Баламут (СИ) - Горъ Василий - Страница 48

— Открою страшную тайну… — криво усмехнулся я. — Двенадцать лет самоизоляции в кошмарнейших условиях настолько сильно мотивировали Старших, что первые же трофеи, взятые с корхов, были разобраны чуть ли не до атомов. А потом исследования снова приняли системный характер, и через несколько лет появились первые магические аналоги электронных схем. В общем, тут, куда ни плюнь, одна магия. К примеру, светильники — это мощный светлячок, поддерживаемый накопителями, плюс оптоволокно и стандартные потолочные или настенные панели. А теплоснабжение и горячая вода — артефакторика, школы Воды и Огня, обычные пластиковые трубы и насосы на накопителях.

— Получается, что ваш уровень маго-технологического развития намного выше, чем средняя температура по больнице? — хохотнула она.

Интуитивно сообразив, о чем идет речь, я пожал плечами:

— А что удивительного? Мы выживаем. А еще не забываем о том, что нас уже предавали, и делимся далеко не всеми наработками.

— Я тоже знаю, что такое предательство… — неожиданно призналась она. — Увы, слишком хорошо. Поэтому беззаветно люблю только Оторву и тебя, а служу не Долгоруким, а лично Дарье Ростиславовне.

Последняя фраза заставила женщину потемнеть взглядом, и я постарался вернуть ее настроение в норму:

— Лар, ты меня смущаешь: в моем возрасте признания в любви страшно кружат голову!

— Какой же ты все-таки Баламут… — мягко улыбнулась она, и тут я начал разговор, который меня слегка пугал:

— А если серьезно, то слово «беззаветно» согрело душу в разы сильнее, чем «люблю». Ведь это определение используют только те, кто ценит не власть, связи, внешность, подвязанный язык и так далее, а Личность.

— Так, стоп! Если я правильно поняла, то ты хочешь сказать, что Оторва изменилась из-за мутаций?

Я поймал ее взгляд и медленно кивнул:

— Да. И мне эти изменения кажутся фантастически красивыми. Но я привык к ним с детства, а тебя они могут шокировать. Постарайся этого не показать, ладно? А то матушка тебя любит и… хм… не те чувства в твоих глазах сделают ей больно.

— Спасибо за предупреждение, но для меня самое главное, что она жива! — твердо сказала Шахова, потом задумчиво склонила голову к плечу и как-то странно прищурилась: — Безумно красивая, говоришь?

— Да.

— Это поможет. В смысле, я буду смотреть на нее твоими глазами…

…Не знаю, как Лариса Яковлевна ломала свое сознание для того, чтобы «смотреть моими глазами», но свое обещание она выполнила в полной мере. Правда, не сразу: увидев подругу юности с порога ее кабинета, Язва как-то по-девичьи взвизгнула, метнулась к матушке, заключила ее в объятия и заплакала от счастья. Зато через несколько минут, наревевшись всласть, расцепила «захват», попросила не менее зареванную подругу отпустить ее «буквально на секундочку», сделала шаг назад, оглядела ее с ног до головы и восторженно выдохнула:

— Оль, Баламут был прав: ты умопомрачительно красива!

— Нашла, кому верить… — сварливо пробурчала матушка, но одарила меня взглядом, полным благодарности и любви.

— Ага, нашла! — подтвердила Шахова. — Твой сын — не только настоящий мужчина, но и чудо, каких хрен найдешь! Но об этом мы с тобой пошепчемся не при нем.

— Пошепчетесь… — подтвердил я. — Но не сразу: мам, мы тут сцепились со спецгруппой корхов, и не очень удачно. Я поставил Язву на ноги, но в меру своих возможностей. Так что ей надо к Степановне. И еще: Лариса начала мутировать. Я загнал процесс в нужное русло и поддерживал всю дорогу, но…

— Поняла. Дальше можешь не объяснять. Где тебя искать? — мгновенно переключившись в боевой режим, отрывисто протараторила она, вцепилась в руку Язвы и потащила подругу к двери.

— В мастерской у отца или в зале заседаний Совета. Возникла проблема, требующая решения. Закончите осмотр — приходите.

Женщины исчезли из кабинета буквально через две секунды, а за ними последовал и я. Только пошел в другую сторону, добрался до лестницы, спустился на два этажа ниже и вскоре добрался до оружейного блока.

