Сво(бо)дные (СИ) - Шварц Анна - Страница 33

— Блин, Крис! — Я выключаю плиту, разворачиваюсь к нему, а он тут же усаживает меня на кухонный шкаф, разводит мои ноги и поцелуем закрывает мне рот.

Целуя меня, он стягивает с моего плеча рубашку, вызывая во мне настоящий взрыв. Я хочу его. Хочу до крика. До помутнения рассудка.

Обвиваю ногами его талию, а руками — шею и пылко отвечаю на поцелуй.

Но к сожалению, нас прерывает телефонный звонок. Вместо музыки на моем смартфоне звучит мелодия.

Крис губами опускается к моей шее, а я дотягиваюсь до гаджета, на экране которого высвечивается незнакомый мне номер.

— Не бери, — просит Крис, расстегивая на мне свою рубашку.

— Не могу. Вдруг это с работы, или по разводу.

Я принимаю звонок и слышу хриплое рычание Васьки:

— Ну привет, женушка…

На меня обрушивается невидимая ледяная лавина. Замерев, я просто немигающе гляжу на напрягшегося вместе со мной Криса и чувствую, как дрожит моя рука с телефоном у уха.

— Какого хера в моем паспорте стоит штамп о разводе?

— Вась… — заикаюсь я. — Сергей должен был тебе объяснить…

— Да, он промямлил какую-то хуйню о разводе, но меня это как бы не устраивает. Слушай меня, Оксанка, если через полчаса ты, сука, не явишься домой с извинениями, я тебя из-под земли достану и за волосы домой приволоку. Усекла?

Я поглубже вздыхаю, заметив, как играют желваки на лице Криса, и твердо отвечаю:

— Я не вернусь, Вась. Все кончено.

— Ты че, блядь, думаешь, я не найду тебя? Да тебе же, кроме мамаши своей ебаной, податься больше некуда, голь перекатная!

— Я не у мамы. Можешь проверить. Только учти, Павел Георгиевич не я и жалеть тебя не станет. Если тебе дорога́ свобода и зубы не лишние, не суйся туда.

Васька желчно смеется и становится мне еще противнее. Я сбрасываю звонок, отключаю заигравшую вновь музыку и робко поднимаю лицо.

— Закопаю урода, — угрожающе шипит Кристиан.

— Забудь. Давай завтракать, пока все свежее.

Настроение испорчено, и я уже не могу расслабиться. Крис это понимается и ни на чем не настаивает. Помогает мне составить все на стол, наливает кофе, и мы завтракаем, обсуждая, что делать с вещами. Он соглашается со мной, что обещание надо выполнить, поэтому сразу после завтрака мы одеваемся и доделываем то, что начали наши родители. Только я, можно сказать, отлыниваю, то разглядывая фотографии с маленьким Кристианом, то слушая его истории из детства. А еще нам попадается шкатулка со старыми украшениями его бабушки, и он вспоминает, как она их любила. До конца своей жизни носила.

— За хлебом без сережек и бус не выйдет, — с ностальгией улыбается Крис, перебирая памятные вещицы. Он достает из этой кучки сверкающее кольцо с бросающимся в глаза камнем, задумчиво поджимает губы, а потом как-то странно смотрит на меня. — Оксан…

Дверной звонок отвлекает нас дела. Мы одновременно смотрим в коридор, и Крис, зажав кольцо в кулаке, отставляет шкатулку.

— Наверное, жильцы, — предполагаю я. — Ох, неудобно-то как…

Пока я кидаюсь второпях собирать оставшиеся вещи, Крис выходит из гостиной и встречает гостя. До меня доносится до отвращения знакомый голос Васьки.

— Хм… Хатой не ошибся… Обувки ее не вижу… Значит, не здесь, шалава…

Я облегченно выдыхаю, готовая перекреститься, что Васька сейчас уйдет, как слышу грохот, скулеж и невнятное бормотание. Вылетаю в коридор и застаю яркую картину того, как Васька стоит на коленях на пороге, окровавленными пальцами одной руки зажимает нос, другой держится за живот. Кристиан хватает его как котенка за шкирку и закидывает в прихожую. Захлопывает дверь и обращается ко мне:

— Телефон мой принеси.

— Крис…

— Все нормально, — успокаивает он меня легкой полуулыбкой.

— Ах ты с-с-сука… — хрипит распластавшийся на полу Васька, с трудом подгребая под себя ноги.

Я убегаю в комнату, нахожу телефон Криса и нерешительно возвращаюсь. Он сидит перед Васькой и, заглядывая тому в лицо, пугающе предупреждает:

— Если из твоей вонючей пасти еще хоть одно поганое слово выползет в сторону Оксаны, не обижайся… Васян.

