Без чувств, без эмоций, выжить (СИ) - "SVO" - Страница 45

Наше положение за этот месяц превратилось в ужасающее. Мы были заложниками четырёх нахальных мужиков, и каждый день давался всё сложней. Мы, наверное, надумывали и накрутили себя, но, казалось, что их взгляды, ухмылки, фразы — это прямо оскорбление для нас.

Если два месяца назад, казалось, что никто уходить не планирует, найдя почти что золотоносную жилу мы бы ещё на полгода задержались, но теперь мы еда проживали день, досчитывая чуть ли не часы до завершения дня, затем недели. Выходов за пределы не было так, что и траты уменьшились значительно.

И вот суббота, завтра третье воскресенье заточения, мы сидим на крыше, подсчитываем, что у нас уже двести тридцать тысяч евро на двоих, этого едва хватает на квартиру и немного остаётся на жизнь. Но жить в здесь уже невыносимо, поэтому сомнений о том, чтобы уехать не осталось даже у меня, хотя хотелось ещё подзаработать. Маша очень скучает по сыну, мы оба по свободе. Виза ещё действует, хотя там какой-то нюанс с количеством дней пребывания. Но вроде не критично и мы обсудили, что, забрав паспорта, можно на пару дней просто остановится в недорогом отеле и передохну́ть. Мы любовались закатом и планами на завтрашнюю жизнь, небо тогда улыбалось жёлтыми переливами на бирюзовом фоне, а редкие звёзды уже чуть проступали в глубокой синеве, нависая поверх заката. Осенний вечер был очень капризным, утекая с каждой секундой, так что спустя каких-то минут сорок мы уже были в кромешной тьме, лишь внизу под нами загорелся свет уличной гирлянды, и мы понимали, что пора.

— Стоять. — Я прямо замер, обнимая трубу, меня что-то потянуло вниз. Цепкие руки быка тянули меня вниз, пальцы сорвались, и я лицом встретил бетонное основание. Шваркнувшись об землю и погрузившись в темноту на какие-то мгновения, ощущал удары в живот, по плечам. Взвизг и осознание, что это Машка, было волной, когда силы побрасывают меня вверх и я лицом к лицу с быком. Тут им словно развязали руки, один из его упырей, закручивает ей руки за спину, второй удерживает меня.

— Сбежать пытались? Теперь вам конец. — Рычит бык Василий.

А его шакал рвёт на ней майку, обнажив груди, живот, её крик. Что было сил бью быку Василию лбом в зубы и, пошатнувшись, он мычит, ещё удар ногой в живот, и я лежу на спине, но увернувшись швыряю в него тяжёлым цветочным горшком, попадая аккурат по ступне. Снова её крики и этот подонок, охранник пытается почти разодрать на ней одежду. Бью его пластмассовым стулом по спине, она вырывается, сиганув за угол, уже появляются парни. Удар в висок слева, ещё раз и всё темнее, меркнет вместе со звуками.

И вот я сижу связанный по рукам и ногам в подвале, где у нас был всё это время зал для тренировок, в лицо мне светит софит. Кровь на моём лице высохла в бурую сухую коросту, я-то проваливаюсь в забытье. То прихожу в себя. Я вспоминаю кастинг. Свой первый день в студии и бессонную ночь, наше первое свидание, наши мечты на крыше…

У меня нет сил даже шептать не то, что кричать. Что с ней? Пытаюсь звать её, но понимаю, что в мой рот запихнута какая-то тряпка.

Я снова отключаюсь. Возможно, это конец. Они сделают теперь со мной, что захотят. Нам всем конец. Прав был я тогда, когда пришёл. Я знал, чтобы выжить здесь, нужно жить без чувств.

«Без Эмоций»

Можно долго и много рассуждать о миссии, о предназначении и судьбе, о превратностях, закономерностях и фатализме. Думать о том, что могла быть по-другому, и как могло бы быть. Но бывают моменты, когда ты как корабль, запертый между двумя шлюзами, терпеливо покачиваешься на волнах, закрывшись от ужасающих событий, что осталось позади, ещё немеешь сил пойти вперёд и копишь силы, для момента, когда шлюзы откроются и ты подхваченный волной понесёшься вперёд.