Папа оказался на месте. Причем в компании деда — полировал новенький тычковый нож, слабо светящийся под взором.

На мое появление взрослые отреагировали в привычном ключе: первый попытался раздробить мне плечо, а второй чуть не переломал ребра. Впрочем, мое ни разу не праздничное настроение заметили оба и сочли возможным ограничиться минимальной программой, то есть, сразу после «побоев» вопросительно выгнули брови и потребовали, чтобы я рассказывал.

Вот я и рассказал. Во всех подробностях. А где-то минут через двадцать повторил еще раз. Но всему Совету, экстренно собравшемуся в зале заседаний. Ближе к финалу этого «подхода» в помещение бесшумно просочились мама с Ларой и тихонечко опустились в кресла самого заднего ряда. Я порадовался тому, что «внешницу» никто не заметил, закончил излагать свои выводы и вздохнул:

— В общем, оставлять эту дрянь в руках корхов просто нельзя, а соваться на Ту Сторону, понимая, какой бардак там сейчас творится, стремно.

— Пойдем. Всем боевым крылом. Выход в семнадцать ноль-ноль… — заявил Генрих Оттович, когда-то являвшийся заместителем начальника НИИБ, а за время самоизоляции «доросший» до должности председателя Совета и с тех пор никому ее не уступавший. — Игорь Святославович, готовьте изделия по списку два-ноль!

Я о таком списке даже не слышал, но по реакции батюшки понял, что затевается что-то очень серьезное. И не ошибся: члены Совета, включившиеся в работу без раскачки, за считанные минуты распределили обязанности и чуть было не рванули заниматься подготовкой, но заметили Шахову и затормозили.

— Подруга. Своя. На клятве. Пришла с Баламутом. Уйдет с ним же… — отрывисто доложила матушка, и народ повернулся ко мне, а я повторил самое главное:

— Она своя. Ручаюсь.

Этого хватило бы за глаза, но Лара этого не знала, поэтому набычилась:

— Я должна Ольге несколько жизней еще с юности, а Баламуту задолжала сегодня, поэтому готова дать любые клятвы и… до того, как уйти, пойду с ним и с вами на Ту Сторону!

— Ценю ваш порыв, но не думаю, что это хорошая идея… — вежливо, но непреклонно заявил дед.

Я был уверен, что женщина упрется, как в прошлый раз, и еще раз обозначит свою позицию, но на эту реплику ответила мама:

— Борисыч, идея действительно отвратительная, но если вы возьмете с собой Баламута, то Язва по любому отправляется с ним. Если нет — останется. Ибо зарубилась с корхами, будучи на начальном этапе мутации, получила десяток серьезных ранений и выжила только благодаря вливанию Сути этого дурня, а значит, пойдет вразнос, если он не доведет процесс до логического завершения.

Услышав слово «Суть», я невольно сглотнул, ибо у нас, на Базе, этим словом называли жизненную силу одаренного и считали, что ее количество конечно, а потери не восстанавливаются. Пока дед выяснял, с чего матушка взяла, что я пошел на такой риск, закрыл глаза, прислушался к ощущениям в ядре, погонял Силу по магистральным каналам, не нашел даже тени каких-либо отклонений и уставился на родительницу. А когда она посмотрела на меня, вопросительно выгнул бровь — мол, ты в этом уверена? — увидел подтверждающее шевеление ресниц и озадаченно почесал затылок.

Тем временем дед закончил строить женщин и переключился на меня:

— Так, внучок, дуй-ка ты к Степановне. Сдаваться…

Слово «внучок», произнесенное с ласковыми интонациями, означало скорый взрыв, и заставило сорваться с места на первой космической, но Ларисе Яковлевне я все-таки подмигнул и ободряюще улыбнулся. Правда, потом напрягся, так как не знал, чем закончится осмотр, но это было уже в коридоре. А где-то через полчаса, выйдя из беспамятства на операционном столе самой сильной целительницы Базы, услышал ее рык:

— …еще раз: нет у твоего внука никаких негативных изменений! Нет, понимаешь?!

— Да, но ты же сама ска-…

— Слав, не тупи: я сказала, что нет НЕГАТИВНЫХ! Дальше объяснять?!