Ватага. Император: Император. Освободитель. Сюзерен. Мятеж - Прозоров Александр Дмитриевич - Страница 72

– Люблю. Жду. Лена, – глядя на подъезжающих воинов, негромко повторил князь.

Голландца он узнал сразу, сомнений не оставалось никаких: исхудавшее лицо с рыжеватой «шкиперскою» бородкой, в левом ухе – золотом пылала серьга.

Вандервельде – ван Эйк, похоже, не совсем четко себе представлял, что сейчас делать, чувствуя в сложившейся ситуации какой-то подвох…

С одной стороны, конечно, было сильное желание выхватить сейчас меч да махнуть рукой рыцарям… но…

Опытный пройдоха ван Эйк понимал, что бывают такие дела, в которых никогда торопиться не следует.

– Рыцарь ван Эйк? – улыбаясь, поднял глаза Егор. – Ах, еще не рыцарь? Как же так?

– Да вот так как-то случилось, – голландец уязвленно скривился, глаза его сверкнули таким бешенством, что, будь на месте Вожникова кто другой, так, верно, решился бы уже на самую кровавую битву.

– Вы славный воин, Антониус, – покачав головой, князь поправил на голове императорскую корону и выхватил из ножен меч.

Голландец резко попятился, его воины вскинули арбалеты и копья.

– На колени, достойнейший воин ван Эйк! – грозно произнес Вожников. – Иль ты не знаешь, кто я такой ныне?

Горевшее в глазах пирата бешенство тут же сменилось удивлением… а затем и надеждой… быстро перешедшей в бурную радость, когда на плечо рыцаря удачи опустился тяжелый императорский меч.

– Жалую тебя званием имперского рыцаря, славный ван Эйк! – князь торжественно сдвинул брови. – Более того – барона. Вот патент… – он протянул коленопреклоненному рыцарю грамоту с золотой имперской печатью. – Я ведь не только император, но и ливонский курфюрст… и великий князь Русии. Вот тебе земли, владей… Ну, разверни же, читая!

– Ха-рагл-озеро, – волнуясь, по слогам прочитал голландец. – Это где это?

– Да не так уж и далеко, от Питера примерно триста верст, – отмахнулся князь. – Места там хорошие, первозданные. Леса, да и вообще – природа. Охота, рыбалка… при нужде можно и пилораму поставить.

– Пило… ой…

– А можешь и вовсе там не показываться – наймешь в мажордомы верного человечка, и никаких проблем – только деньги оброчные получай… вексельным переводом. С Фуггером в Аугсбурге договоришься, скажешь, что от меня… Ну, все! – прервав сам себя, Вожников хлопнул в ладоши: – Славный барон, герр Антониус ван Эйк фон Харагл-Озерный! Там, чуть южнее, бродит пресловутый Сигизмунд, самозванец и низвергнутый император. Так вот пойди, мой верный барон, и разбей его к дьяволу! Предупреждаю, у него пушки.

– У нас тоже пушки есть, мой император! – получив задание от своего сюзерена, новоиспеченной имперский барон тотчас же вскочил в седло и махнул рукой трубачам: – Играйте поход! Седлайте коней. Выступаем! Слава великому императору!

– Слава!!!

Заржали лошади. Затрубили трубы. Бряцая оружием, войско барона фон Харагл-Озерного быстро стальной змеей потянулось к лесу.

– Ну, вот, как-то так, – потерев руки, князь подмигнул гвардии. – Пущай бьются, а нам с ним некогда, у нас, чай, и свои дела есть, чай, домой едем! Заждалась жена любимая, извелась совсем, в каждом письме пишет – не надобно, мол, и подарков, сам приезжай, люблю, жду, Лена… Любит все-таки. Ждет.

Лязгнул вложенный в ножны меч, колыхнулась горностаевая мантия, в тяжелой императорской короне золотом отразилось солнце.

