Особое положение - Вудворт Франциска - Страница 3

Я отвлеклась от мыслей, так как жеребец вдруг вскинул голову и принюхался. Что такое? Неужели спугнула неловким движением? Я же практически сливаюсь с огромным валуном. Надеюсь, табун не решит уйти в бега. Месяц понадобился, чтобы прикормить их здесь. Вяленые яблоки – лакомство, столь любимое аквиллами, – должно было убедить их, что здесь просто мечта, а не пастбище. Я ради этого опустошила два мешка из запасов! Лично!

Я уперлась одной рукой о землю. Так, сейчас или никогда. Жеребец как раз подошел достаточно близко. В правой руке удобно лежало лассо, которое я сама сделала. Ну а теперь… пора.

Амулет на груди от прикосновения послал по телу теплую волну. Сейчас я невидима для лошадей ровно на одну минуту. Невидима – да, но услышать могут.

Дальше все происходило быстро. Я точно взлетела над землей, чтобы опуститься на спину жеребцу. Лассо опутало шею, чуть стянуло ее. Мне же не надо, чтобы жеребец задохнулся, верно?

Что тут началось! По-хорошему, мы отлавливаем диких аквиллов, держим их в отдельных стойлах, постепенно приручая к себе. И лишь потом объезжаем. А вот так, как я, – делают очень немногие.

Дальше стало не до размышлений, так как золотой жеребец заржал, отчего заложило уши. Спина подо мной выгнулась, а затем началась дикая пляска. Моя задача сейчас не свалиться, не быть затоптанной, не дать жеребцу упасть на спину.

Что он вытворял! Мне казалось, что подо мной бесится сама Природа! Сгусток мышц и ярости. У меня самой от этого кипела кровь!

Наконец, жеребец… нет, не выдохся. Он покорился. Мышцы под моими ногами перестали напоминать камни. Все реже он взбрыкивал и в конце концов встал, тяжело дыша и размахивая хвостом. Я просто кожей ощущала исходившее от него возмущение.

– Ты – мой, – проговорила ласково, касаясь ладонью шелковистой гривы.

В ответ послышалось недовольное фырканье. Да уж, этот хоть и покорился, но еще не сдался. Чую, первые дни, а то и недели, придется смотреть в оба. Чтобы не откусил пальцы по самые локти.

Я дала жеребцу еще время, чтобы привыкнуть к тяжести на его спине. А заодно отметила кое-что интересное. Кое-что, торопливо отлетающее прочь. Чуть прищурила взгляд, склонив голову к плечу. Кажется, некто наблюдал за моими занятиями через Око.

Это из новых разработок отшельников-хинтов. Есть такое селение высоко в горах, где обитают те, кто желает посвятить свою жизнь науке, а не тратить ее на суету страстей. Обширная библиотека, лаборатории для любых опытов. Даже на людях! Нет худшего наказания, чем отдать своего врага или преступника хинтам.

Меня передернуло. Даже думать об этом сейчас не хотелось. Но зато они придумывают разные новинки, которыми делятся с внешним миром в обмен на нужные им ингредиенты и запасы продуктов.

Из последних новинок как раз это Око, которое стало очень популярно. За основу взяли связь высших игенборгцев с аханами, прародители которых считаются покровителями Игенборга. Только им, чтобы видеть глазами ахан, никаких приспособлений не требуется. А здесь один кристалл крепится на шею прирученной птицы, а второй находится у хозяина, через него он и наблюдает.

Правда, кристалл приходится перезаряжать магически каждую неделю. Да и не так уж много тайн среди нас, чтобы запускать Око. Но кто-то ведь решил, что ему интересно, чем я занимаюсь.

Почесала кончик носа. Нет, ну варианты, кто это, – есть. Думаю, пора обратно, можно и показать всем добычу.

Возвращалась я на своей кобылке по имени Гнеда. Мой новый красавчик шел привязанный и принюхивался. То и дело начинал фыркать, но я тихо ему говорила, что он хороший, красивый. Так что жеребец успокаивался на некоторое время.

Вот уже и Гатаз показался впереди, в мягкой дымке послеполуденного марева. Опять настала жара, хотя самый зной закончился месяцем раньше. Я не спеша приближалась, глядя, как среди просторных шатров тут и там мелькают человеческие фигурки. Гатаз – главное поселение, где живет повелитель Степи – мой отец Олгаман Конор. Всего таких поселений около двадцати. Мы движемся по Степи, следом за аквиллами, за хорошей погодой. Летом и осенью ближе к горам, зимой перемещаемся к центру, там теплее. Весна – время, когда все поселения собираются вместе. Тогда играют свадьбы, проходят ярмарки. Это время веселья и любви.

