Новичок (СИ) - Зимина Татьяна - Страница 9

— НОВИЧО-О-ОК!..

— Да понял я, понял. Зарплаты мне не видать, как своих ушей.

После бокалов были кастрюли и сковородки. Вот тут-то и началась настоящая работёнка. Сковородки были величиной с тележное колесо — чтобы Фонци было над чем трудиться, мне приходилось держать их, наклоняя в разные стороны, а потом доставать из раковины и водружать в специальную сушилку.

Вот тебе и спортзал, — думал я, ворочая казан, в котором легко можно было приготовить самого Папу Борща, и ещё бы место осталось. — Несколько кастрюль, и твои мускулы ноют так, словно работали с самым тяжелым весом.

Не знаю, сколько прошло времени. Но в один прекрасный момент я заметил, что посуда кончилась, и даже Фонци шевелит лапками как-то лениво, без энтузиазма.

Когда я выловил его из воды и хорошенько отжал, он даже не подумал липнуть к моей руке, а просто повис, как обычная тряпочка.

Уложив губку сушиться и отдыхать, я снял фартук и устало побрёл, куда глаза глядят. Лишь бы подальше от опустевшей и непривычно тихой кухни.

Но так как идти особо было некуда, я вновь оказался в клубном зале, неподалёку от сцены. Побродил между пустых столиков, заглянул в оркестровую яму...

Никого здесь не было. Занавес опустился, и все разошлись по домам. Интересно: какая здесь жизнь? Я что хочу сказать: кроме клуба я ведь ещё ничего не видел. Было до жути любопытно взглянуть на город, этот таинственный Сан-Инферно.

И тут я услышал тяжелый вздох. Он раздавался из-за кулис, примерно оттуда, где лежали злополучные мешки...

Я запрыгнул на сцену. Идти мне особо некуда, так что почему бы и не посмотреть?

За кулисами сидела Цербер.

Не буду описывать, как она выглядела. Но если бы кто-то хотел написать картину "Отчаяние" — на роль модели она бы подошла отлично.

Всё ещё в своём тяжелом бронелифчике и железной юбке, сейчас она ничем не напоминала грозную воительницу, а походила просто на усталую тётку, присевшую отдохнуть на лавочку, утром после Хеллоуина.

В одной руке у неё была бутылка, в другой — сигарета, а на коленях — коробка шоколадных конфет. Собственно, конфет там никаких не было. Просто коробка с золотыми ячейками.

На первый взгляд, Цербер просто отдыхала после трудового дня. Но выражение лица, а особенно безысходно опущенные плечи говорили за то, что не всё так просто у владелицы гигантского бронелифчика.

— Э... Привет, — в знак дружелюбных намерений я слегка помахал рукой.

Цербер вздрогнула. Коробка от конфет испарилась моментально, плечи выпрямились, а взгляд сделался зорким и подозрительным.

— Новичок? Что ты здесь делаешь?

— Ну, я закончил мыть посуду... А в кухне никого не было, так что...

— Ясно, — она вздохнула. — Папа Борщ забыл показать тебе общежитие.

— Общежитие?

— Для тех, у кого в городе нет постоянного жилья, клубы вроде нашего предоставляют комнаты. Днём по улицам ходить опасно, и чтобы не нанимать новых сотрудников каждый день... — она пожала плечами. — В общем и целом, дешевле обеспечить помещение с кроватями и кормёжкой. К тому же, это гораздо выгоднее — для клуба, я имею в виду. Ладно, идём. Покажу тебе...

— Вообще-то, — я сделал небольшой шажок в её сторону. — Я бы с удовольствием немножко посидел. Если ты не против, конечно.

Цербер посмотрела на меня с ещё большим удивлением и покачала головой.

— Ну ты и оторва, — наконец сказала она.

— Да в чём дело-то? — я пожал плечами. — Разве не могут двое сослуживцев, закончив смену, вместе выпить? Там, откуда я родом, все так делают.

— Дело не во всех, — ещё раз покачала головой Цербер. — Дело во мне. Остальные ко мне и на пушечный выстрел не подходят.

— Боятся — значит, уважают, — поддакнул я.

Цербер неопределённо хмыкнула.

— Ну так как? Можно с тобой посидеть?

