Начисто - Резник Юлия - Страница 16

– Друдом у них какой-то, а не отношения, – комментирует, затягиваясь, Валюха. – Уже бы или развелась, если ее что-то так парит, или смирилась.

– Им бы поговорить начистоту, а они только и могут, что шпынять друг друга да обвинять в обидах столетней давности.

Валюха кивает. Протягивает мне мундштук. Я меняю насадку.

– Ты-то сама когда вызовешь Молотова на разговор?

– Вызовешь? Прям как на дуэль? – щурюсь, выпуская ароматный дым.

– Если бы. На дуэли все по-честному. А твой Игореша так не умеет.

– Он не мой, – отпиваю вина. – А поговорим мы после моего возвращения.

– Откуда?

– А я не сказала? – невинно хлопаю глазами. – Мне тут кое-куда нужно смотаться. На три дня.

– Куда же?

Я не могу уехать и никому не сказать, где буду.

– К Климу.

Лицо Валюхи надо видеть! Это что-то. Еще немного, и ее челюсть коснется стола.

– Ты серьезно, мать? Собралась на свиданку к зэку?! Яся! Нет, ну ладно, я дура простодушная, скачала тебе это гребаное приложение. Но ты! Ты-то, Ясь, умная баба. Куда ты лезешь вообще?! Вдруг он тебя…

Валюха осекается, отвлекаясь на непонятную суету у входа.

– Что случилось? – выхожу я из-за стола.

– На улице кого-то сбила машина.

Это может быть кто угодно, так? Но мое сердце, будто предчувствуя что-то ужасное, уходит в пятки. Подхваченная толпой любопытных, я выхожу на улицу. А дальше все будто в дешевой драме. Улица, фонарь в ярком пятне которого, как на сцене, разыгрывается кульминационная сцена.

– Адиль, слышишь, бро! Не трогай ее. Нельзя, если поврежден позвоночник.

– Ага…

Светка лежит как сломанная кукла, прямо на дороге. Возле нее на коленях сидит Адиль. Движение вокруг замерло. Машина, та, которая, вероятно, ее и сбила, стоит криво припаркованной чуть дальше. Водила, не находя себе места, мечется по кругу, обхватив голову руками и бесконечно повторяя:

– Она сама. Сама выскочила, прям под колеса!

Я подбегаю к брату. Диковато озираясь по сторонам, ору:

– Скорую вызвали?!

– Ага. Едет.

Где-то на заднем плане причитает Валюха и перешептываются другие гости, но я не разбираю слов. Все звуки перекрывает срывающийся надсадный голос брата:

– Света… Светочка, ну ты что же? Ты зачем так? Свет… Открой глаза. Свет. Малыш, хватит. Я все понял, правда. Просыпайся, а? Света-а-а.

В его бессвязных просьбах столько отчаяния, что оно захлестывает все вокруг. Понимая, что надо спасаться, и его… его тоже спасать, хватаюсь за телефон. В таких ситуациях обязательно нужно что-то делать! Кому-то звонить. Нельзя просто сидеть и ждать с моря погоды. Начинаю с остервенением листать телефонную книжку. На экране всплывает сообщение:

«Так что, Ясь? Ты прилетишь?»

Я в таком шоке, что даже не сразу понимаю, кто мне пишет и о чем.

«Нет. Прости».

И продолжаю дальше. Наверняка я найду того, кто нам сможет помочь. В моей телефонной книжке тысячи номеров! Есть даже парочка министров.

«Что-то случилось?»

«Невестку сбила машина. Мне не до тебя».

Издалека доносится рев сирены.

– Скорая уже близко. Адиль, слышишь? Скорая уже близко.

Я никогда не видела брата таким. Никогда. Господи. Я опускаюсь рядом с ним на теплый асфальт. Прижимаю залитое слезами лицо к груди. На улице жара, но нас обоих мелко-мелко колотит.

Когда звонит телефон, я прикладываю его к уху машинально, не глядя на экран. Выбиваю зубами дробь:

– Д-да?

– Это Клим. В двух словах – что случилось, в какой больнице находится твоя невестка, и ее имя-фамилию.

Я рассказываю, что случилось, лишь бы поскорей закончить этот бессмысленный разговор и попытаться связаться с кем-то, кто в действительности нам поможет! Отключаюсь. И опять утыкаюсь в телефонную книгу. Господи, почему врачи не инвестируют? Если бы инвестировали, у меня бы непременно сохранился какой-то контакт…

Рев сирен усиливается. Становится оглушительным. Я как раз думаю о том, насколько все усложнит звонок Молотову, и сможет ли он помочь, когда Светку укладывают на носилки.

– Можно с ней? – вскидывается Адиль.

– В карете нет места. Езжайте следом.

– А куда?

Нам отвечают. Мой телефон в который раз пиликает. Я раздражённо зыркаю на экран.

