Наследник фортуны 2 (СИ) - Решетов Евгений Валерьевич "Данте" - Страница 28

— Никогда я не стану революционером! — тут же перебил я его, почуяв, что разговор свернул в опасное русло. Нас же подслушивают. — А тебе советую раскаяться!

— Не в чем мне каяться! — окрысился парень, фанатично сверкая глазом.

— Знаешь, Максим, лично я на тебя зла не держу. Я тебя прощаю и, догадываясь, как закончится твоя жизнь, буду помнить о тебе лишь хорошее.

Рыжик пожевал губы, снова сплюнул и протянул мне ладонь, громыхнув цепью кандалов:

— Прощай.

— Прощай, — пожал я его руку и вышел за дверь.

Его расстреляют, как пить дать, расстреляют. И пусть он действительно виноват во множестве смертей, но у меня было как-то тяжко на душе. Вспомнились его шутки, чудовищные стихи — и горькая улыбка сама собой исказила губы. Жаль, жаль, что он оказался фанатиком, а не игрушкой в чужих руках. Но мне надо перестать думать о его участи и сосредоточиться на свой. Рука завистника может появиться хоть прямо сейчас.

Пока я мрачно размышлял возле двери, ко мне подошёл Гаврила Петрович. На его физиономии было нарисовано тщательно скрываемое разочарование. Да, ничего крамольного из моего диалога с Рыжиком он не узнал, следовательно, ему нечем похвастаться перед начальством.

— Никита Алексеевич, вас проводят, — буркнул он и кивнул пареньку в мундире.

Тот пригласил меня следовать за ним, и мы двинулись по хитросплетению коридоров. Надо сказать, что сам бы я отсюда хрен выбрался. Это здание будто пьяные муравьи строили, которые с трудом понимали друг друга. Даже с провожатым я шёл не меньше десяти-пятнадцати минут, а лишь затем очутился под открытым небом на ступеньках. С них-то я и увидел на старенький грузовик с будкой. Из последней по одному прыгали на брусчатку хмурые мужчины и женщины, одетые в простые, невзрачные одежды. Каждый из них проходил через коридор из полицейских и скрывался во внутреннем дворе здания. Кажись, это те, кого задержали в районе Жёлтой речки.

Я уже хотел отправляться восвояси, но вдруг мой взгляд выцепил среди задержанных знакомое лицо. Тоненькая молоденькая шатенка с каре и тенями под глазами показалась мне знакомой. Да это же Глашка! Девица тоже заметила меня, и в её глазах мелькнуло узнавание. Неужели и Гришка тут?! Я вцепился в девушку встревоженным взглядом, изобразил руками кудри и вопросительно изогнул бровь. Та вроде бы поняла, что должна изображать моя пантомима, и отрицательно покрутила головой, после чего исчезла во дворе.

Ну, хоть Гришки среди задержанных нет. Но где он? И имел ли он какую-нибудь связь с бомбистами? Глашка же, кажется, неспроста оказалась в этом грузовике. Ведь как-то раз мне на глаза в её съёмной квартирке попалась листовка с революционным содержанием.

Поймав извозчика, забрался в карету и сказал:

— Любезный, гони к доходному дому Круппа!

— Будет сделано, ваше благородие, — прокряхтел тот и закрыл переговорное окошко.

Лошади зацокали копытами и потащили за собой повозку по улицам Петрограда. Туман уже рассосался, появилось солнце, а небо сменило цвет со свинцового на бледно-голубой. Денёк обещал быть погожим, ну, по меркам столицы Империи. Однако меня нынче это мало радовало по вполне понятным причинам. А после встречи с Глашкой меня ещё начала волновать судьба Гришки, потому-то я и решил наведаться в доходный дом Круппа. Вдруг он придёт туда, дабы испросить моей помощи? Я же ему её обещал. А от своих слов очень хреново отказываться. Однако стоит ещё держать в уме то, что полиция может установить за мной слежку, хотя вряд ли, конечно. Не такая я большая рыба, чтобы пасти меня. Но всё же стоит подстраховаться.

Вскоре карета остановилась на набережной около знакомого трёхэтажного нежно-голубого цвета особняка со стрельчатыми окнами и барельефами. Два гранитных льва продолжали сторожить входную дверь с блестящими на полуденном солнце медными накладками, а на карнизе всё так же лежали каменные русалки.

