Еще более дикий Запад (СИ) - Лесина Екатерина - Страница 37

Ну хорошо хоть не «избрать».

Нет, он бы книг почитал умных, что ли? А то ведь уши вянут слушать. И главное, начинаю верить Чарли, что Змееныш тут — только пешка. А за ним кто-то да прячется.

Кто-то такой, умный.

И незаметный.

— Помните, вы должны в точности исполнить сказанное, и тогда вас ждет заслуженная награда!

Девицы зашушукались.

— Сегодня же я счастлив представить ту, которая войдет в число избранниц, которая служила мне верой и правдой… — он хлопнул в ладоши, и где-то там, на другом конце зала, раздался удар гонга.

Раскрылись двери.

И появилась Молли.

Как появилась… сперва вошли две служанки в черных одеждах, а за ними уже и Молли ступала. В алом платье, в полупрозрачной фате, наброшенной на волосы, тоже алой, в малом венце, что эту фату придерживал. Она шла медленно, позволяя любоваться собой. И я просто-таки кожей ощущала волну счастья, исходившую от неё.

Вот ведь.

Змееныш сошел с постамента и протянул Молли руки.

— Сегодня ты окончательно забудешь прошлую свою жизнь, — сказал он громко. — И расстанешься с нею, очистившись, подобно тому, как очищается земля после долгой зимы.

Молли подняла голову.

— Ты воскреснешь новым духом и новым телом, чтобы встать за плечом моим, чтобы вместе с иными избранными вершить судьбу этого мира!

В постели, как я понимаю.

Тоже мне, вершитель.

Но ничего. Смотрю. Восторгаюсь. А жреца звать будут?

Не позвали.

— Здесь и сейчас, перед всеми вами я, Уильям Сассекс, последний из рода Сассексов…

Так уж и последний? Интересненько. Хотя, чувствую, несколько преувеличивает. У Змея сыновей хватало, думаю, сам толком не знал, сколько их.

— …и истинный Император этой земли…

Сильно преувеличивает. А ведь, главное, сам верит каждому слову.

— …беру тебя, женщина, в законные жены.

Тоненько всхлипнула Салли-первая, а вторая тихо выругалась. Кажется, выбор Наставника их не порадовал.

— С тем, чтобы жить с тобой в любви и согласии.

Ну, скажем так, моя свадьба понравилась мне больше. Может, потому что жен у Чарли других не было? Или в принципе?

Змееныш откинул фату и осторожно коснулся губами щеки.

— А теперь восславим новый мир!

И восславили.

В смысле, запели. Хором. Таким разноголосым, даже у меня, уж на что я к пению равнодушная, уши заболели. А главное, слов-то не разобрать. Но стою, мычу что-то этакое, стараясь не сильно выделяться. Радуюсь, стало быть, за молодоженов.

Только в голове звенит.

И слабость вдруг такая.

Нехорошая.

Кружится все. Кружится и вертится. И кажется, я вот-вот в обморок упаду. Но не позволяют. С одной стороны подхватывает Салли-первая, а с другой — вторая.

— Это у тебя с непривычки, — шепчут они на ухо. — Слишком много съела.

Съела? Чего? Каши? Так эти ублюдки еще и кашу отравили?!

Мысль была последней. И очень обидной.

* * *

Выбирались узким ходом, извилистым, что змеиная нора. И Чарльз никак не мог отделаться от мысли, что того и гляди застрянет в этой норе. Почему-то именно для него она была особенно неудобна. Даже Эдди, уж насколько он шире в плечах, массивней, а пробирался легко, умудряясь протиснуться в вовсе уж узких поворотах.

А Чарльз застревал.

Матерился. Полз. Обдирал стены. И снова застревал. Но потом змеиная нора вывела в тоннель, а тот — в другой, где изрядно пованивало нечистотами. Под ногами хлюпало, и Чарльз уже старательно отгонял от себя догадки о том, что именно хлюпало.

Этот тоннель привел к очередному, вертикальному, в стену которого кто-то вбил металлические штыри.

— Тут аккуратнее, — сказал Странник. — Старые. И не все вес выдерживают.

— Как-нибудь, — Эдди отступил. — Вы первые.

— Я пойду, — Странник подвинул Чарльза. — Надо глянуть, что наверху.

