Самый быстрый (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич - Страница 64

«Она ушла сама, чтобы это не пришлось делать нам, — внезапно я осознал и вторую сторону произошедшего. — Чтобы не пришлось сомневаться и взваливать на себя эту ношу».

«Черт возьми! — выругался Борис. — Это сильный поступок… И если Сирена все поняла…»

«Значит, в ней еще теплилось что-то хорошее, — продолжил я. — Пусть и где-то совсем в глубине души».

Я думал об этом, а по телу бежали мурашки. И все вокруг меня молчали, наблюдая эту страшную сцену. Родители, Вася, Лиза. Призрак Оли. Ехидна, Ночной Мотылек, Броненосец.

Прошлого не вернешь. Его не переиграешь. Его можно только отпустить. Как я отпускал сейчас события две тысячи третьего года. Отпускал Ирину, оказавшуюся Эльмирой. Отпускал Фортуну, которая чуть было не устроила в нашем доме кровавую баню, а до этого убила мою сестренку руками Ящерицы. Теперь уже мертвой Ящерицы.

В следующую секунду глаза Фортуны закрылись, и она окончательно замерла. Обе девушки лежали на полу без движения, словно обнимая друг друга.

Эпилог

Месяц спустя

Меня зовут Дмитрий Стрижевский, и я иду перед поездом. Бежать мне не нужно, все равно он меня не догонит. Я могу даже лечь спать прямо здесь, на рельсах. Только неудобно. Я могу переделать кучу дел, вернуться сюда, и поезд все равно будет ровно в десяти шагах позади. Потому что я перешел все барьеры и теперь развиваю скорость намного быстрее Пули. Теперь я официально самый быстрый не только в Торжке, но и во всей Российской империи. Мне даже поначалу казалось, будто я теперь способен останавливать время. Увы, это не так.

Старое суеверие бегунов так и осталось суеверием. Как бы ты ни разогнался, ты все равно останешься в настоящем. Не сможешь уходить в прошлое и возвращаться в будущее. Но время незыблемо, и его не подчинил ни один игиг. Я уверен, что это не смог бы изменить даже загадочный Чинтамани.

«И что теперь — этот артефакт достанется корпорации? — спросил тогда Горин. — Или царю? Или еще кому-то?»

«Не знаю», — ответил я и задумался.

«Предлагаю с этим не спешить, — сказал напарник. — Давай спрячем, а потом выберем того, кто использует его правильно, и принесем именно ему».

«А остальные? — возразил я. — Вряд ли нам позволят самим решать судьбу этой штуки».

«С чего бы им об этом узнать? — хитро осклабился Горин. — Или опыт Никто тебя ничему не научил? Разгонимся, спрячем, а остальные пусть думают, что тут случилось. Готов зуб дать, что решат, будто артефакт взорвался».

«Значит, не спешить? — улыбнулся я. — Звучит странно для спидера, и все-таки я попробую!»

Как только погасла искра Сирены, много лет притворявшейся Фортуной, все ментальные привязки и ниточки ушли вместе с ней. Ехидна, Броненосец и Ночной Мотылек с ужасом осознали, что именно помогали творить и кому. А Нюхач, к сожалению, все-таки умер, не приходя в сознание.

Кулибин, тоже освободившийся от внешнего управления, тут же включил тревогу. Одновременно с этим сработал вызов «Защиты», ранее заблокированный. Когда в дом ввалилась спасательная команда, ее ждали Стрижевские и игиги «Рускосмоса». У всех были абсолютно идентичные показания.

Мощный артефакт, усиливший и затем убивший Сирену, самоуничтожился. Исчез без следа. Как и видеозаписи с миниатюрных камер, установленных в масках. А все сомнения полиции и «Защиты» развеялись, когда были установлены личности Сирены и Ящерицы.

Эльмира Гусейнова и Лариса Смирнова. Обе из абсолютно обычных, недворянских семей. А Лариса, которая и заварила всю эту кашу, оказалась и вовсе обездоленной сиротой. Это отнюдь не помешало сильнейшей искре, загоревшейся в маленькой девочке из Новосибирска. Вот только как она ею распорядилась…

Я потом читал внутренний доклад об их похождениях — ведь теперь сопоставить личности и способности с кровавым следом, тянувшимся по всей стране несколько десятилетий, оказалось несложно. И все это, как сбивчиво объяснила Ящерица перед смертью, было сделано ради высшей цели. Вернее, как они обе ее представляли.