Я дал вознице двугривенник, выбрался из кареты, нырнул в парадную и сразу же увидел Никифора Фомича. Тот в одиночестве тряпкой протирал колонны ротонды и что-то напевал, порой оглаживая чёрную с сединой бороду, похожую на лопату.

— Бог в помощь, Никифор Фомич, — негромко проговорил я.

— О! Ваше благородие! А чего вы тут? То есть я рад, но неожиданно как-то… — протараторил дворник, бросив тряпку в ведро с водой.

— Дело у меня к тебе есть, — поманил я его пальцем и иронично добавил: — Секретное.

— Секретное? — распахнул тот выцветшие глаза и шумно сглотнул. — Уж не бомбистов ли оно касается, о коих весь Петроград судачит?

— Нет, чего ты… — замахал я руками. — Никакого криминала. Дело касается моего слуги. Помнишь, вихрастого такого? Вот он не знает куда я переехал. В отлучке он был. Так вот он сюда придёт, и ты ему передай. Мол, хозяин тебя на площади Восстания ждёт в девять часов вечера. Сделаешь?

— Ага, — улыбнулся старик. — Чего же не помочь доброму человеку? А день-то какой ему сказать, в который в его ждёте?

— Да я знаю в какой он день приезжает, в этот вечер его и жду, — проговорил я, напуская вранья для достоверности. А сам подумал, что мне теперь каждый день придётся прогуливаться по площади. — На вот тебе за услуги. Но ты постарайся языком не болтать.

— Буду нем как могила, ваше благородие, — заверил меня Фомич и степенно взял из моих пальцев рубль.

— Ну, тогда, давай до свидания.

— Постойте, постойте. А как там Цербер-то поживает?

— Превосходно. Жиреет день ото дня. Все служанки полюбили его всей душой, — принялся рассказывать я старику, который с умилением в глазах слушал меня. Однако мой рассказ не продлился долго. Уже через пять минут я покинул доходный дом и пешком отправился в сторону телефонной станции. У меня же сегодня запланирован телефонный разговор со старшим Лебедевым.

И пока я шёл к станции, то размышлял над ситуацией с Гришкой. Он связан с бомбистами или нет? Скорее нет, чем да. Не того он склада человек. И даже если нас вместе накроют полицейские, то в теории ничего страшного из этого не выйдет. А они могут накрыть, если расспросят дворника. Но опять же, они выйдут на него только если прямо сейчас следят за мной. Но даже если они накроют меня с Гришкой, то я всегда могу сказать, что просто обещал бывшему слуге помощь, ежели он не устроится в этой жизни. А о том, что его девка связана с бомбистами — совершенно не подозревал. Должно прокатить.

Между тем впереди показалась телефонная станция. И об этом говорили крупные буквы на жестяной вывеске. Я прошёл внутрь, внёс предоплату и устроился на стуле в уютной кабинке с простеньким телефонным аппаратом, покрашенным чёрной краской.

— Барышня, соедините меня с поместьем семьи Лебедевых. Они живут за Петроградом, возлей той дороге, что на Москву ведёт, — проговорил я в трубку.

— Ждите, сударь, — произнёс бойкий женский голосок, который сменили хрипящие помехи, а затем появился чопорный сухой мужской тенор: — Поместье семьи Лебедевых.

— Гаврила, кликни Ивана Петровича, да пошустрее, — узнал я голос мужчины.

— Сей момент, Никита Иванович, — узнал и он меня.

Ждать мне пришлось действительно недолго.

— Иван Петрович у аппарата, — вылетел из трубки низкий прокуренный голос с барскими нотками.

— Добрый день, сударь.

— Был добрый пока ты не телефонировал.

— А теперь день стал просто замечательным? Да, я вас конкретно в этом случае понимаю. А вот в другом нет… Чего же вы сына вместо себя послали? Неужели у вас не хватило духу встретиться со мной и решить все наши разногласия? Я из Петрограда отчаливать не собираюсь, а посему нам придётся как-то сосуществовать.

— С дворнягами подзаборными сосуществуй, выродок! — сразу же вызверился помещик, а затем каким-то невероятным усилием воли немного взял себя в руки и уже не так гневно прорычал: — Но в одном ты прав. Разногласия придётся решить.

— Вот-вот, — поддакнул я и услышал на том конце провода приглушённый женский чих, словно кто-то прикрыл рот ладошкой. — Будьте здоровы, любимая мачеха!