Любаша (СИ) - Алексахина Лира - Страница 4

— Ты хотела любить, хотела гореть. Моя внучка, перед которой были открыты все двери, любая возможность, выбрала роль идеальной, счастливой жены. Не знала, в праве ли мешать…

— Мама не задавалась подобными мыслями, — буркнула Люба.

— И была не права, — отрезала Мария Вениаминовна. — Каждый человек выбирает свой путь сам. Моя работа разрушила семью. Однажды, он просто перестал ждать. Твоя мать вышла замуж по принципу удобства, выбирая такого, чтобы всегда был рядом. Ты же и вовсе выбрала чувства с большой буквы, отринув иную деятельность… У нас у всех не здоровые отношения с любовью, — не весело закончила бабушка.

Сладость в желудке не помогала скрепить трещину в сердце. Люба чувствовала себя Колоссом Родосским. Землетрясение новостью о внебрачном сыне разрушило Любу.

— Пройдемся.

Мария Вениаминовна видела, как новость подкосила внучку, как она тонула и не могла выбраться наверх.

— Светлана!

— Я здесь! — услужливая сиделка мгновенно пришла.

— Помоги собраться, — попросила старая женщина.

Философствовать о бытие она еще могла сама, а вот одеться сил уже не хватало.

Просторная трешка находилась в центре города рядом с шикарным парком, что раскинул свои зеленые руки далеко на север и юг, принимая в свои объятия каждого, кто в нем нуждался.

***

Полуденное солнце без устали делилось витамином Д с каждым, до кого могло дотянуться. Густые кроны величественных дубов дарили прохладную тень. Тщательно высаженные цветы причудливым орнаментом радовали прохожих ненавязчивым ароматом, а многочисленных насекомых сладким нектаром.

Люба ничего не видела, механически переставляя ноги вперед. Впервые в жизни у нее не было сил, словно из тела вынули все кости, и она осела на пол бесформенной кучкой жижи.

Светлана с большой сумкой шла на почтительном расстоянии, кидая преувеличенно заинтересованные взгляды по сторонам, будто не гуляла по этим дорожкам каждый день с десяти до двенадцати и с пяти до восьми.

— Расскажи, — попросила Люба. Во рту было горько и вязко, как от зеленой хурмы.

— Аглая очень хотела внуков. У них там действительно все плохо: болезни, слабоумие, летальные исходы… Нашла здоровую и молодую, поселила у себя. Василий держался. Тогда Ивановна споила его. Через девять месяцев появился долгожданный внук. Припомни, запил без причины… Девица уехала к своим, в какую-то глухую деревню. Мальчик немного подрос, вернулись, живут у Ивановны.

— Он не работает во вторую смену… Ходит к ним? — прошептала догадку Люба.

— Да, — покачала головой бабушка. — И похоже… ему интересно не только с сыном. В Ожегове были не все фото… Василий живет на две семьи, — выдавила из себя старушка. — С недавних пор.

— Со мной тогда зачем? — не понимала женщина.

— Ты прости, внучка, — сжала зубы Мария Вениаминовна, — я должна была рассказать… Но ты так хотела быть с ним…

— Прекращай, ба, — отчаянно стиснула Люба дорого человека. — Все равно бы не поверила, пока не увидела сама.

— Что будешь делать, Любонька? — решительный взгляд сквозь слезы говорил, что женщина приняла решение.

— Поеду на море, давно хотела…. Успокоюсь… Подумаю.

— Неужели сдашься? Вот этой подзаборной??

— Нет… Не знаю…

— Я не советчик в этом деле, ты знаешь. Свой выбор сделала давно. Но с годами… пришло понимание. Пойди мы хоть немного на компромисс… Засунь я свою гордость и желание сделать карьеру в одно место, не потеряла бы того, кого любила. Люба, если ты любишь, так может не стоит сдаваться?

Вопрос остался без ответа.

Черное и белое смешиваются, рождая тона и полутона. Люба остро ощутила одиночество, ибо оказалась лишней точкой за пределами треугольника, хотя всю жизнь полгала, что является одним из концов отрезка.

Они молча шли, погруженные в тяжкие думы.

Вокруг кипела жизнь. Молодая пара самозабвенно целовалась у всех на виду. Бойкий парень зазывал покупателей в скромную палатку, пестревшую от мелочей. Бригада дворников во всю трудилась над уборкой зеленой полосы, загаженной добросовестными горожанами на пикниках и посиделках.

