Особое задание (СИ) - Горъ Василий - Страница 11

— Давай махнем на пляж! Только не пей сегодня больше, ладно? — она грустно провела ладонью по моему лицу. — Ты без меня тут совсем от рук отбился! Посмотри, до чего себя довел! Скучал, наверное?

— Угу! — буркнул я, практически не кривя душой.

— Тогда вали в душ, только предварительно покажи мне, где я могу послушать музыку…

Через полтора часа я гордо вывел из гаража «Астон-Мартин». Мое стальное чудо утробно рычало мотором, переливаясь на солнце всеми оттенками серого. Я любовно провел рукой по ветровому стеклу, потом загнал в гараж ее «Линкольн» и крикнул Татьяну.

Девушка вышла из дома и удивленно замерла на крыльце:

— Ни фига себе! Это твоя?

— А то! — гордо заметил я. — Купил сразу после приезда с Кипра. Пора уже пересаживаться с машин на крутые тачки!

Девушка захохотала. До слез. Потом подошла к машине, кончиками пальцев провела по переднему крылу и склонила голову к плечу:

— А ты, оказывается, романтик! И мне это начинает нравиться! Знаешь, я за тебя очень рада! — она нацепила на свой прелестный носик солнечные очки и скользнула в салон. — Ну, с богом!

Через миг автомобиль рванул с места и вылетел на проезжую часть. Нога, привычно упертая «в полик», чувствовала себя комфортно. «Астон» вжимал наши спины в сиденья, разгоняясь подобно истребителю на взлете. Попутные машины шарахались в разные стороны, обиженно гудя клаксонами, а я… а я был просто счастлив!

— Жора! Вот это, я понимаю, езда! — Татьяна врубила музыку, но вдруг убавила звук и озабоченно спросила: — А ваша полиция?

— Они уже привыкли! Приезжают по понедельникам, и я плачу им за будущие нарушения.

— Наша школа! — она с уважением посмотрела на меня и врубила музыку на полную мощь.

Пляж, как на зло, показался слишком быстро, мы даже не успели как следует насладиться скоростью. Я загнал машину на стоянку и поволок девушку к воде. Океан дышал спокойствием и прохладой. Солнце уже начинало клониться к закату, хотя еще и оставалось достаточно высоко. Переступая через загорелые тела, мы добрались до воды и уселись на свободное место. Татьяна скинул с себя легкое платьице и босоножки, потом подумала немного и спросила:

— Если я позагораю топлесс, ты не очень расстроишься?

— Совсем не расстроюсь! — ляпнул я, не успев как следует обдумать вопрос.

— Ах, да, ты же у нас любитель женской груди! — съязвила она и, сняв лифчик, легла на спину, закинув руки за голову. — И как тебе моя?

У меня не было слов. Я зачем-то утвердительно кивнул головой, потом отвернулся, потом снова посмотрел на девушку, ехидно глядящую на меня из-под солнечных очков и снова ляпнул:

— Я надеюсь, не силикон?

— Дурак! — обиделась Татьяна. — Я же не какая-нибудь ваша левая кинозвезда!

— Извини, я пошутил! — смиренно опустил голову я и вытянул шею: — «Повинну голову меч не сечет»! — говорит ваша пословица! Просто у меня нет слов! Ты прекрасна! А я всего-навсего слабый старый мужчина, с расшатанными до предела нервами. А ты надо мной так издеваешься! Я же теперь спать не смогу спокойно! Даже просто закрыть глаза!

Моя лесть, видимо, попала в цель, потому что Татьяна спрятала обиженно выпяченную губку, улыбнулась, томно повела и в правду потрясающей, причем и в прямом, и в переносном смысле, грудью и примирительно сказала:

— Ну, ладно, проехали, знаток русских пословиц и поговорок! Кстати, напомни мне, чтобы я тебе дома отдала подарки! А то совсем из головы вылетело!

— О'кей! — согласился я и завалился на покрывало рядом с ней, с трудом отведя взгляд от ее на редкость соблазнительного бюста, и с трудом зажмурился…

Как ни странно, вечер прошел без каких-либо эксцессов: мы ничего не разнесли, никому не набили морду, не развязали Третью Мировую войну и даже ничего не потратили! То ли она устала от перелета, то ли ее вдохновение было в отгуле, то ли что-либо еще ей мешало, но Татьяна вела себя тише воды и ниже травы. Мне даже стало немного не по себе. Уже подъезжая к дому, я спросил ее о причине такого поведения. Девушка вдруг еле слышно вздохнула, повернула ко мне полные слез глаза, и еле слышно пошептала:

— Не обращай внимания, ладно? Потом расскажу! Только не прогоняй меня из дому, ладно? Я тебя очень прошу!