Шатер отца, ну и мой, находился в центре поселения. Большой, размером с хороший дом тех же игенборгцев, он сверкал на солнце, точно крылья бабочки. Я издалека увидела, что отец стоит рядом с входом. А возле него крутится – вот грон недоделанный! – эл’нари Тхамул. Ох, чую, он послал Око следить за мной…

Я спрыгнула с Гнеды и передала ее поводья подбежавшему конюху.

– Этого не трогать, – кивнула на жеребца. – Дик и необучен. Подготовьте стойло, свежей воды, сена. Близко не подходить, пока не разрешу.

Надо показать добычу отцу, а после освежиться. Я чувствовала, что вся пропахла бешеными скачками. Жеребец за моим плечом что-то негромко фыркал. Я посмотрела ему прямо в глаза, огромные и бирюзовые, обрамленные длинными ресницами.

– Не кусаться! – предупредила тихо, но строго.

На самом деле мог и прихватить за плечо. Но те, кто с детства живет рядом с аквиллами, знают их характер, могут сразу разгадать намерения.

– Дочь, – приветствовал меня папа, оглядывая с ног до головы.

Представляю, как я сейчас выгляжу. Волосы растрепались, потная, шаровары и безрукавка в пыли. Но довольна-а-а-ая!

– Отец. – Я прижала руку к левой груди.

– Говорят, ты нашла себе кое-что новое.

Он перевел взгляд на жеребца, пока я мрачно разглядывала Тхамула. Старший сын эл’нари Тамала – советника по торговым делам. Тхамул считал себя великим поэтом, сочинял оды в мою честь и раздавал всем поселениям. Почему делал это он, а стыдно было мне?..

Сейчас Тхамул смотрел на меня так, точно в голове складывал очередной эпос. Не надо! Это все девы Гатаза и других поселений томно вздыхают о нем, восхищаясь умением красиво слова слагать, а вот меня воротит. Болтун – он и есть болтун, и нечем тут восхищаться.

– С каких пор, – медленно проговорила я, – считается честью следить за дочерью повелителя Степи?

– Я не следил за тобой! – Голос у Тхамула приятный, таким и правда только стихи рассказывать. – Я следил за твоей безопасностью, принцесса!

Я чуть вздернула бровь, как бы давая понять, что думаю о таком заявлении. Отец хмыкнул.

– Золотой аквилл! Тхамул, ты забыл сообщить, кого именно укрощала моя дочь.

В глазах отца светилась гордость. После гибели моего брата я стала первой на очереди к наследованию трона. А это значит, что надо быть сильной, ловкой, умной и хитрой вдвойне, чтобы мое право признали мужчины. А еще смелой. Смелость – она помогла выжить нашим предкам.

А мне поможет быть мудрой правительницей, хотя, надеюсь, это случится не скоро. Отец правит мудро, да хранит его Мать-Степь.

– Повелитель, она подвергала себя опасности!

Я скривилась, услыхав голос Тхамула. Этот грон думает попасть в мои мужья? Ха! Если только в его мечтах, от которых меня аж передергивает.

– Тхамул, – спокойно проговорил мой отец, – думаю, Эсфер сама может оценивать степень опасности, которой подвергает себя. Разве она не моя дочь? Разве не обучал я ее всему, что знаю? Разве не течет в ее жилах кровь Степи?

– И эта дочь, – мрачно сообщила я, ногтем очищая край безрукавки от грязи, – выберет себе избранника или избранников под стать. Смелых и справедливых. Умение читать вирши рассматривается в последнюю очередь, – уведомила с откровенным намеком. – Отец, я тебе еще нужна?

– Занимайся своим золотым жеребцом, дорогая. Не будем отвлекать тебя.

Очень хотелось показать Тхамулу язык. Но я все же взрослая, к тому же наследница. Потому лишь гордо отправилась к конюшням, что располагались ближе к краю поселения. За спиной услышала подозрительно мягкий голос повелителя, который сулил кому-то неприятности.

– Давай поговорим, Тхамул, о том, как не стоит поступать тому, кто смотрит на наследницу престола как на свою избранницу.