Приятель фаворитки. Царственный пленник - Хоуп Энтони - Страница 32

– Ну, и что же, милорд?

– Словом… сколько вы возьмете за то, чтобы исчезнуть?

Мы стояли друг против друга, я смотрел на Кэрфорда, стараясь понять его цель, и наконец спросил:

– Зачем вы хотите платить мне? Ведь платить будете вы?

– Да, я. Вы, конечно, знаете, зачем и с кем вы едете?

– С месье де Перренкуром, и месье Круасси, – ответил я, – а зачем – этого я не знаю.

– Не знаете и того, кто еще едет с вами? – спросил он, глядя мне в глаза.

– С нами едет и она, – помолчав, ответил я.

– И вы знаете, зачем?

– Я могу угадать это.

– Так вот я хочу ехать вместо вас. Я покончил с этим глупейшим Монмутом, а служить французскому королю не хуже.

– Тогда попросите его взять и вас.

– Он не захочет, предпочитая вас.

– Значит, поеду я.

Кэрфорд подошел ближе ко мне. Я следил за ним, положительно не понимая, чего он хочет.

– Что вы выиграете своей поездкой? – проговорил он. – Если же вас не будет, де Перренкур возьмет меня.

– Разве ему недостаточно Кольбера?

Лорд подозрительно смотрел на меня, как бы не доверяя моей наивности, а затем произнес:

– Вы отлично знаете, что Кольбер для его цели не годится.

– Клянусь честью, я этой цели не знаю, – воскликнул я.

– Клянетесь? – настойчиво переспросил он.

– Очень охотно, потому что это – правда.

– Тогда зачем же вы едете? – полуубежденный спросил он.

– Я повинуюсь приказанию, хотя у меня есть при этом и своя цель, которую я охотнее исполню сам, чем доверю другому.

– В чем же она, скажите, пожалуйста?

– Оберегать ту даму, которая едет с нами, и служить ей.

– Вы хотите оберегать ее? – иронически рассмеялся Кэрфорд.

– Ее и ее честь, – серьезно сказал я, – и этой задачи я не передам в ваши руки.

– Что вы сможете сделать? Как можете служить ей?

– Это – уже мое дело, милорд, – ответил я. – Мне надо еще сделать приготовления к отъезду, извините.

Я открыл для него дверь и стоял в ожидании. Кэрфорд больше не мог сдержать себя и вспыхнул от гнева.

– Клянусь небом, вы не поедете! – крикнул он, хватаясь за шпагу.

В этот момент раздался возглас:

– Кто говорит, что мистер Дэл не поедет?

В дверях появилась мужская фигура в высоких сапогах и плаще, полускрывавшем ее лицо. Однако мы оба узнали его. Кэрфорд отступил, я низко поклонился; оба мы обнажили головы.

Де Перренкур вошел в комнату и обратился к Кэрфорду:

– Милорд! Когда я отклоняю чьи-нибудь услуги, никто не заставит меня принять их, и когда я говорю человеку, что он едет со мною, он едет. Угодно вам возразить что-нибудь по этому поводу?

По лицу Кэрфорда было видно, что он дорого дал бы, чтобы обнажить шпагу против де Перренкура, да и против меня также, но повелительный жест француза указал ему на дверь. Он безмолвно повиновался.

– Короли, милорд, могут иногда посылать за кем-нибудь шпионов, но сами в них не нуждаются, – произнес де Перренкур.

Эта фраза, сказанная вслед Кэрфорду, заставила последнего побледнеть и скрипнуть зубами. Я думал, что он бросится на оскорбителя, но он овладел собою и вышел из комнаты.

Людовик рассмеялся и, сев на мою кровать, сказал мне:

– Собирайтесь! Через полчаса мы уезжаем.

Я повиновался и молча стал собирать в чемодан свои немногочисленные вещи.

– Я выбрал в свои спутники вас, – продолжал Людовик, – потому что вы умеете молчать и, видя, умеете быть иногда слепым.

Я вспомнил, что герцогиня сомневалась в моей слепоте, но молча принял комплимент.

– Эти свойства драгоценны, – продолжал французский король. – Вы поедете со мною в Париж. Я найду там для вас дело, а кто мне служит, не будет раскаиваться. Скажите, я чем-нибудь хуже других королей?

– Ваше величество – величайший государь во всем христианском мире! – искренне ответил я, и был прав: таким считал его весь мир.

– И величайший государь в мире все-таки боится кое-каких вещей, – улыбнулся он.

