Баламут (СИ) - Горъ Василий - Страница 24

— А что планируешь делать ты?

— Сейчас уйду на Базу. Там объясню родителям ситуацию, попрощаюсь, вернусь обратно и улечу в Большой Мир. Так, как предсказывала Таня. И попробую хоть как-нибудь забыться.

Громова уткнулась лбом в мою грудину и зябко поежилась:

— Он не под твой характер и не понравится. Постарайся не озлобиться, ладно?

— Постараюсь.

— И звони. Хоть иногда. Да, мы с тобой не всегда находили общий язык, но самозабвенно любили одного и того же человека. А раз он любил нас также сильно, значит, мы чем-то похожи и можем друг друга не только понять, но и простить.

— Мне не за что вас прощать… — ничуть не кривя душой, сказал я, снова заглянул в глаза этой женщины и грустно улыбнулся: — А после этой ночи не требуется и понимание: я чувствовал, что вы своя, а все остальные — чужие. Так что буду звонить и изредка навещать. Обещаю…

22 июня 2112 г.

…Матушка смогла дотянуться своим недо-щупом до жилы патриарха окрестных лиственниц только с шестой попытки. Зато, поймав отклик первый раз и с моей помощью «сев» на энергетику этого дерева, ощутила прилив сил и энтузиазма. Поэтому повторила эксперимент самостоятельно, добилась того же эффекта и… отвесила мне легкий подзатыльник:

— А раньше научить не мог?

— Раньше ты упиралась и заявляла, что Разум тебе не дается! — напомнил я, закрыл глаза и расслабился. А что мне оставалось делать, если родительница притянула меня к себе, сжала в костедробительных объятиях и заявила, что никуда не отпустит?

— Хватит, мать, сломаешь! — пробасил отец и попробовал меня спасти, но схлопотал локтем в печень, охнул и, видимо, развел руками, так как дед весело хохотнул:

— А Олюшка-то ни разу не домашний цветочек!

Оспаривать это утверждение не решился бы ни один засечник, ведь с тех пор, как я начал самостоятельно ходить в Багряный Лес, матушка сбрасывала внутреннее напряжение, тренируя рейдовые группы общины и перспективную молодежь. Тренировала серьезно, без дураков. Но уделяла практике, в смысле, боям на техно-артефактных имитаторах холодного оружия с обязательным применением магии, на порядок больше времени, чем любой другой наставник общины, обожала схватки по правилам «толпа на толпу» или «каждый за себя» и как-то уж очень точно определяла пределы возможностей каждого отдельно взятого ученика, поэтому занятия с ней втихаря называли мясорубкой. Что не мешало соперничать за место в основном составе, выжимать из себя все силы ради сдержанной похвалы и гордиться прозвищами, полученными от «самой» Ольги Леонидовны.

На шуточную подначку свекра «сама Ольга Леонидовна» отреагировала странно — выпустила меня из «захвата», ласково поцеловала в лоб, развернула к себе спиной и легонечко толкнула:

— Все, прощайся с остальными родственничками, а потом вали…

Поворачиваться я не стал, понимая, что она пытается скрыть слезы, навернувшиеся на глаза, поэтому отправился выполнять «боевой приказ». Пожал батюшке лопатообразную ладонь и пережил удар по плечу, способный отсушить руку, ткнулся лбом в широченную грудь деда и дал ему потрепать меня по макушке, а затем поднял к плечу правый кулак и, не оглядываясь, сорвался на бег. Марево накинул уже потом, после того, как покинул область действия отцовской паутинки, и перешел на волчий скок. А минут через пять-семь движения на полной скорости вынесся на опушку леса, вгляделся в полосу отчуждения обычным взглядом, потом переключился на взор и занялся поисками «тропинки».

Стартовый пятачок обнаружился относительно недалеко, причем в этот раз саперы начудили, отделив его от «чистой» земли МЗП-кой шириной чуть больше двух метров и высотой в метр. Перепрыгнуть это препятствие удалось без труда, пройти по хитросплетениям безопасного прохода длиной не меньше километра — тоже, так что в восемь двадцать утра я «постучался» к дежурному оператору комплекса технического контроля. В половине девятого закончил беседовать с помначкара, сбежал с боевого хода во внутренний двор, ответил на приветствие взводного, прогнавшего неподалеку толпу из «свежего мяса», и поплелся к «своему» ДОС-у.

