Посередине (СИ) - Агишев Руслан - Страница 52

Снова начали стучать. Стоявшие с той стороны явно теряли терпение.

— Не надо так стучать. Я уже иду, — крикнул мужчина, открывая замки. — И чем обязан?

Хозяин с удивлением уставился на гостей — нескольких крепких парней среднего возраста и весьма незапоминающейся внешности. Они совсем не были похожи на бандитов, скорее на спецов какой-нибудь очень серьезной конторы.

— Рафат Гараевич, собирайтесь, — ровным, совершенно спокойным тоном, проговорил один из троицы. — Вам нужно проследовать с нами, — ученый изменился в лице и хотел было уже возмутиться, как перед ним мелькнула голографическая карточка службы имперской безопасности. — С собой ничего не берите. Все необходимое вам предоставят. Поторопитесь.

Прошедшие в квартиру, мужчины по-хозяйски вытащили из гардеробного шкафа его сорочку, костюм. Положили все это на софу в стороне от него, на что академик продолжал взирать с выражением то ли дикого изумления, то ли негодования.

— Вы что себе позволяете? Вы же знаете кто я, — он переводил в хмурый взгляд с одного из гостей на другого, и обратно. — Мой классный чин приравнивается статусу действительного тайного советника согласно имперскому табелю о рангах. Вы даже косо смотреть на меня не имеете право, — ученый внушительно поднял вверх палец и потряс им перед лицом одного из гостей, выбранного в качестве жертвы. — Мне достаточно сделать лишь один звонок. Я же вхож к самому Его Величеству…

Бесполезно. Перечисление особых заслуг перед империей, статусные знакомые и угрозы не возымели никакого действия. Лица у вошедших по-прежнему оставались совершенно непроницаемыми, словно каменными. Ученому снова и снова указывали на его одежду, а потом на выход из квартиры.

Несмотря на все его препирательства, Рафат Мирзоев все же облачился в свой рабочий костюм и вышел из квартиры. В сопровождении озиравшихся по сторонам гостей он спустился по лестнице на первый этаж, где их ожидало еще двое точно таких же парней.

— Господин Мирзоев, прошу в микроавтобус, — упиравшегося ученого осторожно подхватили под руки и буквально внесли в черный микроавтобус, припаркованный прямо у парадного входа в дом. — Все. Последний член команды на месте. Отправляемся.

Оказавшийся внутри возмущенный академик уже открыл рот, чтобы сказать, что он обо всем этом думает. Даже набрал воздуха в грудь побольше.

— Э-э-э… Уф… Что тут такое… Господа… э-э дама, — полумраке салона микроавтобуса были еще пятеро человек, бросавшие на него не менее красноречивые взгляды. — Ой! Профессор Вертинский, это вы?

Академик прищурил глаза, опознав в одном из пассажиров — крупном лысом мужчине с огромными очками в золотой оправе — своего коллегу по исследованиям.

— Подождите… А с вами рядом доктор Чан? — тут его взгляд остановился на сидевшем чуть дальше моложавой женщине с восточным разрезом глаз. Не узнать в ней всемирно известного специалиста по магическим поражениям, предложившего передовые методы лечения, было просто невозможно. — Позвольте мне предположить, что и остальные господа тоже ученые?

Мирзоев вопросительно посмотрел на сидевших в самой глубине салона.

— Господа, — со стороны водительского места вдруг донесся жесткий голос, видимо, принадлежавший главному этой группы странных людей. — Прошу вас, сохранять молчание, пока мы не доберемся до места. Там вы получите все необходимые ответы на ваши вопросы. До этого момента все разговоры запрещены.

Разговоры, конечно, были запрещены. Но думать-то им никто не может запретить, а уж тем более как-то этому помещать. Именно процессом обдумывания все, по всей видимости, сейчас и занимались. Академик, по крайней мере, точно занимался этим.

Картина произошедшего, которая у него сложилась в голове, получалась довольно необычной. Естественно, в империи не шли какие-то аресты или выступления, в ходе которых кому-то вдруг понадобились бы всемирно известные ученые. Подбор исследователей, особенно практикующих, а не кабинетных ученых, строго указывал на то, что произошло какое-то событие, объяснить которое в рамках парадигмы обычной реальности было невозможно. Характер события также определяла специфическая специализация собранных вместе людей, среди которых не было ни одного гуманитария. Похоже, спорить о старорусской поэзии времен императора Александра Благословенного никто здесь не собирался. А вот специалистов по магии здесь было более чем предостаточно.