Реальная жизнь никогда не похожа на книжную. В книжной истории Русь была крещена в девятом веке, в реальной – еще много веков православные приносили идолам требы и венчались с волхвом и священником вокруг ракитового куста1. По книжной мудрости, ни один христианин не должен верить ни в ведьм, ни в колдовство – однако по первому поводу они готовы сжечь пойманного чародея. И даже священники часто не отказываются от участия в богомерзком шабаше. Книжный обычай требует, чтобы жена «да убоялась мужа своего» – в реальности же иные жены мужей по струнке выстраивают только так. Книжные образы представляют женщин существами слабыми и беззащитными, требующими заботы и покровительства – реальные женщины дерутся на поединках, командуют армиями и целыми государствами. Книжный мусульманин воздерживается от алкоголя – реальные нередко вспоминают, что про водку и пиво в Коране ничего не сказано. И уж конечно, запрет изображать живые существа никогда не останавливал исламских владык в желании получить свой красочный портрет…

– Так ты, значит, с ней все-таки спал?! – Ладонь жены стремительным броском кобры вцепилась сзади в его шею, крепко сжались пальцы. – А мне сказывал, не было ничего!

– Милая, с кем спал, почему?! – не понял Егор, Великий князь Русский, Заозерский, Литовский и Новгородский, император Священной Римской империи, король Польский, Молдавский и Константинопольский, и так далее, и так далее, и так далее… Что вовсе не избавляло его от поучительного тона любимой супружницы и ее воистину гаремной ревности. Внимание своего мужа бывшая невольница не собиралась делить никогда и ни с кем!

– А с чего бы еще она вдруг портрет тебе свой присылала, Егорушка? – с ласковой злостью куснула его за ухо княгиня Елена. – Обличье свое желает в твоей памяти освежить, глазками пленить, стан свой напомнить. Эва, вон, как титьки через ткань просвечивают! Так и кричат, что по пальчикам твоим бесстыжим заскучали!

– Да? – удивился Егор и посмотрел на портрет уже совсем другими глазами.

Вальяжно развалившаяся на тахте среди подушек юная женщина была одета лишь для вида – в легкие и невесомые, как утренний туман, шелковые шаровары, блузу, платок, с небрежно раскиданными по телу золотыми украшениями с самоцветами: тонкие браслеты с рубинами и сапфирами, цветастые эмалевые змейки на щиколотках, жемчужные бусы в несколько ниток, золотой с яхонтами обод на голове, украшенный множеством подвесок, каждая – со своим ограненным сверкающим камушком. Ткань и украшения не скрывали, а подчеркивали белизну ханской кожи, мягкость изгибов ее тела, черную глубину зрачков, влажный блеск манящих губ.

И великий князь впервые понял, как давно не видел своей преданной союзницы, не слышал ее голоса и не ощущал пряно-полынного запаха ее плеч.

– Мы повесим ее в моих покоях возле опочивальни, – деловито решила княгиня, явно поняв, что сболтнула что-то не то, потянула картину из рук мужа, отставила к стене, лицом в темноту: – Дай, я тебе лучше прочитаю, что она пишет… – Елена промотала в руках длинный список. – Все дела, дела. Покой у них и бояре твои земли приволжские успешно запахивают и службу честно несут. Предприятия доход дают постоянный и верный, мытари на реке тоже злато в казну что ни день досыпают, сосед же южный хан Улугбек ведет себя мирно и… – Княгиня запнулась. – Медресе?

– Давай я посмотрю? – потянулся за грамотой Егор.

Вожников уже неплохо разбирался в здешнем написании, чтобы читать самостоятельно. Что, однако, не уменьшало его решимости свести вычурную художественную славянскую каллиграфию к простому и общедоступному печатному слову.

– От хана Улугбека с поклоном прибыл многочтец великий ходжи Хафизи Абру… Для описания земель русских и диких… И познания прочих знаний неведомых… Для нового Дома Мудрости… Баскак, что ли?! – Правительница половины Европы в ярости сверкнула глазами: – На кол его завтра же! Отродясь такого не бывало, чтобы неверные люд христианский чли и земли русские описывали2!

– Ну-ка, дай посмотрю… – не поверил своим ушам Егор и отобрал-таки свиток у раскрасневшейся от злости супруги. Однако грамота оказалась написана столь изящными буквами: сплетенными, украшенными завитушками и вдобавок с разноцветными вставками, что он сразу сдался и скрутил послание обратно, даже не пытаясь расшифровать, поднял глаза на Елену: – Может, сперва хоть посмотрим на этого чудика, любимая моя? Ну, прежде чем на кол? Вдруг мы чего-то напутали? Не верится мне в такую наглость нашего соседа, коли уж он ведет себя мирно. Кто же баскаков с поклоном присылает? К тому же имя Улугбека я где-то слышал… – Великий князь постучал себя свитком по лбу. – Ей-богу, слышал. Точно слышал! Чем-то он изрядно знаменит…