– Не может быть, ваше величество!

– Несомненно! Он боится женского языка, женских слез, ревности и гнева… в особенности же ревности, мистер Дэл.

Я смотрел на Людовика в недоумении, опустив руки; к счастью, мои сборы были уже кончены.

– Я женат, – продолжал он, – но это еще не важно.

Он пожал плечами, а я подумал:

«При дворе в особенности».

Должно быть, король угадал мою мысль; по крайней мере, он улыбнулся и продолжал:

– Однако я – не только муж, но и возлюбленный.

Я молчал, не зная, что ответить. Я, конечно, слышал о его увлечении Барбарой, но не мне было говорить с ним об этом.

Он встал, подошел ко мне и, глядя мне в лицо, спросил:

– А вы – не муж и не возлюбленный?

– Ни то, ни другое, государь.

– Вы знаете мисс Кинтон?

– Да, ваше величество.

Людовик подошел еще ближе и почти на ухо сказал мне:

– С такой женой и моим покровительством можно подняться очень высоко.

Я не мог удержаться, чтобы не вздрогнуть при этих словах.

Так вот в чем разгадка! Теперь я знал предназначенную мне роль и награду за нее. Если бы мне сказали это месяц тому назад, когда я еще не выучился самообладанию, я ответил бы на это ударом шпаги, не глядя на то, кто сказал это. Теперь я, хотя и с трудом, подавил свое негодование и скрыл отвращение.

Людовик милостиво улыбнулся мне и продолжал:

– Ваша свадьба состоится в Кале.

К своему удивлению, я поклонился с улыбкой.

– Будьте готовы через четверть часа! – заключил французский король, выходя из комнаты.

Долго еще я простоял неподвижно на месте. Теперь я понял, почему Кэрфорд хотел ехать вместо меня, почему герцогиня Орлеанская рекомендовала мне закрывать глаза, понял какое «счастье» ожидало меня. Английский придворный со своею женою поедет с французским королем; король примет под свое покровительство обоих, и этою женою будет Барбара Кинтон.

Наконец я опомнился и стал окончательно собираться в путь. Я зарядил свой пистолет, осмотрел шпагу. Судьба давала мне случай исполнить обещание, данное отцу Барбары: честь его дочери была теперь в моих руках. Внезапно в моей душе проснулось сомнение. После жизни при дворе я знал теперь, каковы там были понятия о чести. Я ничего не знал о Барбаре, от нее у меня не было никаких сведений. Оттолкнув герцога Монмута, не шла ли она сама навстречу де Перренкуру? Я отгонял эту мысль, но она назойливо возвращалась ко мне. Барбара ехала с королем Франции. Ехала ли она добровольно?

С этой неотступной мыслью я шел навстречу судьбе.

Слова де Перренкура: «С такой женой и моим покровительством можно подняться очень высоко» – все еще неотступно звучали в моих ушах, когда я шел на берег моря, и совершенно заглушали во мне всякое воспоминание о последних событиях, о всяких заговорах, о королях, католиках и протестантах. Мне было безразлично, что король подписал в эту ночь отречение от своей религии и свободы своего королевства, меня не занимал больше смелый план фанатика Финеаса Тэта, в который он завлек моего простака-слугу. Все это меня не касалось и зависело только от Божьей воли. Собственная задача, выпавшая на мою долю, казалась мне гораздо более важной и занимала все мои мысли. Я предвидел массу затруднений, почти не имел надежды выйти из них, но твердо решил не быть соучастником короля Людовика в его планах. Иллюзии юности пропадают быстро, и я уже не возмущался сделанным мне предложением, а только был удивлен, почему выбор короля остановился на таком скромном человеке, как я, когда многие высокопоставленные лица поспешили бы с восторгом, без колебания принять лестное предложение.

Мы были уже на набережной, нас ожидало маленькое судно. Дул слабый ветер; он был достаточен для отплытия, однако обещал долгий переезд. Над морем стоял такой густой туман, что Кольбер с недовольством пожимал плечами, но Людовик не хотел и слышать об отсрочке отъезда. Тогда наш король послал за известным лоцманом Томасом Лай, чтобы тот проводил нас, пока не окажутся в виду берега Франции. Оба короля ходили взад и вперед, занятые оживленным разговором. Неподалеку виднелись две женских фигуры; вскоре к ним подошел Кольбер; после недолгого разговора с ними он направился в мою сторону и обратился ко мне с любезной улыбкой, предлагая взять на свое попечение мисс Кинтон.