Кросс по грозовым тучам (СИ) - Кибальчич Сима - Страница 36

— Такое раздевание кажется очень странным, — проговорил Стэнли и провел ладонью от изгиба ключицы к обнаженной груди.

Джеки приподнялась на локте и прошептала в самое ухо:

— А тебе не покажется странным, если я скажу, что хочу трахаться с тобой до самого утра?

Майкл выдохнул.

— Ты тогда останешься здесь? Не поедешь в Берлин?

Взбесившаяся кровь стучала в ушах, между пальцами перекатывалась твердость сосков, возбуждение вытесняло разумные мысли.

— К черту Берлин…

Аллея пешеходного уровня тянулась широким рукавом. Они молча двигались в настороженных сумерках и за все время Ирт сказал только одну фразу:

— Покажи мне свои Просторы, Чага. Хочу знать, куда ты сбежал.

Не пытался коснуться открытой кожи. Даже смотрел в сторону. Хищным, скользящим по городу взглядом. После того они как вышли от Ларского и спустились в нижнюю часть города на энерголифте, дневная решимость Тима сдувалась, как проколотый шар. Стоит открыть рот, и станет слышен жалкий свист. Ирт двигался впереди, Тим на два шага сзади. Так всегда делал Чага. Прятался за Хозяином, чтобы чувствовать себя в безопасности. Рядом с монстром. А тот даже не оборачивался, знал, что собственность всегда рядом, спешит следом. Но теперь все должно быть не так.

Тим расправил плечи и поднял подбородок. Поясница ныла от напряжения, словно день напролет разгружал «Маленькие радости». Продержаться бы два дня. Целых два дня и без экзоскафандра. Не смотреть на высокую фигуру впереди. Просто любоваться тонущим в сумерках городом. Пальцы скользнули по краю перил тротуара, еще теплых от дневного солнца. Не замедляя шага, он оглядел панораму. В курсантской юности его забавляли ровные, ярко-желтые кукурузины высоток, поднимающиеся из плетений жилого уровня города. Золотые фаллосы маниловской бюрократии. Сотни одинаковых початков, разбросанных по острову, будто нарисованных на серебристо-серой акварели вечера. Не светились, но проступали отчетливо до самой трехсотметровой вершины.

С широкого прогулочного тротуара обзор на желтые высотки бизнес-центров заслоняли жилые дома, магазинчики, ленты водяных каналов, мини — флоотиры, петли и повороты транспортных потоков. Народ прогуливался всюду. Уровнем ниже и справа открывался край парка, освещенный крошечными белыми фонариками, и было видно большую шумную компанию на траве и с арсеналом бутылок.

Люди шли поодиночке и парами. Женщины в струящихся до ступней нарядах или в шортах, обрезанных до изгиба бедер. Мужчины в свободных поло. Девицы в многослойных ассиметричных платьях со сложными геометрическими воротами. Тим соскучился по пестрой толпе крупных городов, где каждый одевался сообразно вкусу, настроению и буйности фантазии.

Раньше он любил такие прогулки, но теперь расслабиться в оживленном потоке людей не получалось. Даже не видя ледяных глаз Ирта, чувствовал, как тот следит за каждым вдохом жизни вокруг, чует ее пульс, впитывает цвет и запах. Думает в привычных ему терминах охоты. А он, в дурацком белом кителе, ходит по самому краю без перил и страховки. Вот только где этот край: внутри собственной души или рядом с Иртом? И откуда будет страшнее падать? Тим должен удержаться, найти в себе силы и отступить в сторону, но его кренило, тянуло к обрыву. К изоморфу. Не решается даже отстать, всего два шага разрыва.

Стоит упасть в боль, как получишь свободу. Как в космосе. В круговерти черноты все чувствуется острее. Дышишь, и дыхание сочится кровью из пор. Тим резко остановился. Ступни будто сразу свела судорога — потребность идти следом. И где этот контроль? Ирт двигался дальше, не оборачивался. Бросал Чагу здесь. Пришлось приложить усилие, чтобы напрячь неповоротливое тело и повернуться к шумящему рядом фонтану. В хрустальном ложе гигантской чаши вода струилась шестью полукружьями разноцветной радуги и смешивалась в искрящийся белый свет. Капитан Тимоти Граув не станет бегать по пятам изоморфа.

Но когда перед лицом выросло плечо Флаа, взгляд сам собой уперся в тротуар.

