Княжья воля (СИ) - "Константин" - Страница 63

— Ты понимаешь, что ведешь людей на смерть? Доля и так устаралась, чтобы ты вернулся из прошлой своей вылазки, а теперь суешься голой задницей в волчье логовище и думаешь кого-то там напугать.

Упрямство десятника меня неприятно удивляет. Почему нельзя просто поддержать, одобрить, ухватиться за козырный план, пусть и чужой? Ведь своего, более путного все равно ни у кого нет…

— Тут нам тоже смерть, Сологуб, как ни крути, надеюсь, ты тоже это понимаешь, — говорю как можно спокойнее, ибо нервишки начинают пошаливать. — Нужно попробовать добыть нам всем жизнь. Свалим князька, считай — победа, я так думаю. Все зависит от совета, решайте, как совет скажет, так и будет, а я пойду прогуляюсь.

Ухватившись за край борта, ловко спрыгиваю с лодьи. Желают как овцы на заклании — флаг им в руки, все, что мог, я до них донес. Взрослые мужики, должны понять, что мое предложение — это последний шанс на всеобщее спасение. Конечно, нет стопроцентной гарантии на то, что с потерей главнокомандующего, войско неприятеля мигом разбежится и не станет атаковать лодейный двор и сам Полоцк, но деморализующий фактор будет очень сильным, зуб даю…

У костра с готовящемся ужином отзываю в сторонку Младину. Передав деревянную поварешку одной из женщин, легкой, несмотря на тяжелые зимние одежи походкой, она оказывается рядом и я беру ее за руку. Теперь нужно как-то выдавить из себя непростые слова.

— Слушай, Млада, мне сейчас уйти надо, если не вернусь и когда сюда ворвутся чужаки, ты не сопротивляйся, сдавайся в полон, поняла? Я тебя очень прошу: не дерись и не беги, покорись. Тебе и дитю нашему жить надо, а не умирать. Слышишь меня? Может так статься, что я не успею тебя защитить, но сам как-нибудь вывернусь и обязательно найду тебя потом. Ты, главное, живи.

Такого лица у нее я еще не видел. Слез на нем нет, но бледнеет до восковой желтизны, будто померла уже моя Младина, даже всегда живые и яркие глаза тускнеют. Меня она слышит, медленным кивком дает понять, что сделает как я сказал. Я прижимаю ее к груди, быстро целую лоб, горячие веки, прохладные щеки, впервые сознавая, что эта девчонка с начинающим выпирать животиком для меня сейчас дороже всего и всех в любых мирах и измерениях. Если пять минут назад я готов был перемахнуть ограду и идти вершить геройства, то сейчас, вдохнув ее родной запах с богатыми нотками дыма и готовящейся на огне еды, чувствую как тает во мне готовность куда-то идти и уж тем более умирать.

— Вернись, — тихо шепчет мне в грудь и вскидывает полный надежды взгляд. — Вернись!

— Вернусь, обещаю. Я бессмертный, ты же знаешь.

Она осторожно выскальзывает из моих объятий и возвращается к котлу на костре ни разу не обернувшись.

Совет заканчивается вполне ожидаемо, большинство высказалось за проведение диверсионной вылазки в стан врага с задачей прикончить главаря противостоящей партии. Принесший мне эту чудесную весть Стеген аж подпрыгивает от нетерпения, так хочется ему поскорее отправиться за славой.

— Думал они не решаться, — весело подмигивает урман. — Слышишь как смеется мой топор? Сегодня он наделает много вдов!

— Не слышу, — говорю. — Пошли со мной к Яромиру, дел полно.

Времени для подготовки операции предостаточно. По моим прикидкам у нас более трех часов. Первая стража до полуночи самая легкая, спать сильно не хочется и мороз не такой сильный. Будем ждать смены караульных у костров. Поменяются, хворосту подбросят и устроятся на покой у плетня за нашей стеной следить. Вот тут ночь и холод сделают свое дело, притупят бдительность, качество борьбы со сном понизят до нужного нам уровня.

— Яромир, у нас пиво есть?

— Осталось в двух мешках, с десяток остальных пустые, вылакали все, — с явным неудовольствием отвечает мой помощник.

— Приготовь два с пивом. Возьми Юрку и все пустые заполните горючей смесью из моих бочек, смотри лей осторожно да завяжи покрепче, чтобы не воняло. Понесем от нашего стола князю куршскому гостинцы.

