Закон Фукусимы - Силлов Дмитрий Олегович "sillov" - Страница 8

А потом под водой рванула секретная лаборатория, и цунами, раздолбав в хлам четыре энергоблока, выпустила на волю радиоактивное облако, приправленное какой-то ядовитой лабораторной гадостью. После этого здание городской администрации оперативно переоборудовали в штаб подразделений ликвидаторов аварии – это было видно по развешанным на стенах агитационным плакатам и схемам, которые никто не удосужился снять.

Ну а позже, когда выяснилось, что местные мутанты – это золотое дно, клан якудза Ямагути-гуми быстренько прибрал к рукам всю Зону, превратив штаб ликвидаторов в форт. Базу для добычи ценного биоматериала.

На первом этаже здания находился склад, на втором – лабораторная зона, на третьем – жилая. Так было обозначено на одной из схем, висевших на стене. Правда, внизу было еще что-то. Какой-то небольшой отсек, квадрат, помеченный косым крестом, похожим на нашу букву «Х». Или на икс, это уж кому как больше нравится. И рядом иероглиф, означающий «смерть». Причем этот иероглиф, как и икс, был нарисован от руки, неровно, явно в спешке. Подумалось мне, что дисциплинированный японец экстренно спасал свою жизнь, но, пробегая мимо плана здания, не мог не задержаться на секунду и не пометить проблемную зону. Такое было бы вполне в духе местного населения, которому веками прививали обостренное чувство ответственности перед другими.

Кстати, на этаже царил полный бардак. Словно сюда кто-то гигантского енота запустил, которые, как известно, звери любопытные – любят все исследовать и при этом ломать. Что, в принципе, логично: не сломаешь – не поймешь, из чего состоит интересующий предмет.

Повсюду валялись обломки мебели и помятое, разбитое оборудование. На стенах тут и там видны сколы, какие бывают, когда пуля бьет в штукатурку. А еще здесь было много засохшей крови – на полу, стенах, даже на потолке. Правда, тел я не увидел, только темно-вишневые, высохшие пятна, когда-то бывшие лужами.

– Бойня была, – сказал Японец. – Люди ничего не могли сделать, их просто рвали на части.

– Кто рвал? – поинтересовался я. Мало ли, Савельев глазастый, может, разглядел что.

– Кто-то, кто может оторвать человеку голову, а для этого нужна колоссальная сила, – констатировал Виктор. После чего нагнулся, отодвинул в сторону обломок стола и поднял с пола за волосы голову, из-под подбородка которой свисали вниз высохшие обрывки кожи и мышц. Судя по трупным пятнам со следами некроза, оторвали ее не особо давно. Думаю, примерно в то время, когда я слегка переборщил со своим желанием оживить друзей и в результате неслабо потряс вселенные Розы Миров, едва не доведя их до катастрофы[5].

– И это не наши симбионты, – заметил я. – Силенок не хватит у них такое провернуть. Кажется, я пробудил что-то очень серьезное, пока миры баламутил.

– Может, и так, – произнес Японец, аккуратно кладя голову на место. – А может, ты и ни при чем.

– Хотелось бы в это верить, – вздохнул я.

Понятно, конечно, что погибшие работали на клан Ямагути-гуми, стало быть, вряд ли были безгрешными, белыми и пушистыми. Однако сейчас я чувствовал некоторый душевный дискомфорт: когда я прямо или косвенно являюсь причиной гибели живого существа, всегда испытываю определенную неловкость. И, по ходу, это чувство из-за моего Предназначения уже постоянное, словно заноза в душе. Саднит, зараза, а вытащить – никак…

Мы шли по разгромленному этажу с автоматами на изготовку, и чем дальше продвигались, тем чаще замечали валяющиеся тут и там части человеческих тел: вон рука оторванная валяется, неподалеку от нее стопа в окровавленной женской туфельке, из которой торчит обломок кости. А там, в углу, комок вырванных кишок, висящий на спинке стула – то ли случайно так вышло, то ли какая-то эстетствующая тварь организовала эдакий натюрморт…

– Смотри! – Японец ткнул пальцем на потолок, но я уже и сам заметил там густые засохшие пятна крови, которые по мере нашего продвижения вперед становились все обширнее.

– Сквозь потолочные перекрытия протекло, – откликнулся я. – Боюсь представить, что там творится.

