногда охватывает его во время «охоты». Так он это называет. Полагаю, убийство меньше похоже на убийство, если думать о жертве как о добыче, но, помимо того, это часть его убеждений – то, что он в чём-то превосходит её, в чём-то лучше, а потому заслуживает быть вознаграждённым за своё призвание.

Но, похоже, он никогда не осознавал то преимущество, а точнее, маловероятность его успехов, с которой ему пришлось бы столкнуться, если бы не я. Недавно убитый им вор был сущей змеёй. Тот самый Хан. Из-за собственной злобной сущности, он был прекрасно осведомлён о всевозможных уловках и хитростях, которые ему могли преподнести остальные. И если бы Ренек попытался использовать обычные методы, чтобы прикончить его, скорее всего, он закончил бы свои дни с выставленными на всеобщее обозрение внутренностями, подвешенным на башне ближайшей палаты гильдии воров.

Но я следил за Ханом, для Ренека. Я знал, что у того есть не так много привычек и ещё меньше слабостей. После нескольких десятков дней наблюдений, я дал своему мастеру знать об одной возможности. Вор, при всём его положении в воровской гильдии, постоянно платил подати в храм Тиморы. Я не видел логики в почитании вором богини удачи. Может быть он был заядлым игроком. Или, что вероятнее, пытался умилостивить богиню, действуя от лица того, по ком горевал. О его мотивах я мог только догадываться, но вот удача моего мастера полностью зависела от того факта, что на шестой день почти каждой декады Хана можно было найти бросающим жребий при помощи бусин-полумесяцев для предсказания судьбы, а затем отдающим деньги храмовому священнику.

Я долго раздумывал над способом причинения смерти, а после - укорял себя за то, что не увидел нужную возможность гораздо раньше. Как и многие другие ищущие благословения или удачи, Хан сначала будет перебирать деревянные полумесяцы в руках, а затем подует и поцелует их, прежде чем выбросить и увидеть сложившийся рисунок.

Одевшись как странствующий жрец той же веры, мой мастер получил свободный доступ к бусинам. Это одно из умений Ренека, талант, родившийся из способности незаметно смешаться с любой, даже небольшой группой людей. Он весит как средний человек, и такого же роста. Волосы - невыдающегося коричневого цвета и умеренной длины. Глаза тёмные, но не настолько, чтобы выделяться. Даже его нос - та часть лица, которая могла бы немало рассказать о многих других людях - был обычным и непримечательным. Да, ни одна его черта не привлекала внимания или заставляла выделяться из толпы.

Хотел бы я сказать то же самое о себе. Но я высок, нескладен и сухопар. Моя кожа такая бледная, что в юношестве я был постоянным объектом для насмешек и жестоких сравнений с рыбьим брюхом и прочими блёклыми штуками. И сколько бы я не находился на солнце, бледность не проходила. На самом деле, когда я был молод, такие шутки сильно задевали меня, поэтому я проводил солнечные дни на улице, прожаривая себя до цвета и текстуры красных маков. Но за несколько дней сожженная кожа осыпалась липкими слоями, обнажая всё тот же молочный оттенок.

Ещё, бывало, на протяжении многих дней я постоянно пихал в себя еду, в надежде создать наполнение для моей вытянутой фигуры. В результате я отращивал круглое брюшко, но не испытывал никакого увеличения общей массы или brawn, поэтому возвращался к своим прежним пищевым предпочтениям.

Ренек бы не понял таких мер. Он не красив, и даже не привлекателен, но тем не менее он никогда не ловил на себе взгляды и не слышал хихиканье за спиной. Вот почему он мог незамеченным передвигаться по храму - впрочем, как и по любому другому месту будущего убийства.

Но одна только лишь скрытность не давала Ренеку инструмента для выполнения заказа. С собой на задании у него было другое преимущество - я дал ему идеальный яд. Уверен, Хан чувствовал слабое покалывание спустя несколько секунд после перебирания полумесяцев в ладонях. И, несомненно, и его губы начало колоть сразу после того, как он прикоснулся ими к гладкой деревянной поверхности. Позже Ренек рассказал, что Хан даже понюхал пальцы и полумесяцы, вдыхая не имеющую запаха отраву. Потом пожал плечами и выбросил бусины. Мастер сказал, что они приземлились, указывая концами в разные стороны. «Дурной знак», - усмехнувшись, констатировал Ренек. Пока Хан шёл к корзине, на которую указали полумесяцы, он наверняка почувствовал, как покалывание усилилось до неприятного жжения, поднявшись от ладоней к запястьям, от губ до языка и горла, а от горла - до легких.

К тому времени, конечно, Ренек уже заменил отравленные бусины простыми, неотравленными священными предметами. Он похвалился тем, как изобразил озабоченность, когда Хан, шатаясь, побрёл к священнику, чтобы тот прочел судьбу. А когда вор зашёлся в вызванном ядом бреде, Ренек даже поинтересовался у святого брата, может ли он чем-то помочь. Но два других клирика лишь отмахнулись от него, отнеся Хана на скамью и начав брызгать на него водой - акт, несомненно, добрый, но бесполезный. Не так уж много времени спустя, когда Ренек уже исчез в тенях, они наверняка увидели уродливые, темнеющие волдыри на губах и руках жертвы. Скорее всего, тогда же он начал исторгать черную слюну вперемешку с кровью. Мастер сказал, что слышал крик «Чума!», когда покидал храм.