«Узнала, куда ее повезут?»

На автомате строчу адрес. Зачем? Чем он поможет?

– Ты сможешь вести машину? – спрашивает Адиль. Отчаянно киваю, хотя какой там? Руки трясутся! Голова ничего не соображает. Но что делать? Не ждать же такси!

Как добираемся до места – не помню! Вспышками перед глазами – каталка, врачи, все куда-то бегут. Ощущение нереальности происходящего усиливается. Я будто смотрю сериал с молодым Джоржем Клуни. «Скорая помощь», кажется.

Светку увозят.

– Что мне делать? – растирает лицо Адиль. И только тут я понимаю, что первым делом нам стоило позвонить маме! Она же врач. Терапевт. Пусть и на пенсии. Вдруг у нее есть какие-то связи? Если Свете предстоит операция, нужно убедиться, что ее будет оперировать лучший специалист в своем деле.

А может, все-таки подключить Игоря?!

Мимо меня проносится бригада врачей. И под операционной возникает маленькое столпотворение. Какое-то время я наблюдаю за происходящим, а потом все-таки беру себя в руки, и глаза снова утыкаются в не успевший погаснуть экран телефона. Молотов. Он наверняка знает, что делать.

– Ясмин?

Я вскакиваю со своего стула. Передо мной стоит молоденькая девочка в медицинской робе:

– Меня попросили передать, что…

Дальше следует детальный рассказ о том, какие травмы Светка получила в результате аварии. Я пытаюсь вникать, но, боги, когда так волнуешься, совершенно невозможно сосредоточиться.

– … вам очень повезло, что за дело взялся профессор Дымов. Александр Николаевич – лучший.

Я заторможенно киваю. Профессор. Профессор – это, наверное, хорошо?

– Ясно. А сколько я…

– Ну что вы. У нас государственная больница. Лечение оплатит страховая, – отмахивается девочка и уходит, прежде чем я успеваю ей возразить. Перевожу растерянный взгляд на Адиля. Тот сидит, подпирая кулаками голову, и медленно раскачивается из стороны в сторону. Веду по его темным волосам пальцами.

– Ты слышал? Нам повезло. Ее какой-то профессор оперирует.

Адиль отводит руки. Смотрит на меня, но будто сквозь. Глаза красные. Опухшие. Мой старший брат, моя опора сейчас выглядит как маленький потерявшийся мальчик.

– Что мне делать, Ясь? Как жить, если…

– Тщ-щ. Не будет никакого «если». Все будет хорошо!

– Я же с ней всю жизнь. Я… своей жизни не представляю, если… – его голос срывается. – А она как знала, Ясь. Все время меня пугала. Чуть что повторяла, да, мол, ты все поймешь, когда станет поздно… Будешь локти еще кусать. Накаркала, бестолочь.

– Адиль, братик…

Я уже не понимаю, где его слезы, а где мои.

– Она ж от меня рванула. Это я виноват. Я во всем… Не взял бы я тот телефон…

– Светка бы придумала другой повод, чтобы обидеться. Она с начала вечера сидела на взводе.

– Да… Но ведь в том, что она такой стала, я тоже виноват. Девки эти… Они никогда и ничего для меня не значили.

– Тогда зачем? – я правда хочу понять. Понять, почему люди изменяют. Даже тем, блядь, кого любят. Потом жалеют. Но изменяют снова.

– В первый раз? Знаешь как было… Двое детей, денег ни хера нет. Светка вся в детях, то болеют, то зубы, то еще какая-то херь. Тянешь лямку. Одно удовольствие – потрахаться. Но где – с двумя маленькими детьми, в однушке? Мы приспособились в ванной. Включали воду, и давай на стиралке по-быстрому. Представь, как я охренел, когда спустя год такой жизни понял, что у меня встает исключительно под шум льющейся из крана воды? Сейчас смешно вспомнить. А тогда я пиздец как испугался. И разозлился тоже. Захотел себе доказать, что я в порядке. Гульнул. В первый раз на это решиться сложней всего… Кажется, я и кайфа никакого не получил, до того совесть грызла. А Светка сразу догадалась. Так все и завертелось. Истерики, ревность, подозрения на пустом месте. И одновременно с этим у меня как раз первые деньги появились. Бар отбился, стал приносить прибыль. Помнишь, на Степной? Всем девушкам – коктейль в подарок? Ну и крутились там эти девушки стаями. А мне что? Мне надо было клиентуру набивать. Я им подыгрывал, конечно, глазки строил, но ничего и ни с кем у меня не было. Два года я честно пытался доказать Светке, что я не жираф. Как монах, блядь, ходил. Жена не дает потому, что я, оказывается, блядун. А блядей я сам отваживаю. Потом махнул рукой. Думал, если один черт меня во всех грехах обвиняют, так пусть хоть это будет по делу. Так вот и живем.