А сейчас, пока ты в этой своей гавани, словно на паузе, часто думаешь, что было так или иначе, почему и из-за чего. А как могло быть по-другому, думаешь, как у других, и что могло бы произойти, если бы ты, когда-то тогда выбрал чуть другое, сделал иной поступок, совершил рывок силы воли и преодолел то ли страх, то ли нерешительность, а может, просто вовремя посмотрел в сторону и пошёл иным путём. Чем бы ты занялся?

Вот, кто-то отлично играет на скрипке, кто-то снимает фильмы, а может, пишет рассказы или создаёт новые рестораны, а может, вообще управляет страной. Ну а кто-то подстраивается под действительность и делает то, что приносит ему финансовый доход, именно зато, за что общество готово платить в данный момент. Но, ведь большинство так и не нашло себя, блуждая в мечтах, утопая в грёзах, барахтаясь в чуждых амбициях, принимая их за своё сокровенное, а вот что делать, если мечты угасли?

Если мечты угасли, то на их пепелище остаётся человек, который смотрит в пустоту тусклым взглядом, обрамленным воспалёнными склерами от бессонных ночей и прижимая к губам пластик крышки одноразового стаканчика «coffee take away10». Вглядываясь в мерцание огней ночного города, жонглируя прожитыми событиями, выбирая то, какое бы из них исправил, что выбрал бы взамен и вот, перебирая приторно вкусные истории чужих успехов, всё также всматриваясь в мерцание ночной жизни мегаполиса, он думает о том, что:

Вот, кто-то играет сейчас на скрипке и его музыка, окатывая потоком ассоциаций, уводит в мир выдуманных эмоций, глубоко утрамбованных мечтаний и аллюзий или припомнит режиссёра, что потаенно шифрует кадр за кадром отдельные послания. И только ты, ты в сегодняшний момент своей жизни осознаёшь всю глубину и важность этого послания, шаг за шагом моргая уходишь от повседневности в ту иллюзорную действительность вооружённый той само́й разгадкой тончащей философии. Может, ещё писатель трудится над новейшим творением, чтобы сквозь контекст новеллы делиться своей мудростью, тонко играя восприятием давая новую отправную точку для размышлений и переоценку глубоких чувств. Ну, да, ещё управленец, ох да, плеяда менеджеров, маркетологов, директоров, что ежесекундно взвешивают каждое минимальное движение вплоть до каждого вздоха, держа наше хрупкое будущее в паутине чьих-то прихотей зарабатывая на этом вполне не эфемерные цифры, а вполне даже осязаемые. И урвав кусок добычи после трудовой недели просчётов, по созданию липкой паутины потребностей для рядового клиента, выдохнув, отправляются в клубы, которые созданы такими же топ-менеджерами, соткавшими такую же липкую паутину досуговых потребностей, где один паук попадает в паутину другого паука, высасывая друг из друга больше, чем жизнь, высасывая живительные финансовые блага…

А ты? Ты тот человек, что стоит на холмике пепелища своих мечт, делаешь глоток остывшего терпкого кофе из одноразового стакана, прильнув обветренными губами к пластиковой крышке. Выдохнув рефлексирующие размышления сродни едкой кислоте, освобождаешься от пут разочарований, идёшь, идёшь и идёшь по жизни, словно пожухлый лист, плывёшь куда-то по реке. Только эта река нечто иное, чем жизнь. И чем дальше и дольше этот заплыв, тем меньше эмоций. Они остались там, на пепелище мечт, грёз, амбиций.

Ты идёшь, идёшь, быстрее, бежишь, быстрее ещё быстрее, поворот, но ты бежишь, думая о том: «Почему? Так сложилась жизнь. Очень удобная позиция. Позиция, при которой ты можешь всё отдать на откуп кому-то иному, все принятые решения, все совершенные действия и их последствия, но только не оставлять себе вес неправильно принятого решения. Ведь это всё кто-то. Судьба, обстоятельства, случайные события и люди, чёрт их подери…»

«Дистанция восемь километром» проговорил женский голос программы для бега, развеяв ход философских измышлений, это ещё что, порой бывает и очень уж депрессивные. Сегодня просто философские, безобидные, не устрашающие безысходностью, не подталкивающие к пустоте.

Пробежав ещё метров триста, до нужного переулка, не сбавляя темпа, взбегаю на второй этаж, холодный и сырой воздух комнаты торопит в объятия горячего душа.