Гувернантка из другого мира, или Фея с поличным (СИ) - Хант Диана - Страница 24

И раздавался этот плач из спальни наследников.

Я ринулась туда и спустя мгновение столкнулась с полным грусти взглядом Акишико. Лис бесшумно и беспокойно метался по комнате - от розовой кроватки с пологом к фиолетовой.

- Не мельтеши, - строго прошептала я ларсену и он, к моему вящему удивлению, послушался. Сел посреди комнаты, не отводя от меня светящихся в темноте глаз. Было жутковато, но в целом не до этого.

Плакал во сне Ингварчик, тот самый, который Кровавый.

- Мама. мамочка. не уходи, - донеслось до меня сквозь плач и в следующую секунду я уже сидела рядом с наследником, гладила непослушные вихры, целовала влажные от слёз щёки.

Боль ребёнка, во сне зовущего маму, ножом резанула по сердцу! Всё моё существо пронзило этой неслыханной мукой и снова отчаянно захотелось в ночную прохладу, под спасительную тень сонных деревьев, которые не плачут по ночам. Но я, конечно, и мысли не допустила, чтобы бросить горюющего ребёнка. Тебе снится мама, малыш. Мама, которую никто и никогда не заменит. Даже в таком большом и волшебном мире. Но сны бывают разными. Пусть и дальше снится мама, только пусть этот будет светлый, радостный сон, оставляющий после себя наутро нежность и сладкое предвкушение нового дня.

Я не заметила, как крылья, которые, кажется, живут своей жизнью, тоже склонились к мальчику с обеих сторон. Несколько крупинок золотой пыльцы осыпалось на лоб, на курносый нос, на грудь в пижамке с какой-то страшной мордой. И дыхание спящего ребёнка выровнялось, на губах заиграла светлая, робкая улыбка.

Я продолжала гладить Ингварчика по волосам, шептать нежности, как вдруг что-то влажное ткнулось мне в ногу. Рядом стоял ларсен и беспокойно оглядывался на розовую кроватку.

Под невесомым во сне пологом металась во сне Клиппи.

С «одуванчиком» пришлось повозиться дольше. Её сны не были такими болезненными, как у Ингвара, но в них было много страха и тревоги. Страх методично мной изгонялся... прямиком в следующий сон! Стоило всё наладить и попытаться подняться, убрать от девочки крылья, как кошмар снова возвращался.

Плюнув, я забралась к наследнице под одеяло, обняла её и укутала крыльями. В них тотчас же вцепились неловкие детские пальчики и Клиппи, наконец, улыбнулась.

Устраиваясь поудобнее, я решила, что провести ночь у «зверят» - отличная идея. Учитывая, что тут по дому некий злонамеренный шептун шастает.

А рассказать о нём темнейшеству не представилось решительно никакой возможности из-за банального стыда!

Зато здесь и ларсен, и наследники.

Интересно, а всё-таки, как выглядит главная святыня фей?

Сердце Матери?..

Видимо, я немного перестаралась с изгнанием злых снов у «зверят». А может, перепутала чего по неопытности.

Потому что мой собственный сон, в который я провалилась, прижимая к себе посапывающую наследницу, оказался не просто страшным, а жутким. Злым.

Мне снились бесчисленные войска хаоса, наступающего на чудные земли Жёнхлесуо. Снились полчища мертвецов, которые ехали на страшных мёртвых ящерах. Снились мёртвые феи с обезображенными лицами и рваными, истлевшими крыльями, яростно атакующие с воздуха.

Жуть! Картинки вдруг понеслись с сумасшедшей скоростью!

Я вдруг увидела их!

Первых дарков!

Первых тёмных лордов, в лицах которых тьмы гораздо больше, чем человеческого.

Я кружила над Чёрными Землями, над выжженой дотла почвой и смотрела, как дарки в бесформенных туманных балахонах окружают плоский чёрный камень. На нём лежит хрупкая девичья фигурка. Радужные волосы. радужные крылья. фея!

В широко распахнутых глазах отражаются занесённые над грудью костяные клинки.

Удар!! Проворачивание!!!

Над пронзённым клинками телом вздымается призрачная фигурка. Я знаю, что только я её вижу. Дарки - нет!