Он хрустит кулаком, когда я подхожу к нему со спины и подаю телефон, украдкой поглядывая на пыхтящего Ваську.

Крис встает, выпрямляется и набирает какой-то номер. Я не могу спокойно смотреть на то, как из Васькиного разбитого носа течет кровь. Выношу ему из ванной полотенце, но не подаю, как сделала бы раньше, а просто швыряю. Пусть и за это спасибо скажет. Обхватываю плечи руками и спиной прижимаюсь к стене, ожидая от Васьки гневных фразочек. Но он упрямо молчит, ведь Крис расхаживает между нами и может в любой момент вмазать еще. Однако его взгляд осуждающе опускается на мой оголенный живот: рубашку-то мне пришлось завязать, потому что Крис вчера сорвал с нее все пуговицы.

— …но ты же можешь договориться со своими? Ты сейчас это хочешь обсудить? — усмехается Крис. — Иди на хрен, Анри! Она моя… — И тут он смотрит на меня, так и не договорив «сестра». — Моя, — повторяет, улыбаясь. — Окей, жду. — Он сбрасывает вызов, подает мне телефон и кивает на гостиную: — Иди телек посмотри.

— Крис…

— Все будет нормально, — снова успокаивает он меня.

Конечно, ничего я тут не смотрю. Сажусь на диван и тупо таращусь на окно, слушая, как тикают настенные часы. Минут пятнадцать в коридоре тишина, потом слышится приглушенный голос Криса:

— Как ты догадался, что она здесь?

— Не тупой, — фыркает Васька. — Она твоего батю упомянула. Нетрудно было догадаться, что он впрягся за нее.

— И тебя не настораживает, почему?

— Сам, наверное, глаз на нее положил и поебывать собирается…

Глухой удар, а вслед за ним стон Васьки и вздох Кристиана:

— Жаль, не вышло у нас разговора.

Я сжимаюсь, как будто собираюсь влезть в раковину, но не вмешиваюсь. Впервые мне ничуть не жалко Ваську. Даже сейчас, понимая, что я не вернусь, он не изменяет самому себе. Увы, я уже не в силах помочь ему. Если только в ущерб себе.

Проходит еще полчаса, и на квартиру приезжают санитары скорой помощи. Я осторожно выглядываю в коридор, наблюдая, как они общаются с Кристианом, обмениваются какими-то своими профессиональными шутками, пожимают друг другу руки и надевают на брыкающегося Ваську смирительную рубашку. Он ругается, матерится, кричит, что в суд на всех нас подаст, но Крис обещает ему, что у него не скоро появится такая возможность.

— Оксанка… — орет Васька, но ему в рот вставляют кляп, и мне уже не суждено узнать, каких адских мук он мне желает.

Его уводят, Крис запирает входную дверь, и становится так тихо, что слышно, как в ванной капает вода из плохо закрытого крана.

Я тихонько выхожу в прихожую, где Крис по-прежнему стоит у порога, лбом упершись в дверь.

— У тебя голова болит? — интересуюсь я.

— Что? — Крис оборачивается и удивленно смотрит на меня.

— Просто, когда у котов болит голова, они так же во что-нибудь…

— Ты серьезно? — смеется он, приближаясь ко мне.

Я пожимаю плечами, не зная, что сказать, и только когда Крис обвивает мою талию своими руками, я чувствую, как замедляется мое сердцебиение.

— А куда они отвезут его? — спрашиваю я, виновато глядя в его притягательные глаза.

— Запрячут в одно местечко на годик-другой. Дадут шанс. Не воспользуется — его проблемы.

— Понятно. Извини, что втянула тебя во все это…

Крис прикладывает палец к моим губам, прерывая. И улыбаясь, говорит:

— Не смей извиняться. Теперь твои проблемы — это мои заботы. — Не успеваю я рта раскрыть, как Кристиан достает из кармана своих джинсов то самое бабушкино кольцо, опускается передо мной на одно колено и взволнованно, точно одноклассник на выпускном, спрашивает: — Ты выйдешь за меня, нимфа?

«Только попробуй сказать нет, нимфа», — проносится в мыслях, пока она удивленно смотрит на кольцо.

Даже не знаю, что будет, если она реально скажет: «Слушай, ты хороший, но мне надо подумать». И уйдет думать на все лет пятьдесят. Мне впервые была настолько важна женщина. Лане я делал предложение, просто потому что нам было нормально вместе. Тогда я думал, что удобнее человека не найду, да и вообще все это херня — брак по любви. Что такое любовь, в конце концов?