— Господа, — продолжил старший группы, равнодушным холодным взглядом оглядывая ученых. — Все вы мобилизованы согласно закрытому императорскому эдикту о национальной безопасности, в соответствие с которым информация о всех ваших дальнейших действиях составляют сведения особой государственной важности. Через несколько минут мы прибудем на место, где перед вами будут поставлены некоторые вопросы.

Академик Мирзоев, переглянувшись со своим товарищем с соседнего места, громко фыркнул. Смешно стало. Их практически похитили из домов, а теперь еще какие-то вопросы будут ставить. Но не наглость, в самом деле? Безопасники совсем охамели! Какие законы о мобилизации придумывают! Они ученые с мировым именем, их научные изыскания производят фурор на мировых площадках, с ними за руку здороваются особы императорской фамилии по всему земному шару. А тут такое!

Рафат Гараевич уже мысленно составлял прощение императору с жалобой на действия сотрудников Службы имперской безопасности. С чувством глубокого негодования подбирал наиболее цветастые выражения, чтобы как можно сильнее уязвить…

— Мы на месте, — бросили им, когда микроавтобус резко затормозил. — Предупреждаю, ни в коем случае ничего не трогайте! Даже не думайте чего-то коснуться руками или шагнуть в ту сторону! Выполняйте все распоряжения наших сотрудников!

Уже не скрываясь, Мирзоев рассмеялся.

— Рано еще вам нас учить…

С этими словами академик широко распахнул дверь микроавтобуса и шагнул наружу.

— И где ваша такая неразрешимая задача? — презрительно оттопырил он губу.

Их высадили прямо в каком-то переулке, ограниченном с двух стороны глухими кирпичными стенами. Примерно через десять — пятнадцать шагов от них переулок был перегорожен непрозрачной пластиковой конструкцией, которая на десятки метров уходила вверх. Мирзоев даже голову задрал, чтобы рассмотреть, где заканчивается пластик. Получалось, что два соседних здания были частично закрыты этим своеобразным куполом.

— Чего там? Авария что ли? Так какого черта тогда нас сюда пригнали? — возмущался академик. Он и раньше находился не в самом хорошем распоряжении духа. Сейчас же его настроение, вообще, испортилось. — У вас что ремонтники закончились? Нет, это в высшей степени возмутительно! Я обязательно буду жаловаться! Как ваша фамилия, звание?

Старший группы безопасников, что их вел их к гермодвери в пластиковой стене, никак не велся на провокации. Лицо, как было каменным, так и оставалось. Ни единой эмоции на нем так и не мелькнуло. Казалось, облей его помоями, а он даже глазом не моргнет. Профессионал, ептыть.

Глядя на Мирзоева, возмущаться начали и остальные. Пытались что-то выяснить у сопровождающих, требовали телефон. Но все разговоры моментально прекратились, едва перед ними открылась гермодверь и они оказались внутри.

— Это еще что такое? — обомлел академик. Все оскорбления, что уже готовы были вырваться из его рта, застряли в горле.

Округлившимися от удивления глазами мужчина таращился на висевший в воздухе огромный кусок каменный стены. Прекрасно были видны малейшие даже самые мельчайшие вышербленки в каменной кладке, небольшие трещинки, бежавшие в разные стороны. Чуть в стороне из глубокого провала торчала часть заасфальтированной улицы, наружу выглядывали многочисленные остатки коммуникаций — трубы, кабели, какие-то технические короба. Казалось, все существующее вокруг них создал какой-то художник-абстракционист, причем пребывающий в перманетном безумие.

Ученый, не выдержав, несколько раз больно ущипнул себя за руку, чтобы убедиться, что все происходящее не сон. Не-ет, нет сон. Боль была совершенно реальной. Значит, он не спит и все происходит в реальности. Но тогда как это все может происходить? Здесь же было все перемешано, словно в одном гигантском миксере. Из земли и зданий были вырваны громадные куски переставлены местами. Причем все это теперь находилось в совершенно равновесном состоянии.