Котёнок выпускает когти (СИ) - Артемьев Юрий - Страница 9

Зажав в правой руке обломок красного кирпича, я с силой шандарахнула Короля по голове, пытаясь попасть чётко по затылку. Он свалился как подкошенный лицом вниз. Подскочившему Жирдяю вломила ногой по яйцам. Пытаясь, конечно попасть по ним, так как из-за толстого живота определить место их нахождения было проблематично. Клопу я влепила оплеуху, прямо правой открытой ладонью по левому уху. Мелкого гада просто унесло в сторону. Но и мне нехило так прилетело сзади по голове. «Король» — пронеслась в голове мысль. Видимо мне так и не удалось его вырубить с первого удара кирпичом. Снова удар, ещё… ещё… Я снова провалилась куда-то далеко.

***

— Обратно я так и не вернулась…

— Да. Потому что от дикой боли, пронзённый веткой, очнулся уже я.

— Я это понимала, но почему-то мне было совсем неохота высовываться. Я сидела, там… глубоко. Мне было… странно. И хорошо, и плохо одновременно. И страшно. И страшно интересно. А потом, я как бы уснула. Такой чёрный-чёрный сон без сновидений. И только недавно мне захотелось снова проснуться. А тут Вы.

— Ну, во-первых: не Вы, а ты. А во-вторых: Мы! Мы теперь одно целое. Я и ты. Мы. Мы отомстим нашим врагам.

— А у тебя тоже есть враги?

— А как же. Конечно, есть. И их не меньше чем у тебя. А то и побольшебудет.

— Ты убьёшь Короля?

— Да.

— А Клопа с Толстым?

— Да…

— А Нонну? Эта старая сука всё знала. Ты же помнишь, как она пыталась выяснить что я помню, а что нет. И успокоилась, когда поняла что у меня амнезия…

— Это будет сложнее, но скорее всего тоже можно. С кого начнём?

— А это имеет значение?

— Пока не знаю. Надо подумать. Причём думать мы будем вместе.

— А убивать тоже вместе?

— Тебя это беспокоит?

— Ну… Я не знаю. Вдруг я буду тебе мешать. Как тогда в первый день.

— Да. В этом есть проблема. Когда двое в одной голове, можно и в ногах запутаться…

— Я могу уйти.

— Кстати, я так и не понял: Как ты это делаешь?

— Я и сама не знаю. Ухожу в себя, и всё… Меня нет. Я сижу далеко-далеко. Я всё вижу, но как бы со стороны. Как в кино.

— Надо, чтобы ты мне помогла освоить твоё тело, как своё. А я буду учить тебя тем приёмам, которыми я неплохо владел в прошлой жизни.

— Я постараюсь.

— Ладно. С этим после разберёмся. А пока надо всё обдумать. Ты пока действуй сама, а я посмотрю, понаблюдаю. Может и придумаю чего интересное. Ведь надо всё так сделать, чтобы на нас… На тебя…

— На нас. Смешно. Я в книжке читала про царя: Мы, Николай Второй…

— Да. Примерно так. Смешно, конечно. Но, наверное, надо выработать наше единое «Я», чтобы не путаться.

— Я и я. Тоже интересно.

— Хватит ёрничать. Как говорил Маугли: Мы с тобой — одной крови!

— Кто такой Маугли?

— Скоро выйдет такой мультфильм. Посмотришь. Тебе понравится.

— Расскажи!

— Я могу, конечно. Но. Не стоит портить удовольствия от просмотра шедевра. Там несколько серий. Первая возможно уже снята, ну или скоро снимут. А году примерно в 1973 все серии объединят в одну. И получится целый фильм.

— Ну, расскажи!

— Инга! Не будь маленькой…

— Бяка ты. Ладно. Шучу. Раз ты говоришь, что потом и сразу будет лучше. Значит так и надо. Я тебе верю. Но всё равно. Ты обязательно будешь мне рассказывать всякие истории перед сном.

— Договорились.

***

Почти каждый вечер с того памятного разговора, перед сном, я рассказывал Инге содержание книг и фильмов из будущего. Конечно, приходилось много объяснять. И про терминатора, и про хоббитов. А иногда мы просто засыпали оба без задних ног от усталости. Так как стали заниматься рукопашным боем. В конце коридора был запасной выход. Там почти никто не ходил. Иногда мужики курить выходили. Но ходячих больных на нашем этаже было мало. А тех, кто начинал ходить-курить… Их почти сразу либо выписывали, либо переводили в другое отделение.