Смышленому лютичу хватило пары фраз, чтобы вникнуть в суть моего рискованного плана. Ныть о его несостоятельности, в отличии от десятника Сологуба, он не стал, лишь расцвел, узнав, что будет выполнять одну из главных ролей в предстоящей затее — роль толмача и номинального командира нашего отряда. На месте Сологуба я бы и сам сомневался больше других, мне тоже понятно, что в урочный час все светила на небесах должны сойтись как надо, чтобы опасный замысел выгорел. Выгорел заодно с корчмой на пристанях и его временными обитателями.

— Бить надо быстро и одновременно! Для начала разберитесь кто в кого будет стрелять, а в третьего две стрелы для надежности.

Я побоялся, что без моих мудрых наставлений стрелки никак не обойдутся, поэтому и вытаращил башку над острокольем вметсе с Невулом и Мадхукаром. Как по мне, если в идеале, то в тех фраеров во всех троих по две стрелы воткнуть неплохо бы, чтобы не думалось. Это же подарок судьбы, а не караульные! Мечта диверсанта! Они даже не попытались добросовестно нести свою службу. Кинули большую охапку веток в костер, потоптались немного рядышком и устроились у плетня на местах нагретых их предшественниками. Должно быть, дрыхнут уже, ведь после смены караулов прошло уже около часа, за это время хворост в костре прогорел и хрустко осыпался в жаркие малиновые угли. Стрела она ведь молча не летит, свистит и в тело бьется с довольно громким хлопком, если рядом случится кто-то с неплохим слухом, может подняться неслабый кипиш. Медлить больше нельзя. Звонко и слитно щелкают две тетивы, посылая в порченную костровыми отблесками темноту стрелы. Краткий миг и следует еще один слитный щелчок.

— Готово, батька! — довольно шепчет Невул, убирая лук в чехол-налуч.

Проверять результат стрельбы некогда, теряющий силы огонь может привлечь внимание соседней стражи, тогда нам вилы. Идти надо, там и проверим.

— Зря убрал, — говорю я стрелку, кивая на его лук. — Доставай, прикроете нас на рывке.

Оглядываю еще раз свой отряд. Парни как охотничьи псы на номерах рвутся в бой, ждут команды. На лице Стегена застыла блаженная улыбка, будто не на опасное дело собрался, а на день рождения к подружке.

— Дернули!

Осторожно переваливаемся через частокол и знакомым путем до ближайших домиков, втянув головы глубоко в плечи, пригнувшись под тяжестью мешков для переноски и хранения жидкостей.

Ночь, как назло, не темная. Тучи, весь прошлый день испражнявшиеся метелью, куда-то отползли, расчистив небо желтому банану луны. Ее неживой свет придает снегу тот странно-таинственный цвет, от которого зимнее одеяло кажется теплее, чем есть на самом деле, лукаво манит прилечь, погреться.

Вспоминается детский кореш Вовка Габатырь. Облопавшись паленого денатурата, вот в таком сугробе закончил он свой земной путь. То то бы Габатырь охренел, узнав куда меня сподобилась закинуть судьба-злодейка. Завидовать бы стал однозначно, зуб даю!

Щитов мы с собой не брали, и так навьючены как ишаки, но брони надели самые лучшие, если схватимся с куршами, защитное железо точно не помещает. Я тащу два бурдюка, один с пивом, второй с горючим зельем. Еще один с пивом у Яромира, из него мы загодя вчетвером изрядно отхлебнули, а чтобы гарантированно источать соответствующее амбре, еще и одежду свою окропили. Воняем теперь сивушно-бражным духом любой ханыга позавидует. Вран со Стегеном тащат по три бурдюка с горючкой, еще за два отвечает Джари.

Перед нашим уходом Сологуб с Глыбой подволокли мешок туго набитый крупночесанной паклей. Посоветовали для пущего дымоскопления внутри корчмы заткнуть все продухи под крышей. Очень своевременная и дельная подсказка. Сердечно поблагодарив, я отдал мешок Стегену. Он самый здоровый из нас, значит ему и тащить.

Глыбе я, как и хотел, тихонько намекнул, чтобы на рожон со своими ребятами не лез. Мастера-корабелы ценятся повсюду, включая янтарный балтийский берег.

До первой усадьбы добираемся незамеченными. Здесь еще лежат неприбранными трупы латгаллов, которых мы побили, возвращаясь из первого рейда до моей корчмы. Снег припорошил тела и я умудряюсь наступить одному на руку, едва не падаю, споткнувшись о твердый как древесина, до звона промерзший труп.