Кросс по грозовым тучам (СИ) - Кибальчич Сима - Страница 64

— Мы к ним пойдем!

И они пошли. И даже БегемОта пошел, хотя сказал, что далеко от дома отходить не будет, и что в крокодиловом брюхе видал он все эти ужасные места и любителей размазывать краски. А заодно и всех галок. Но все равно шел рядом со Слоной. Галка то отлетала, то возвращалась и снова садилась ему на голову. Первым ужасным местом, по мнению Слоны, Бегемоты и галки, была темная пещера с ледяным омутом, где жила семья медведей. В пещере тесно и темно, а рядом с омутом — холодно, поэтому находиться в таком месте — ужасно.

Бурая медведица почесывала спину о высокую стену с радужными гребнями и наблюдала за медвежатами, играющими в лабиринте из валежника, бревен и вращающихся геометрических фигур. Она заявила, что Врана у берлоги не видела, а если бы и видела, то намазала бы ему медом одно место, чтобы он держал свой язык глубже между зубов, когда подходит к ее детям. Слона и Бегемота решили поверить хозяйке на слово и посещать берлогу раздумали. Маське понравились медвежата, а место вовсе не выглядело таким ужасным, чтобы погубить Врана.

От жилища медведя компания направилась в дальний кошмарный район. За силовыми ограждениями там царил невозможный холод, во все стороны тянулись унылые снежные поля с голым кустарником, заметенным доверху снегом. Все согласились, что это ужасное место и в нем можно пропасть без следа. Бегемота сообщил, что даже ради этикетки и дружбы он в эти морозные, злые кварталы не пойдет, а только постоит у теплой границы. А остальные, если хотят, пусть сами расспрашивают о Вране рогатых, понастроивших себе ледяных замков в бесприютной тундре.

Слона холода не испугался, он был более продвинут в технических вопросах и знал, что у Маськи в кармане есть силовой позициометр, который прикроет и от холода, и от жара, и от мошкары — от чего захочешь. Но бегемота никто уговаривать не стал, а то еще рассердится и дружить передумает. Тогда начинай с арбузами и песнями все заново. Друзья отправились по широкой дороге, чтобы выбраться из медвежьего угла, пересечь место проживания парнокопытных и двинуться дальше в сторону тундрорайона. Вышли из-под огромного дендротрона, больше похожего на зеленеющий валежник, а не на дерево.

Тут Маська понял, что до второго ужасного места они не дойдут за один день.

— Нам же нужна платформа, — он хлопнул себя по голове. — И тогда мы быстро прилетим. И все осмотрим, а не будем ползать по снегу, как ужи!

— Ужи по снегу не ползают, — резонно возразил Слона.

— И мы не ужи, — категорически заявил Бегемота.

Маська посмотрел сначала на одного, потом на другого, а потом на галку, которая по-хозяйски расхаживала по спине бегемота и повторяла со значением:

— Не ужи! Не ужи!

Догадка прояснила все и сразу.

— Ужасное место! — торжествующе завопил Маська. — Это же место с ужами.

— С ужами?

— Точно!

Маська вызвал платформу, и они полетели. Место с ужами вовсе не выглядело ужасным, даже симпатичным — зеленым, кустистым, с вьющейся, как змея, речкой и низкими жилищами, сделанными из затянутой мхом древесины с большими и маленькими дырками, как кружева. Так и хотелось ткнуть в них палкой. Но Маська знал, что палкой друзей не заведешь, поэтому выкинул идею из головы. Платформа опустилась у края поселения, где начинался заросший до полной невидимости овраг.

— Друзья! — провозгласил Маська. — Там, где была видимость и ровность, мы не разглядели Врана среди ужей и прочих, хотя он — большой. Предлагаю спуститься в овраг и поискать там.

— Это нехорошее место, — возразил бегемот. — Туда легко скатиться и там застрять. Лучше бы овраг был ровным.