Как грибы после дождя, то тут, то там, сидели старики, все как один, презрительно осуждая девушку в смелой мини и ярком топе на высоченных каблуках, уверенно идущую по дорожке. Не заметить было сложно.

В личной иерархии предпочтений Любы после любви к мужу стояла любовь к детям. Значит, Василий, как минимум, признает мальчика. Трос любви, идущей из сердца, размочалился до пары ниточек. О максимуме думать не хотелось. Не сейчас.

Частный сад выгуливал детей, одетых в одинаковые кислотно-желтые формы дорожников со светоотражающими элементами и большими черными буквами «Ромашка», которые не увидел бы только слепой. Воспитанники, как и полагается, лезли во все щели, заставляя нервничать двух воспитателей все сильнее. Не выдержав, взрослые собрали таракашек и повели в ближайшее кафе — подарить себе пятнадцать минут тишины, а детям мороженое. Столики на улице споро сдвинули. Разноцветные носки на маленьких ножках нетерпеливо болтались взад-вперед похлеще ветряков, предвкушая сладкое.

— Давай тоже присядем, — попросила Мария Вениаминовна. — Тяжко…

— Конечно! — спохватилась внучка.

Светлана уже подхватывала старушку с другого бока и вела к плетеным креслам.

В ожидании заказа Люба внимательно рассматривала ветхое одноэтажное здание, волей неизвестного чиновника получившее вторую жизнь. Легкий косметический марафет, подлатать крышу, новые двери-окна — площадь для общепита готова.

«Вот бы и мне получить второй шанс», — горько подумала Люба, старательно сдерживая слезы. Бабушке ни к чему видеть отчаяние, ей еще тащить груз вины, который внучка, к сожалению, не сможет снять.

Тук. Тук. Тук.

Ноги ощутили слабую вибрацию, будто глубоко под землей забилось чье-то огромное сердце. Посуда тревожно зазвенела, предупреждая глупых людей, которые испугались, замерли, но никуда не сдвинулись, вернувшись к своим занятиям после пятиминутной тишины.

— Хочу уйти, — внезапно встала Мария Вениаминовна. — Не спокойно мне.

— Уже прошло, — попыталась успокоить внучка.

— Помоги, мне! — повысила голос старушка.

Молодая стажерка раздраженно закатила глаза. Чаевые проплыли мимо кармана. Пришлось уносить посуду и меню обратно. Зря только приветливо улыбалась.

Светлана помогла дошаркать подопечной до ближайшей скамейки, к которой ползли минут десять, и спешно открыла сумку. Старушка была взволнована, надо дать препараты.

— Что-то не так, — оглядывалась по сторонам, растирая морщинистые руки, старая женщина.

— Все хорошо, — Люба обхватила ладонями лицо бабушки, заставляя посмотреть на себя. — И у тебя, и у меня. Посмотри, со мной все в порядке. Не расстраивайся так пожалуйста, начинаю бояться за те..

— Я еще не впала в маразм!!! — гневно процедила Мария Вениаминовна, уперев руки в боки.

Раздался оглушительный хлопок. На секунду пространство замерло, а затем половина летнего кафе взлетела на воздух мелким крошевом. Хорошо, что задняя его часть. Ударная волна раскачала близстоящих людей будто кегли. Кто-то даже упал.

— Дети!! — воскликнули три женщины одновременно.

— Следи за ней, — грубо схватила Люба Светлану за кисть, прищурив глаза.

— Да.

Старушка охала, ковыляя вслед за убежавшей внучкой. Второй хлопок. Пол под летней верандой пошел трещинами и за секунду обвалился под визг замешкавшихся «ромашек». Воспитательницы бестолково заламывали руки, стоя у края, истерично вопя имена упавших детей. Двое мужчин бросились вниз в пролом. За ними последовал охранник кафе.

Вокруг стоял дикий гул и треск, слева бил фонтан — прорвало трубу. Собралась толпа зевак аккурат у края, бурно обсуждающая произошедшее. Дым, поваливший из недр здания, закрывал обзор, но это не мешало десяткам очевидцев щелкать камерами и записывать видео. Среди них было не мало крепких мужчин, что могли бы помочь выбраться пострадавшим, если они еще живы. Пустые советы сотрясали воздух вместе с притворным сочувствием.