Пока забирал ключ-карту и коммуникатор, добирался до ближайшего входа в подземный гараж и спускался четвертый ярус, было еще терпимо. Но стоило выйти из лифтового холла, повернуть направо и увидеть двери двенадцатого бокса, как у меня пересохло во рту и ослабли колени. Но хуже всего стало после того, как я открыл правую дверь «Манула» и вдохнул застоявшийся воздух — мне вдруг показалось, что он пахнет Свайкой, и память услужливо напомнила, как я отрезал от трупа Смирновой кисть руки. В общем, силы духа хватило на считанные движения — открыть бардачок, вцепиться в браслет, качнуться назад и закрыть машину. А уже через пару секунд я пулей вынесся из бокса, заблокировал замок, волчьим скоком долетел до лестницы и помчался вверх. Правда, только до минус первого: добравшись до предпоследнего пролета, заставил себя перейти на шаг и придумал, как отвлечься от тягостных мыслей — быстрым шагом вернулся в ДОС, положил уже не нужную ключ-карту на стол, определился с тем, что надеть в дорогу, вытащил из сейфа комм и набрал Виталия Михайловича.

Ротмистр ответил практически мгновенно и обошелся без соплей. Спросил, где я нахожусь и не изменились ли мои планы, а после того, как получил ответы на эти вопросы, задал еще один:

— Куда и когда собираешься улетать?

— Мне надо в столицу. От силы на денек — матушка попросила передать подруге письмо и кое-какие подарки. Со вторым пунктом сложнее: меня тут ничего не держит, но из прямых рейсов из Саввате-…

— Дальше можешь не объяснять… — перебил меня он и предложил отличный выход: — Могу дать команду, чтобы тебя подкинули до Читы на «Урагане». Устроит?

Использовать ударный вертолет в качестве разъездного транспорта было за гранью добра и зла, но маг явно не шутил, и я осторожно поинтересовался, не выйдет ли ему это решение боком.

Ответ заставил выпасть в осадок:

— Все уже согласовано с начальником гарнизона, а пилот, выигравший право тебя прокатить, выведен из графика боевого дежурства и ждет команды.

— Что ж, тогда я, наверное, выдвинусь в сторону аэродрома прямо сейчас.

Тверитинов спросил, не буду ли я возражать, если он составит мне компанию, а минут через пять, прибежав к КПП, приказал дежурному открыть ворота, подстроился под мой шаг, вместе со мной вышел за пределы форта и решил подбодрить. В том стиле, который наверняка пришелся бы мне по душе:

— Есть новости о судьбе Горчакова. Во время этапирования в Великий Новгород у него начались явления ринита и носовые кровотечения. Целитель, проводивший обследование, наверняка был в курсе слухов, запущенных по его ведомству «неустановленным лицом», поэтому заявил, что эти симптомы появились из-за переохлаждения организма и на всякий случай связался со своим коллегой, работающим в столичном ИВС. Тот тоже не нашел у княжича ничего серьезного. В смысле, официально. Но, согласно самым последним «разведданным», Мария Матвеевна, приложила ублюдка проказой, а где-то по дороге от Савватеевки до Великого Новгорода он обзавелся еще и симфонией боли. Горчаковы стоят на ушах, пытаются продавить разрешение направить в ИВС своих целителей, но у них все никак не получается.

— А как же прямой выход на наследника престола? — спросил я и заставил мага холодно усмехнуться:

— Великий Князь им в этом не помощник: изучив материалы дела, он заявил, что виновный должен быть наказан по всей строгости закона и забыл о существовании этого рода.

Мои губы сами собой расплылись в мстительной улыбке:

— Миленько!

— В общем и целом — да… — согласился со мной Виталий Михайлович. — Но, как всегда, есть нюанс: глава Горчаковых считает главным виновником всех несчастий рода некоего засечника. Правда, ему пока не до тебя. И не только из-за болезни сына: он воюет с коалицией, возглавляемой Шубиными. Причем в одиночку, ибо большинство его прежних сторонников либо переметнулись к противникам, либо заняли нейтральную позицию, либо ушли в тину. А отец уже знакомого тебе Владимира Игнатьевича носит прозвище Питон. Ибо в принципе не умеет останавливаться на полпути. Додавит и Горчаковых. Без вариантов. Таким образом, тебе надо вести себя тише воды и ниже травы хотя бы до конца лета.