Слона почесал хоботом лоб, похоже, тоже сомневался в надежности оврагов. Только галка летала кругами и призывно кричала. Маська собрался подбодрить нерешительных друзей, как из оврага прямо к ним стала подниматься энергосекция. В ней стоял отец. Приземлился около Маськи и вышел. Вид у него стал какой-то незнакомый. Ничего смешного и круглого в папе сейчас не наблюдалось. Наоборот. Смотрелся непривычно серьезным и суровым, казался очень высоким и очень сильным. Словно был одет в военную форму, а не в шорты и футболку с какими-то красным пятном на груди.

— В овраг нельзя ходить, Мэтью. Ни тебе, ни твоим друзьям. Сейчас вы полетите к маме.

Сэм наклонился и одним сильным движением поднял Маську на руки. На плече отца сидела большая крыса. Она молчала, строго смотрела черными бусинками глаз, а усы у нее шевелились. И Маська понял — внизу действительно ужасное место.

Абсурд, но в середине четвертого тысячелетия пятьдесят шесть миллиардов человек все еще теснились на планете Земля. Нет, они, конечно, не теснились, а жили достаточно вольготно. В городах, устремленных к небу и дающих дышать живой природе. Люди заселили Марс, разместились на космических станциях и в нескольких колониях на других пригодных для человека планетах. Найти такие оказалось непросто, малейшее отклонение в гравитации, атмосфере, магнитном поле, и даже в цвете ландшафта приводило к быстрым или медленным, опасным или безопасным, но изменениям в человеческой физиологии и психике. Даже на Марсе жило только около восьмисот миллионов. Найти второй родной дом, полноценную замену Земле с молодым солнцем человечеству не удавалось. Зато научились создать собственные звезды и планеты и отправляться на них в путешествие по Вселенной.

В детстве Майкл любил читать Крачека, особенно его 'Бесконечный путь в жизнь' про приключения люберян, жителей экзопланеты 'Люберия'. Отправившихся в дальний космос искать доказательства отражения великого разума в структурах Вселенной. Результаты поисков рождали новые вопросы, и люберяне летели дальше и отправляли обратно на Землю по петлям своего пути капсулы с информацией. Время шло, чувство связанности с родной планетой размывалось, и в четвертом поколении люберяне перестали воспринимать Землю собственным покинутым домом. Она превратилась в древний, созданный предками миф о далекой, чужой, ищущей ответов планете. Миф давал смысл бесконечному движению вперед, но вера в него утратилась. На фоне разочарования на Люберии родилась новая идеология — совершенно противоположная изначальной цели. Мечта о жизни на одном месте, на большой планете, вращающейся вокруг звезды, которую они найдут. Они или их дети.

Многие, как и Крачек, с сомнением относились к сверхдалеким путешествиям на экзопланетах. О их бесполезности твердили и неудачные попытки, и фантастические романы. Многих убеждали. Но только не Майкла. Конечно, трагедии в космосе не редкость, и экспедиция может погибнуть несмотря на то, что конструкция из искусственного солнца, планеты и кораблей сопровождения способна поддерживать себя и двигаться сотни тысяч лет. А вот утраты единства с Землей можно избежать. Если правильно выстроить коммуникации. Майкл верил, что знает, как. Когда экзопланета 'Горизонт' только строилась, мир пылал воодушевлением, и больше миллиона землян стремились попасть в команду. А Майкл Стэнли разрабатывал схему постоянных контактов будущих жителей экзопланеты с Землей. Связь с родиной должна быть не просто технической возможностью, как это было во время предыдущих экспедиций, а приоритетной задачей, смыслом существования, таким же, как и сами исследования. Если будет утрачена альфа-связь, то по маякам пути отправятся субсветовые информационные капсулы.

В регламент взаимодействия с ушедшими экзопланетами Майкл предложил внести поправку о ежедневном информационном обмене с двух сторон и о необходимости возвращения экспедиции до места восстановления связи в случае ее утраты. Обязательной частью отправляемых данных должна стать гуманитарная информация: новые фильмы и книги, общественные и политические новости, смешные и трагические истории, а не только результаты научных изысканий и показатели работы узлов и агрегатов. Земля и 'Горизонт', пусть даже разорванные парсеками пространства и времени, будут жить и дышать в унисон. Иначе экспедиция, отправленная ради будущего землян, ради подготовки человечество к грядущей трансформации вселенной, станет бессмысленной.