Полковник Магомед Джафаров (СИ) - Коллектив авторов - Страница 39

Чем активнее вели работу в горах турки, тем чаще они наталкивались на резкое сопротивление населения и тем яснее становилось для них падение их авторитета в массах. Но наряду с этим турки убеждались в полнейшей беспомощности диктатора Тарковского: нигде никакого авторитета он не имел, ни одного конфликта турок с крестьянами уладить не мог. Даже хуже, конфликт обострялся, как только на горизонте появлялся князь Тарковский, всеми крестьянами ненавидимый, последний отпрыск шамхалов и крупный помещик, в то время как исполкомщики, ласковые и хитрые, готовые на всё для турок, оказывали своими уговорами и тут для турок большие услуги.

В этих условиях турки небрежнее относились к Тарковскому и теплее к Исполкому.

Когда разговоры о завоевательных стремлениях турок сделались слишком громкими, турки отнеслись вполне благожелательно к идее восстановления той организации власти, какая уже существовала в Дагестане после революции.

Так возникли разговоры о республике горцев Северного Кавказа и о Горском правительстве. Туркам этот выход был очень выгоден, ибо все неприятности и недоразумения, все заботы о массах голодающего и разоренного народа он снимал с их шеи и возлагал на шею Исполкома и в то же время составлял в их руках всю полноту власти.

Проделать всю операцию по ликвидации диктатуры Тарковского было тем более в это время уже легко, что боеспособные военные части дагестанские были в руках турок. У Тарковского в распоряжении оставались одна инструкторская рота, обоз да организованный доктором Урусовым отряд Красного Креста. Больше ничего. И эти части были в его распоряжении тоже лишь номинально. В это время в Дагестане собралось много голодающих турецких офицеров. Чтобы угодить туркам, Нух Бек ими наполнил все эти части. Стоило туркам приказать, и все эти части оказались бы в их распоряжении.

В один прекрасный день весь этот переворот произошёл без всякого шума. Тарковский сделался военным министром Горского правительства. Тапа Чермоев – его главой, князь Рашидхан Капланов – министром внутренних дел, Али Гасанов – финансов, Багадур Малачиханов – продовольствия, Шахсуваров – просвещения, Тажуддин Бейдулаев – юстиции, Нуредин Пейзулаев – путей сообщения.

Всё это произошло совершенно по-семейному. Многие узнали об этом совершенно случайно из бумаг. Никто не выразил ни радости по поводу образования Горского правительства, ни своего сожаления по поводу упразднения диктатуры. Перемена ни на что никаким чувствительным образом не повлияла. Только чиновники и всякого рода канцелярские служащие воспрянули духом. Появились многочисленные министерские канцелярии, и с ними – ежемесячное жалование. В положении турок и в их отношении к горцам также никаких изменений не произошло.

Пока турки оставались в Дагестане, всё оставалось в таком виде. Но когда турки внезапно ушли, то Горское правительство оказалось повисшим в воздухе. С турками ушла сила, которая сделала эту группу людей правительством Дагестана и всего Северного Кавказа. Это было Горское правительство для турок. Тогда всплывает необходимость в народе. Ведь революция не признавала никакой власти, кроме избранной. Следовательно, перед Горским правительством после ухода турок встала необходимость быть избранным народом, если оно хотело оставаться правительством.

Но, конечно, никакой народ ни в коем случае это правительство не избрал бы. Общее мнение было, что этому правительству следовало бы отправиться туда, куда ушли их хозяева турки. Горскому правительству это было очень хорошо известно, и поэтому оно не обратилось к народу, а инспирировало народ. Вместо народа появился парламент.

Я не знаю, откуда он взялся. Знаю, что в Дагестане никаких выборов не было. В один прекрасный день открылся парламент. В нём собрались все так или иначе связанные с Горским правительством богатые, знатные, влиятельные, интеллигентные. Они дружно выбрали Горское правительство и вместе начали править.