— Сцена у нас общая, — она гостеприимно махнула рукой с сигаретой, и я уселся на пол, подложив для мягкости мешок. Цербер протянула мне бутылку.

— Алкоголь? — спросил я. Пробовать местные деликатесы мне ещё не приходилось. Но судя по тем объедкам, что попадались на грязных тарелках, некоторая еда здесь имела довольно предприимчивый характер.

— А что же ещё? — ответ подразумевал, что в мире в принципе нет других напитков.

Я сделал глоток.

— Неплохо.

Напиток напоминал Бейлис, сдобренный хорошей порцией чистого спирта. То есть, крепостью был градусов в сто.

— А что это у тебя на руке? — когда я подносил бутылку ко рту, рукав куртки задрался, обнажив укус. Сейчас, когда прошло несколько часов, он воспалился, распух и болезненно пульсировал.

— Ничего особенного, — я спустил рукав и застегнул клёпку на манжете.

— Кошекрыл покусал, верно? — прищурилась она.

— Я думал, они милые.

— Все так думают, — кивнула Цербер. — А маленькие засранцы пользуются этим на всю катушку.

— Так это домашние зверьки, или как?

— Или как, — забрав у меня бутылку, Цербер сделала могучий глоток. — Они сами по себе. Живут, где хотят, делают, что хотят... Но говорят, если с тобой подружился кошекрыл — от удачи не будет отбоя. Вот их и не гоняет никто. — Она протянула бутылку мне. — Промочи горло хорошенько, — посоветовала Цербер. — Это пойло разлагает токсины от укуса.

— Так они ещё и ядовитые?

— В Сан-Инферно — всё не то, чем кажется. И кое-кого это очень забавляет, — она издала грустный смешок.

— На самом деле, когда я шел мимо сцены... Не то, чтобы я подслушивал, или ещё что... Просто я услышал, как ты вздыхаешь. Очень тяжело вздыхаешь, — Цербер посмотрела на меня с новым интересом. — Понимаю, это не моё дело, — добавил я поспешно. — Я — всего лишь бесправный новичок, и всё такое. Но может, если ты мне расскажешь... Бабуля всегда говорила: если тяжелую ношу разделить с другом — она станет в два раза легче.

— И ты подошел ко мне, чтобы узнать, что случилось?

— Ну да.

Я никак не мог понять выражения её лица. Цербер покраснела, и казалось, едва сдерживает ярость. Но на что она злиться?..

— Никто, никогда не подходил ко мне, просто чтобы узнать, как дела.

Ага, я понял. Она не злится. Она плачет. Ну, не в прямом смысле плачет, просто глаза подозрительно заблестели, и нос пару раз хлюпнул.

Достав из обширного бронелифчика изящный платочек, Цербер вытерла слёзы и трубно прочистила нос.

— Клянусь, я никому не скажу, — я начал подниматься. Не люблю женских слёз. Просто не знаю, как себя вести, если дама пускает сопли.

Но Цербер этого не заметила.

— Всё дело в моей внешности, — пожаловалась она.

Я плюхнулся назад и осторожно спросил:

— А... Что с ней не так?

Из личного опыта: если девушка говорит, что у неё что-то не то с внешностью, никогда, повторяю, НИКОГДА не высказывайте своих мыслей на этот счёт. Пусть сама даст определение. Желательно, письменное, в трёх экземплярах и с подписью.

— Ну посмотри на меня... Я же громадина! — Цербер ещё раз тяжело вздохнула. Этот захватывающий процесс я уже описывал, так что возвращаться не буду. — А эти рыжие пакли... Здоровенные титьки.

— Эм... В моём мире девушки специально увеличивают себе грудь.

Цербер распахнула глаза.

— Да ты гонишь!

— Точно говорю. У нас есть специальные клиники, а ещё пластические хирурги. Кучу денег зашибают на том, что вставляют девчонкам всякие импланты. Грудь, задница, даже губы.

— Хочешь сказать, — медленно сказала она. — В твоём мире я бы считалась красоткой?

— Ну, если уж на то пошло...

— Договаривай. Я не обижусь. Привыкла...

— Ты не только в моём мире считалась бы красоткой, — я набрал в грудь побольше воздуха. Резать правду-матку — так с плеча. — На самом деле, ты очень привлекательная женщина.