Там на лестничных перилах было очень удобно отрабатывать растяжку. Растяжка у цирковой девочки была просто на отлично. А я ставил ей удары. Типа сокращённый курс молодого бойца. С ней было приятно работать. Я объяснил ей, что она не просто лупит кулаками в стену, а бьёт своих насильников. Обмотав кулаки медицинскими бинтами, Инга лупила в стену с такой яростью, что осыпалась штукатурка…

В тренировках и разговорах последний месяц пролетел незаметно.

Возвращение в интернат.

Выписка из больницы и возвращение в интернат произошло в начале ноября. Перед праздниками. Всё было так буднично и уныло, что прошло даже как бы незаметно для окружающих. Да, в принципе, всё так и было — незаметно. Меня никто не замечал. В больнице никто не заметил, как за мной пришла грустная женщина и пожилой мужчина с усами. Как подсказала мне Инга: учительница литературы и моя классная Раиса Степановна вместе с физруком Игорем Анатольевичем. Да… На физрука он мало было похож, с пузом и лысиной. Весь какой-то обрюзгший. Инга сказала, что физрук любил внезапно заходить в раздевалку к девочкам, когда они переодевались до или после урока физкультуры. С этим кадром всё стало ясно. А Раиса была какой-то заторможенной. Сухая, как вобла, со впалыми скулами. Такое ощущение, что это она, а не я выписывается из больницы после долгого лечения. Инга сказала, что Раису ученики за глаза зовут Крысой. Не знаю… Может это из-за созвучия Крыса — Раиса. А может и по какой другой причине. Пока неясно. Ладно. После разберёмся.

Мне принесли одежду. Пижама, что на мне сейчас — казённая, больничная. Но, похоже, что одежда, которую мне принесли тоже явно не моя. Коричневое платье, хоть и было чистым и выстиранным, но было настолько старым, что казалось ткань просто расползётся когда я стану надевать его. Да и размер был явно не мой. Платье мне было мало, несмотря на то, что я со своих сорока килограмм до больницы, на выходе имела меньше тридцати пяти. Зато трусы были на пару размеров больше и их пришлось подвязывать, чтобы не спадали. Штопанные колготки грязно-бежевого цвета. Их пришлось натянуть почти на грудь, чтобы не было морщин на коленках. Ботинки непонятного пола. Как бы так выразится: Унисекс. И серое пальтишко такого вида, что бомжи девяностых побрезговали бы. Я молча оделась и мы вышли на улицу.

После долгого нахождения в условиях больничного содержания, на свежем воздухе у меня даже слегка закружилась голова. Но я быстро взял себя в руки, и мы пошли на выход с больничной территории. До школы-интерната мы шли пешком. Пешком!!! Это заняло у нас как минимум минут сорок. Мы нигде не останавливались и ни о чём не разговаривали по дороге.

Я с любопытством пялился во все стороны. Для меня это была первая экскурсия по Москве своего нового времени. Многое изменилось с тех пор как я… Наверно не совсем правильно. Всё было вполне узнаваемо, так как этот район я знал неплохо. Но глаз всё время ловил несоответствие. Там того не хватает, а там дом, которого в будущем уже нет. Но основные ориентиры уже присутствовали. Так что, не заблужусь, если придётся путешествовать в одиночку. Без этих молчаливых провожатых.

В интернате мой приход тоже остался без должного вниманий. Пробегающие мимо школьники разного возраста лишь кидали на меня любопытный взгляд, но тут же отворачивались и бежали или шли куда-то себе дальше по своим делам.

Классная сказала мне, чтобы я шла в свою комнату. Я сделал тупое выражение лица и ответил, что ничего не помню. И понятия не имею куда надо идти. Подозрительно посмотрев на меня, но приняв мою версию, она сказала мне следовать за ней, и пошла по направлению к жилому корпусу.

Общаясь с Ингой я уже прекрасно знал и куда идти, и где что… Но мы договорились до последнего придерживаться версии о потере памяти. Поэтому Инга и пряталась сейчас чуть в стороне, чтобы моё неузнавание всего вокруг выглядело со стороны естественным и неподдельным. Ладно… Там посмотрим, что из этого выйдет. Ведь доктора все в один голос утверждали, что память вернётся. Особенно в привычной обстановке. Но они не сказали, когда это случится. И никаких прогнозов не давали. Говорили, что память может и вообще не восстановиться никогда. Так что пока будем держаться нашего плана. Ничего не помню. Ничего не знаю. Ну а то, что я согласилась с тем, что я Инга, и что я живу и учусь в интернате, то я просто поверила врачам и взрослым. Раз они так сказали, значит, так оно и есть.