— Ты испуган, Чага?

— Называй меня Тимом, — проговорил он и с усилием поднял голову. — Мы на Земле, и это мое имя.

— Вот как? Думаешь, твои Просторы изменят тебя самого? Ты же отчаянно хочешь, чтобы я коснулся твоего нутра.

Дрожь послушно окатила тело. Защиту силового поля можно отключить одним мыслеприказом. Тим думал о простоте этого действия и смотрел на открытую шею Ирта, совсем человеческую, с идеально гладкой кожей. И «переоделся», сволочь, для прогулки. Тонкая ткань распахнутого ворота, а за плечами складки капюшона — как напоминание о истинном облике. Тонкие багровые вставки на плечах и такого же цвета ленты браслетов на запястьях. Придумал наряд сам или успел увидеть на городских улицах?

— Ты не человек, Ирт, — прошептал Тим. — И не должен выглядеть и говорить, как человек.

— Попробуешь запретить?

— Нет, — быстрый ответ помимо воли.

— Правильно. Ведь на самом деле, это ты выдаешь себя за другого. Ты — не капитан корабля, Чага. А моя зверушка, и знаешь это.

Нет. Больше никогда. Но произнести это не хватало сил. Тим коснулся рукой рта, надеясь разлепить губы. От Ирта странно пахло — сандалом и железом. Кожа чудовища наверняка горяча.

— Я твой сранный симбионт.

Правда далась неожиданно легко, а Ирт нахмурился. Льдистый взгляд прорастал в внутрь, и от этого в груди собиралась истерика.

— А симбионт — это не зверушка. И ты сам прилетел ко мне с Орфорта. Притащился на вкус моей крови.

Изоморф насмешливо растянул красные губы:

— У симбионта есть жажда и ростки, и он меняется. А ты — нет. Поэтому ты просто Чага. Игрушка под прозрачным щитом.

— И зачем тебе игрушка?

— Незачем. Но даже бесполезную собственность нужно вернуть на место. Она должна знать свое место. И ты знаешь, хоть и врешь себе.

Где-то под человеческой с виду кожей шевелились несущие боль ростки. От мыслей о них вдоль позвоночника пробежал озноб предвкушения.

— Очнись, я не собственность! — прошипел Тим. — И контролирую себя! Не вернусь на Орфорт.

Он развернулся и бросился прочь. Разноцветные навигационные огоньки в безумной пляске мелькали под ногами. Далеко впереди на шероховатом и упругом полотне дороги они блекли и превращались в короткие, тонко прорисованные черточки. Уходили все дальше и исчезали на покрытых сумерками развилках пути. Люди в недоумении оглядывались на невесть куда спешащего парня в белой форме. Зачем бежать теплым, разморенным ленью вечером? От этих взглядов, от гнева и паники, от пляски цветовых пятен Тим почувствовал себя мальчишкой, потерявшимся в парке развлечений. А на самом деле в жизни. И куда теперь мчаться?

— Да пошло все в пределы!

Тим остановился. Парочка у кондитерского магазинчика, сплетенного из лаковой слюды, обернулась на голос.

— Извините, я просто устал.

Смуглый мужчина кивнул, но смотрел удивленно.

— Пойдем, Чага.

Изоморф вырос рядом, помедлил пару секунд и двинулся дальше. И вот опять шагай позади нечеловечески грациозной фигуры проклятого инопланетника. Стоило ли психовать? Ирт небрежно сорвал лист со свесившейся ветки магнолии и, не оборачиваясь, спросил:

— Скажи, на вашей планете везде так: мертвая плоть, по которой вы ходите, в которой спите, в которую втыкаете полудохлые растения? У вас нет настоящих Просторов?

На мгновение Тим не понял, о чем идет речь. Открыл рот, закрыл, собрался с мыслями.

— Просто люди часто живут выше Просторов. Если только это не города, оставшиеся как памятники древности.

— Выше? — прищурился Ирт.

— Ну да. На Орфорте есть Стены и Пояс Безопасности, а на Земле часто Стены начинаются выше самых высоких деревьев. Внизу — дикая жизнь. Туда даже опасно спускаться просто так.

— Но мертвый город убивает свет для живой плоти. Она не будет изменяться в лучшие формы. Не станет хорошей дичью.

Тим помотал головой.

— Нет, внизу солнечно, и города практически не видно. Просто везде есть призмы и проекционные установки.