Я остановил машину у обочины и удивленно повернулся к ней:

— Что случилось? Я тебя чем-то обидел?

— Нет-нет! Все в порядке! Просто за последние две недели я первый день чувствовала себя спокойно и защищенно. — Она о чем-то подумала и, поколебавшись немного, добавила: — У папы большие проблемы в бизнесе. Очень большие! Поэтому меня и отправили куда подальше из Москвы. Туда, где никому и в голову не придет меня искать! Понимаешь! А я… — она снова тяжело вздохнула и смахнула со щеки непрошеную слезу, — просто боюсь! За папу, за дядю Вована, за себя! Мне очень страшно!

Она обхватила руками колени и уткнулась в них лицом. Ее плечи начали вздрагивать от сдерживаемых рыданий, и я, взъерошив ее шевелюру, успокаивающе прошептал:

— Все будет нормально, вот увидишь!

— А я боюсь! Первый раз в жизни чего-то боюсь, понимаешь!

— Все обойдется! Может, я чем помогу! Давай сейчас позвоним дяде Вовану и поговорим с ним, ладно?

Татьяна отрицательно замотала головой и сквозь всхлипывания пробормотала:

— Дядя Вован заранее благодарил тебя за предложение помощи, но сказал, что лучшая помощь — это присмотреть за мной. А звонить ему он запретил: чтобы никто не смог отследить, где я нахожусь. Когда будет можно, он позвонит сам! — ее всхлипывания постепенно перешли в плач, и мне стоило больших трудов постепенно ее успокоить. В общем, домой мы добрались, когда уже совсем стемнело.

За время моего отсутствия дом преобразился: видимо, сумма, оставленная домработнице, ее очень впечатлила. Даже холодильник оказался забит под завязку. Что меня очень порадовало. Впрочем, ужинать дома мне было лень, вернее, повар из меня никакой, поэтому, умыв зареванную Татьяну, я предложил ей поужинать в моем любимом китайском ресторанчике в двух кварталах от дома. Девушка сразу унеслась в гараж, причитая, что у нее с собой нет ни одного приличного платья.

Действительно, ни одного приличного платья в четырех чемоданах, с моей помощью внесенных в дом, не обнаружилось: в этих туалетах можно было смело посещать приемы, скажем, по случаю коронации или ужин глав Большой Семерки. Но никак не обыкновенную забегаловку в довольно бандитском районе. Поэтому, наткнувшись на дне одного из чемоданов на обыкновенные потертые джинсы, я радостно протянул их расстроенной девушке и облегченно сказал:

— Одевай!

— Да ты что! И на кого я в этом буду похожа? Да и сверху мне будет нечего одеть!

— Я дам тебе какую-нибудь свою рубашку, завяжешь узлом на животе, и будет просто отлично!

Татьяна с сомнением во взгляде посмотрела на меня, потом на джинсы, потом снова на меня:

— А в таком виде нас туда запустят?

— А то! Так что давай, шевелись! А я пока выгружу твой «кошелек» в свой сейф!

Сейф оказался мал. Даже выкинув из него оба весь свой домашний арсенал, состоящий из девяти пистолетов, двух автоматом и всякой сопутствующей мелочи, типа нескольких цинков с патронами, четырех гранат и трех килограммов взрывчатки, я не смог втиснуть в него все деньги. Пришлось остатки поровну разделить между ее и моей машиной. Оружие я запихнул под кровать, решив завтра же приобрести сейф побольше. В это время ко мне подошла Татьяна и, краснея, повернулась вокруг себя.

Я бы тоже покраснел: джинсы так аппетитно обтянули ее задницу, что я решил не пренебрегать холодным душем. Сильно-сильно холодным. Кроме того, ее грудь так соблазнительно вздымалась под моей любимой рубашкой, что я решил навестить душ немедленно и задержаться там на полчаса минимум… Однако мои робкие попытки успеть нырнуть в спасительную дверь успехом не увенчались: Татьяна еще больше покраснела выскочила из комнаты.