Впрочем, немного мир они все же изменили. Во-первых, контакт с Чинтамани усилил не только мою искру. Ехидна, Броненосец и Ночной Мотылек тоже расширили свои способности. А во-вторых… Теперь абсолютно каждый член нашей семьи мог с полным правом утверждать, что Стрижевские всегда на шаг впереди. Потому что и родители, и Василий, и даже маленькая Лиза теперь были спидерами. Бегунами. Быстрыми, словно ветер. Но не быстрее меня.

Впрочем, это уже не так важно. Я наконец-то отпустил прошлое, храня о погибшей Оле только самые теплые воспоминания. Тем более что она теперь дух-охранитель нашей семьи. И наша реальная жизнь — она здесь, в настоящем. А будущее… Будущее тем и прекрасно, что может быть каким угодно. И только от нас самих зависит, с кем мы будем встречать рассвет или путешествовать по Волге.

«И что, теперь про Никто можно забыть?» — спросил Горин, когда я убрал свой второй костюм в сейф.

«На какое-то время — да, — ответил я. — Но если он нам понадобится, мы всегда можем его позвать».

«Придумаешь знак, как у Бэтмена? — хихикнул напарник, вновь что-то вспомнив из своего мира. — Прожектор в виде летучей мыши? Хотя нет, это слишком уж неоригинально».

«Мы обязательно это обсудим, — пообещал я. — А теперь я бы попросил тебя на какое-то время замолкнуть».

«Ты все-таки это серьезно? — притворно расстроился Горин. — Ладно уж, так и быть. Пойду поваляюсь в кровати. Потом не забудь меня снова позвать».

«Не забуду», — я улыбнулся и проводил взглядом этого лысого мужика, волею судеб оказавшегося моим мысленным напарником.

Вот его силуэт еще виден в желтом свете одинокой лампы под потолком, и вот я его только слышу. Он с размаху упал на кровать, подпрыгивая на скрипящем пружинном матрасе.

«Ты знаешь, здесь ведь еще место есть, — послышался его ехидный голос. — И не одно. Так что не удивляйся, если вдруг в твоей голове еще кто-то появится. Но ты не бойся, я его быстренько тут построю. На правах старослужащего».

«Нет уж, — я покачал головой. — Мне одного болтливого капитана хватает».

«Как знаешь», — покладисто ответил Борис.

В этот момент открылась тяжелая бронированная дверь, и я быстро переключился с внутреннего мира на внешний.

— Привет, — сказал я и протянул одинокую красную розу без упаковки, а потом призывно потряс шоколадным батончиком с орехами.

Я снова не рассчитал время и прибежал сильно раньше, а потому мой внезапный визит застиг Ехидну врасплох: на девушке был кое-как натянутый чешуйчатый костюм и… мягкие домашние полусапожки. Причем розовые, создающие вместе с зеленым комбинезоном вырвиглазное сочетание. Смотрелось это причем так мило, что я не удержался от смешка. Ехидна мрачно посмотрела на меня, но потом сама прыснула, осознав всю нелепость картины. Супергероиня в домашнем, этюд в розово-зеленых тонах.

— Пропуск действителен, — она попыталась, нахмурив брови, изобразить строгого постового, но тут же расхохоталась.

Роль марионетки Сирены серьезно подкосила Ехидну, и первое время она меня сторонилась. Как потом объяснила, ей было стыдно. Каждый раз при виде меня она вспоминала тот день: гибель двоих из «Защиты», моих трясущихся от страха родных и Нюхача, спасшего ее ценой собственной жизни. Но я упорно вытаскивал девушку из ямы, твердо пообещав самому себе, что теперь ничто нам не помешает быть вместе по-настоящему. Да, Фортуна, она же Сирена, дурила нам всем мозги, но использовала для этого то, что точно было в каждом из нас. Как раз об этом я и сказал Ехидне, предложив ей попробовать быть чуть больше, нежели друзьями… Самим, без чьего-либо вмешательства.

Я слушал ее часами, терпел срывы и нервные обвинения, был на связи двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю. Я таскал ее по театрам и кино, возил в Тверь на речные прогулки, в Санкт-Петербург, в Москву и Казань. Она теперь знала, что я на самом деле Дмитрий Стрижевский, и сопровождала меня уже как Елена Лютова. Так ее звали в обычном мире, не игиговском. Постепенно страх пережитого уходил. Она, наконец, поняла, что надо жить дальше. Как я еще совсем недавно — мне было чем поделиться. И покойная Сирена, каким бы чудовищем она ни была, оказалась права. Нас с Ехидной по-настоящему тянуло друг к другу.