Спорить не стали. Во-первых, голова еще болела. Во-вторых, если уж поверили, то надо до конца. Странник пополз наверх, ловко цепляясь за штыри. Те потрескивали, но держали.

— Подымешься? — подумалось, что Эдди будет раза в два тяжелее, если не больше.

— Как-нибудь, — подъем его не слишком беспокоил.

Да и вовсе выглядел он странно равнодушным.

Когда пропала Августа, Чарльз первые дни пребывал в такой ярости, что вообще едва отдавал себе отчет в происходящем вокруг.

— Давайте, — донеслось сверху. И Чарльз вцепился в штырь. Холодное железо опалило руку, и стало вдруг не по себе.

Как знать, что там, наверху?

А если очередная ловушка? Если ждет их не Странник, точнее не он один, но в компании местной стражи? Или вовсе наемников? Наемникам нужна голова Чарльза.

Штырь под весом затрещал.

Если верить, то до конца. Да и вариантов нет, кроме как подло попытаться сбежать из города. А он, Чарльз, не для того столько сил потратил, сюда добираясь, чтобы вот так отступить.

Стена хрустела.

Штыри ощутимо прогибались, но держали. А Странник подал руку.

— Пока тихо. Погоди, — он отошел, чтобы вернуться с комом веревки. — Иногда приходилось поднимать кое-что…

Веревка с крюком зацепилась за скобу, которой явно пользовались неоднократно. И выходит это самое «кое-что» поднимали довольно часто. Или опускали. Главное, веревка выглядела понадежней штырей.

Эдди вскарабкался быстро и ловко и, легши на живот, выполз из норы. Так и лежал некоторое время, носом упираясь в грязные ботинки Чарльза.

— Я свет зажгу, — сказал Странник. — Глаза прикройте, а то с непривычки будет неприятно.

И оказался прав.

Свет пробивался сквозь веки, обжигая и ослепляя. Но ничего, Чарльз и с этим справился. Когда глаза перестали слезиться, а муть перед ними и вовсе исчезла, он огляделся.

Помещение.

Узкое и длинное, полупустое, гулкое даже. У стены виднеется темная груда бочек. У второй — какие-то сундуки, коробки. И полки, но тоже пустые.

Склад?

— Это место принадлежит моему дяде, — Странник тоже осматривался. — Он торговал.

— Чем? — уточнил Чарльз, не столько потому, что было интересно, сколько ради поддержания беседы.

— Чем придется.

Весьма… многообещающе.

— Да ладно, — Эдди все-таки поднялся на четвереньки. — Извините. Высоты не люблю.

— Там не особо и высоко.

— Как для кого.

Странно было, что и у этого огромного человека есть страхи. И обстоятельство это почему-то действовало на редкость успокаивающе.

— Здесь все стало иначе, — Странник оглядывался. — Пусто. И… пожалуй, мне стоит проверить…

— Или не стоит. Проще будет убраться.

— Далеко не уйдем. Даже для местных мы будем несколько… выделяться. Особенно запахом.

Чарльз принюхался и вынужден был согласиться: от одежды и обуви, и от него самого пованивало.

— Я понимаю вашу тревогу. И признаюсь, сам уже начинаю сомневаться, но выхода нет.

Сказал и ушел.

Лампу оставил. Обыкновенную, масляную, с закопченным колпаком.

— Ты ему веришь? — поинтересовался Чарльз для поддержания беседы.

— Не сказать, чтобы особо, но он нам нужен, — Эдди потер лоб и нахмурился. — Надо поспешить, пока Милли не утворила чего.

— Чего?

— А кто ж её знает. Главное, что всерепременно утворит. Всегда так.

Это он произнес с тихим вздохом.

А Чарльз подумал, что будет совсем не против, чтобы Милисента утоврила. Пусть себе. Главное, чтобы сама не пострадала. С остальным же они как-нибудь да справятся.

Спустя четверть часа Чарльз выбрался из ванны, пусть тесной и не слишком чистой, но все же ванны. Вода была горячей, стекала в трубы с громким шелестом, оставляя на боках желтоватую пену. Ощущение чистоты тела сменилось усталостью, а потому Чарльз позволил себе отдых.

Недолгий.

Кресло. Чай. Кривоватые сэндвичи из того, что под рукой нашлось.

В доме пахло сигарным дымом, и запах этот прочно въелся в стены, мебель и самого хозяина: невысокого растрепанного человечка в клетчатом пиджаке.