Однако у Горского правительства по сравнению с прежним Исполкомом было и преимущество. Насколько Исполком был послушным оружием в руках имама Нажмуддина Гоцинского и его изуверов, настолько Горское правительство было от него совершенно независимым. Нажмуддин даже доступ потерял в Горское правительство. Пресмыкавшиеся раньше перед ним члены Исполкома теперь и смотреть на него не хотели. Этой храбрости они набрались у турок. Турки показали, что если иметь силу, то с имамом можно не церемониться.

Имам, казалось, и сам поверил, что он вовсе не такая большая шишка. Он был очень удручён своим падением. Он часто приходил ко мне, горячо протестовал против такого обращения с ним, жаловался слёзно, что все его покинули, просил униженно, чтобы я похлопотал об его избрании в Горское правительство.

Я, однако, если бы и захотел, для него ничего не мог сделать. Я совершенно порвал всякие связи с Горским правительством, ни во что не вмешивался, даже нигде не служил. Эта компания была не для меня, но я бы и не захотел что-либо для имама сделать.

Однако мне было ясно, что Горское правительство очень дорогой ценой купило себе независимость от имама. Прежний Исполком, хотя и пресмыкался перед имамом, но через имама, через его изуверов, имел дело с народом. Пусть самым тёмным, пусть самым обманутым, пусть самым обездоленным, но всё же с народом. Теперь Горское правительство никаких связей с народом не имело.

Дагестан, так много переживший и перенёсший за эти годы, смотрел на все превращения бывшего Исполкома совершенно хладнокровно, точно его это и не касалось вовсе. Он жил своей жизнью, сам собой управлялся. Даже в Н. Казанищах, в 8-ми верстах от Шуры, приказы Горского правительства никакой силы не имели, не выполнялись.

Правда, Горское правительство приложило все усилия, чтобы сделать своими агентами в округах лиц наиболее влиятельных. В Аварском округе начальником округа был назначен Алиханов, в Гунибском – Карнаилов, в Даргинском – Перзулаев, в Андийском – Джемалдин Шамилев, в Газикумухском – Магомедов Абд., в Кайтаго-Табасаранском – Магомедов другой, в Шуринском – Парзулаев. Но и этим было мало достигнуто. Они или были послушны Горскому правительству и тогда имели мало влияния в округе, или они имели большое влияние и совершенно не слушали Горское правительство. Хотя я и не знаю, как шли дела в Южном Дагестане, но не думаю, чтобы там власть Горского правительства была больше.

Я уже искал несколько причин такого отношения масс к Горскому правительству. Остаётся указать ещё на самую главную. У Горского правительства, как и раньше у Исполкома, было всегда очень много разговоров. Иногда даже очень полезных и хороших разговоров. У Горского правительства, как и раньше у Исполкома, было всегда очень много резолюций, иногда даже очень хороших резолюций. Но у Горского правительства никогда не было никакого дела. Ни разговоры, ни резолюции ни к чему не приводили нас, в жизни никем не осуществлялись. Разговоры оставались разговорами, резолюции – резолюциями. А жизнь ставила с каждым днём всё большее количество животрепещущих проблем, требовала от народа их решать. Народ должен был не только решить: идти ему или не идти, но и – как идти. А правительство занималось своими разговорами. Вот это-то безделье, непригодность к чему-либо иному, кроме разговоров и резолюций, и отталкивало от них массы трудящихся. Создавалось впечатление, что эти господа хотели иметь власть министров, а дела делать должен был кто-то другой за них. Кто-то другой действительно находился, который делал, но он это делал не для них.

Думаю, что не ошибусь, если скажу, что основная причина, почему раньше Исполком, позже Горское правительство были неспособны к какому-то нужному трудовому делу, заключалась в отсутствии у этих людей понимания и знания, что нужно делать. Отсутствие линии, как теперь говорят. Каждый из них очень хорошо знал, что нужно именно ему. Но что было нужно всем, всему народу, не знал. Каждый считал, что то, что ему нужно, нужно и всем. Но это приводило к тому, что они не давали друг другу ничего делать. Раньше Исполком, а сейчас Горское правительство разбивалось на многие мелкие группы, иногда даже на отдельные личности. Если раньше в Исполкоме была хоть одна группа социалистов, которые имели очень твёрдую линию, то теперь и этого не было.