Без права на подвиг (СИ) - Респов Андрей - Страница 23

Казалось, что прошла целая вечность. Весь мир сузился до чёрных дыр винтовочных стволов. Вдруг сквозь пелену сознания и какофонию посторонних звуков прорезалось:

— Ха! Кляун, руссишь кляун! Гут, кляун! — солдаты скалились, опустив стволы винтовок, а передний даже изобразил хлопки ладонями. Вдруг он резко замер, направил палец на всё ещё сидящего в грязи солдата, — руссишь швайн, пуф-пуф, арбайт фюр дас Райх! Гут арбайт! — и снова засмеялся. Полез рукой в карман и, вытащив оттуда прямоугольную бумажную пачку, бросил мне. Пришлось ловить на лету, чтобы не упала, встал на колено в грязь, — гут! — осклабился немец и махнул своим товарищам. Охранники вернулись к своему посту у ворот. Я медленно выдохнул сквозь сведённые судорогой челюсти.

Мельком взглянул на подачку. «Zigaretten», — гласила надпись на пачке. А что? Универсальная валюта войны.

Я обернулся к так и ни слова не сказавшим зачинщикам.

— Ну что, славяне, — подмигнул я товарищам бесноватого, — теперь вы мне должны. Трое за мной, трупы таскать. Сами выбирайте, кто пойдёт. Да останьтесь кто-нибудь с убогим, видать, от голода совсем крыша поехала. Вот сигареты. Приберите. Неизвестно сколько здесь пробудем, попробуйте у местных что-нибудь из еды выменять. Да аккуратнее, чтоб эти, — я кивнул на охранников, — не приметили. Всё одно им за всем периметром не уследить.

И пошлёпал на выход, не оборачиваясь. Охрана выпустила нашу бригаду без каких-либо проволочек. Лишь давешний немец не утерпел и крикнул мне вдогонку:

— Руссишь кляун, гут арбайт!

У эшелона почти никого не было. Лишь у выхода на перрон курила кучка недополицаев во главе с Вайдой, да стояла одинокая телега с кучером в сюртуке тёмно-коричневого цвета, серой кепке и яловых сапогах, застывшем, словно изваяние, с вожжами в руках.

Грузовые полувагоны, в которых нас перевозили, ранее предназначались для перевозки угля и других сыпучих грузов. Они имели раскрывающиеся торцевые стенки с нехитрыми запорами, через которые, собственно, пленные их и покидали.

Теперь же нам предстояло обойти все их от хвоста эшелона до паровоза и перетаскать все оставшиеся трупы к телеге. Работа была уже привычной, разве что в этот раз никаких работниц с вёдрами антисептика для обработки не прислали. Оно и понятно, грузовые платформы предназначены только для пленных с восточного фронта.

Наскоро растолковав, что от них требуется, остальным пришедшим со мной красноармейцам и разбившись на две пары, мы приступили к перетаскиванию и загрузке.

Несмотря на тяжесть и неудобство, работа вносила хоть какое-то разнообразие в тянущееся, как патока, время.

В очередном вагоне оказалось два, несмотря на жару, окоченевших трупа. Видно, больше суток, как отошли, болезные. Я отметил, что один из них принадлежит довольно высокому и худому сержанту, не снявшему своих петлиц даже в плену.

Надо же, какой рисковый мужик. Слышал и не за такое немцы легко пускали в расход. Но не эта мысль первой пришла в голову при виде тела. Вспомнился солдат с перевязанными ладонями, ругавший меня в отстойнике, которого я сбил с ног.

— Тебя как звать? — спросил я своего напарника, влезшего вслед за мной.

— Рядовой Трофимлюк, — последовал хмурый ответ. Парню было немногим более двадцати: красное от солнечных ожогов лицо, облупившиеся губы и смешно оттопыренные уши.

— Вот что, рядовой Трофимлюк, помоги-ка мне, приподними немного этого долговязого под колени: я его ботинки и штаны сниму, приберу.

— Так это…я…это…

— Не мямли, Трофимлюк. Так и скажи, мол, херовое это дело, у своих же мертвецов одежду забирать. Так?

Парень молча кивнул, поиграв желваками.

— Согласен, не соответствует облику красноармейца и… Ты комсомолец?

— Нет.

— Уже легче. Вот только твой товарищ, тот, что на меня с руганью кинулся и чуть вас всех на тот свет не спровадил, ходит в одних кальсонах. Это разве дело? И ничего плохого не будет, если вот этот покойный сержант с ним поделится. Ему-то в земле ни тепло, ни холодно будет. Да и его ботинки подойдут мне лучше того, во что превратились сапоги. Ещё пара вагонов и я буду вынужден ковылять босиком. На хрена тебе такой напарник? Ну? Усёк? Помогай, давай, не стой столбом!