Полупрозрачная фея торопливо машет радужными крыльями, стремясь как можно дальше отсюда! Прочь! Прочь от страшного ритуала! Прочь от невыносимого ужаса, невыносимой боли! Ткань мироздания даёт трещину. В прорехе виднеются пролетающие перед феей, миры. Прикусив губу, она смотрит вниз и лицо её искажается мукой. Она ищет мир без магии. Без всех этих страшных опасностей. Без зловещих ритуалов. Без скверны...

Проводив упорхнувшую фею взглядом, перевожу его вниз и с удивлением понимаю, что она же, то есть та, что на алтаре. Жива!

Всё ещё жива! Она. дышит!

Дыхание останавливается лишь тогда, когда дарки извлекают из её груди радужное сердце. В тот самый миг человеческое вытесняет с их лиц тьму.

Но меня в этот миг совсем не интересуют дарки.

Как завороженная, я смотрю на исходящий радужным сиянием шар, что висит над кровавым алтарём.

Я смотрю на Сердце Матери.

На Маори.

Раннее, ну очень раннее утро началось с воплей.

И раздавались они из-за стенки.

- Приклеилась! - донеслось сонное, но очень довольное с фиолетовой кроватки.

- Попалась, - столь же довольно мурлыкнула Клиппи, прижимаясь ко мне теснее и, сопя, потёрлась о плечо курносым носом.

- Ага, - азартно, но тоже сонно пробормотала я.

Клиппи, не сообразив спросонья, с кем обнимается, хихикнула:

- Вылетит теперь отсюда, как миленькая.

- Очень на это надеюсь. - я, понятно, о шпионе сейчас.

Первым проснулся Ингварчик, сел на кровати, вытаращившись на меня во все глаза. Следом сонно заморгала Клиппи.

Дети так опешили, что невольно перешли на шёпот: - А ты... ты что здесь делаешь?

Я зевнула и честно ответила:

- Да я как-то с детства клей не люблю.

- Там ещё сеть. - признался Ингварчик. - Под потолком.

- Вот это да, - решила отреагировать я. - Не повезло кому-то.

Мальчик соскочил с кроватки на пол. Я поняла, что ему любопытно, кто там, в моей спальне, попался в ловушку, и тоже вскочила. Но увидев лежащего у двери Акишико, откинулась обратно на подушки. Клиппи тут же перекатилась на моё крыло. Ингварчик задумчиво посмотрел на ларсена, вздохнул, и. прошлёпал прямо к нам с Клиппи. После чего улёгся с другой стороны от меня. Как раз на второе крыло.

Впервые на бесстрастной морде ларсена появилось новое выражение. Зверь поднялся и тоже направился к нам. На все мои «Нет! Фу! Нельзя!» только нагло ухмыльнулся и, забравшись на кровать, устроился у нас в ногах.

Что ж. Спасибо, что сверху не улёгся. А то я уже заподозрила, что здесь покушаются на жизнь феи путём удушения.

В моей спальне уже не вопили, но звуки возни, пыхтения и сдавленные, сквозь зубы, проклятия доносились.

Мельком взглянув на цветной, в звёздах, циферблат, я поняла, что ещё даже не утро, если ты, конечно, не Аннушка-Чума. У нас с детьми и Акишико с Аннушкой было мало общего, к тому же ну очень в кроватке Клиппи с приходом Ингварчика и Акишико тепло и уютно стало, а потому дети засопели, ларсен тоже смежил веки, и меня вместе с ними тоже уволокло в сон.

Но поспать этой ночью видно, была не судьба.

Потому что за стенкой опять завопили.

На этот раз вопили отлично узнаваемым фальцетом.

- Охальники! Ох, охальники! Позор-то какой! Это ж надо! Практически на глазах у детей!

Параллельно с воплями мистрис Сапоты женский и мужской голос умоляли вопить потише и вообще успокоиться.

- А что такое «охальники»? - поинтересовался Ингвар.

Мне тоже было интересно. Не значение слова, конечно, а количество угодивших в ловушку, расставленную на меня «зверятами».

Мистрис Сапота орала что-то о несмываемом пятне на репутации, и что охальников окаянных теперича ни в один приличный дом не возьмут, как вдруг раздался громовой голос темнейшества. Тот самый, который с громовыми раскатами и горным обвалом.

- Что здесь происходит?!

Дверь в спальню наследников распахнулась и в проёме застыл силуэт, споро меняющий тёмную форму на человеческую.

И в общем, он как застыл, так и стоял, словно ноги в пол сваями вросли.