– Но глянуть-то надо, – произнес Виктор.

– Понятное дело, – согласился я.

Лестница, ведущая наверх, была прямо перед нами – ну мы и пошли по ней, готовые стрелять на любой шорох…

Но вокруг было тихо. Как в могиле, которой, по сути, и являлось это здание.

Металлические двери, ранее закрывающие проход на верхний этаж, были просто смяты, сорваны с петель и сейчас валялись в коридоре. Мы перешагнули через них и, не сговариваясь, остановились, разглядывая открывшуюся перед нами картину.

Как и было обозначено на плане здания, сейчас мы находились в помещении, которое раньше было жилой зоной форта – до того, как неведомая сила переломала все кровати и тумбочки. И не просто переломала, а утрамбовала мусор вдоль стен. Получается, площадку готовила для той жути, что открылась нашим глазам.

Это были определенно яйца какой-то твари. Здоровенные, примерно метра полтора в высоту, с полупрозрачной скорлупой.

Они стояли рядами по всему этажу, и их были сотни.

Яйца фосфоресцировали зеленоватым светом и потому были прекрасно видны в полумраке помещения. Внутри них скорчились зародыши, как мне показалось, похожие на человеческие, но с избыточным количеством длинных и тонких конечностей. Этими конечностями зародыши обнимали что-то. Но что?

Я подошел поближе к ближайшему яйцу, потыкал его пальцем, присмотрелся – и от ярости закусил губу так, что почувствовал вкус крови.

Через прочную, кожистую, но, тем не менее, полупрозрачную скорлупу было хорошо видно – там, внутри яйца, зародыш обнимал человеческую ногу, оторванную по колено, вцепившись в нее маленькими челюстями, похожими на щипцы для колки орехов.

– Чего только природа не выдумает, – удивленно произнес Японец. – То есть матка рожает яйцо, лишенное белка. И в качестве подпитки сует туда шмат человеческого мяса, чтоб зародыш кушал и развивался. Думаю, при рождении скорлупа мягкая, и матка просто засовывает внутрь яйца пропитание, после чего скорлупа затягивается.

– Может, ты и прав, – задумчиво отозвался я, осторожно двигаясь вперед. Правда, ушел недалеко. – А вот и она, кстати.

Дальние ряды яиц тонули в полумраке помещения. И из этого полумрака вышла она.

Паучиха ростом с меня.

Мохнатая, как и положено.

С длинными когтями на концах восьми лап.

С придатками-педипальпами, очень напоминающими руки с тремя пальцами на каждой.

С мощными челюстями-хелицерами…

И с женским лицом поразительной красоты над ними – тонкий нос, огромные глаза с едва заметным восточным разрезом, длинные ресницы, высокие тонкие брови, густые черные волосы, зачесанные назад и открывающие дополнительную пару выпуклых глаз над маленькими, изящными ушами.

– Хм, если б не челюсти, она была бы очень даже ничего, – проговорил я, поднимая автомат.

– Зная тебя, думаю, ты б и с кумо переспал, не обращая внимания на челюсти, – поддел меня Японец, медленно извлекая из ножен меч.

– Ее так зовут? – поинтересовался я.

– Кумо – это демон-оборотень из японской мифологии, – пояснил Виктор. – Кстати, умеет превращаться в нормальную женщину, так что, думаю, у тебя есть шанс.

– Да ну на фиг, – поежился я, вспомнив свое болотное эротическое приключение в Древней Руси. – Обойдусь как-нибудь без японских демониц…

Мы трепались не просто так.

Мы были заняты.

Пятились, не сговариваясь, – ибо какой смысл сговариваться, если и так понятно, что делать. Если начать стрелять сейчас, тварь бросится вбок, скрываясь за яйцами, и, вполне возможно, двигаясь между ними, подберется к нам едва ли не вплотную, что для боя не комильфо. Мы ушли недалеко вперед, так что лучше было бы выманить тварь на более-менее открытое пространство и там уже знакомиться поближе.

И нам это почти удалось!

Перед первым рядом яиц было немного свободного места, и мы до него почти допятились, когда кумо подогнула толстую паучью задницу под себя – и плюнула тонкой, сверкающей сетью, по мере приближения к нам стремительно увеличивающейся в размерах.