Тем не менее напарника убедить до конца не удалось. И он, хоть и выполнял мои указания, до самого конца работы не проронил больше и двух слов. И относить штаны своему товарищу отказался. Я же больше корил себя за то, что сам в прошлый раз не догадался разжиться у покойников более-менее сохранной одеждой. Что и компенсировал теперь насколько мог. Да и везло на находки, честно говоря, в этот раз гораздо чаще.

Сменил свои разваливающиеся прямо в руках сапоги на грубые, но крепкие ботинки с обмотками, а штаны покойного сержанта спрятал, запихнув за пазуху.

Подумал секунду-другую: если уж полностью соответствовать образу конченой сволочи, то мародёрствовать следует масштабно. Вайда со своими шакалами не дураки. Вмиг раскусят. Потому что мыслят в том же ключе.

Связав пару изношенных гимнастёрок в подобие вещмешка, напихал туда пять пар ботинок, четыре пары шаровар, одни из которых оказались синими (занесло в наш эшелон кавалериста), присыпал всё это добро разной полезной мелочёвкой из карманов покойников.

Как назло, у предпоследнего вагона мой напарник рассадил себе колено до кости об ржавый угол крышки буксы. Не слушая его вялых отнекиваний, тут же промыл мочой свежую рану, туго замотав её обрывком его же нательной рубахи, и наказал посидеть у вагона, собираться с силами. Авось выдюжит пацан. Хотя с такой кормёжкой, его даже парочка столбнячных палочек прикончит за пару суток.

Странные у них там расклады, в небесной канцелярии. Вот, помог ближнему своему безо всяческой надежды на респект, а мне тут же хабар подогнали: в этом вагоне оказался труп танкиста в тёмно-синем комбинезоне. Несмотря на грязь и общий поношенный вид, одежда, на первый взгляд, была без единой дырки или разошедшегося шва. Я пошарил вокруг взглядом в поисках шлема. На трупе его тоже не нашёл. Видимо, танкист потерял его ещё при жизни, либо кто-то из ушлых пленных его позаимствовал.

В одиночку пришлось здорово повозиться. Сняв комбинезон, я удивился чистоте подкладки. Покойный носил его поверх обычной гимнастёрки и штанов. Странно, и нежарко ему было так ходить летом? Да ещё воевать в железной коробке. Похоже, ни хрена вы пока не в теме местных реалий, товарищ Луговой. Даже с учётом изучения массы теоретических материалов.

Не знаю, как отнесутся к такой униформе. Да и не нужна она сейчас особо. Разве что к зиме пригодиться. Но вещь добротная. Однозначно в кубышку.

Сообразив о чём подумал, я внутренне содрогнулся. Нет, до такой степени мазохизма мне ещё далеко, и до зимы я, пожалуй, точно не дотерплю, скорее, сорвусь с катушек и устрою немчуре знатный карачун.

Ещё когда снимал комбинезон, нащупал какой-то твёрдый округлый предмет в его боковом набедренном кармане. Вот те раз! Ещё один подарочек. Алюминиевая фляжка, армейская. Покоцанная, но вполне пригодная для эксплуатации. Как же её никто спёр? Ведь наверняка видели соседи, что у танкиста имеется столь ценная вещь.

Скорее всего, просто не успели. Или думали, что ещё жив? А это как-никак воровство. Шлем сдёрнули, а до фляги не добрались: для этого ведь нужно было перевернуть труп и отстегнуть клапан кармана.

В импровизированную котомку мародёра комбез уже не влезал, а выбрасывать из забитого под завязку узла что-либо было невероятно жалко. Пришлось обмотать и завязать штанины и рукава вокруг пояса, чтобы не соскочил.

Ну вот, теперь ты дед у меня не только начинающий предатель, но и матёрый мародёр. Раз назвался груздём…

Рядовой Трофимлюк уже оклемался и, слегка прихрамывая, помог мне отнести труп танкиста на телегу, которая уже в пятый раз успела обернуться за новыми мертвецами.

Недополицаи неторопливым шагом двинулись к нам, оставили свой угловой пост. Ни один из немецких конвоиров так и не сдвинулся со своих постов. Интересно, они настолько доверяют шайке Вайды? Или думают, что пересечение границы с СССР снижает вероятность риска побега заключённых? Думаю, скорее на жаре разморило. И выходить из густой прохладной тени пакгаузов попросту лень.