Отступники (СИ) - Александрова Виктория Владимировна - Страница 41

…Он проснулся глубокой ночью. В небольшой комнате придорожного трактира стояла абсолютная тишина. Из небольшого окошка, возле которого располагалась его кровать, в комнату лился тихий лунный свет, и Джон увидел, что Кара спокойно спала рядом с ним (удалось снять комнату лишь с одной кроватью), не заметив его пробуждения.

Он откинулся на спину, натянул одеяло до подбородка и закрыл глаза, понимая, что, скорее всего, уже не заснёт этой ночью. В груди всё ещё горело, будто он проглотил язычок пламени. Джон как никогда чётко запомнил Анну из этого сна, одетую в одну лишь ночную сорочку, запомнил, как прикоснулся к её волосам — ещё таким длинным, почти до талии. Когда она явилась ему в виде призрака, её волосы были короче, чуть выше плеч. Видимо, она всё же их обрезала. Скорее всего, после того, что с ней сделал Гилберт.

Джон помнил, что подарил ей тогда маленький изящный кинжал, и прекрасно понимал, что воспользоваться им, чтобы защититься от Гилберта, она бы не смогла: сестра училась сражаться наравне с Джоном, но куда ей, шестнадцатилетней девочке, против высокого взрослого мужчины? Джон и сам с трудом справился с ним тогда, в ту роковую ночь…

А Анна была совсем беззащитна. И как он не понял этого, когда оставлял её одну?

Джон помнил их прощание и последний разговор. Да, это был сон, но слишком уж много у этого сна было общего с явью.

***

— Ты стал плохо спать, — заметила Кара.

Джон с трудом оторвался от своей овсянки, которую, впрочем, не ел, а просто перемешивал маленькой ложечкой.

Они сидели в главном зале небольшого придорожного трактира, где остановились на ночлег. Следовало продолжить путь как можно скорее, но Кара настояла на завтраке, и Джон согласился, хотя у него не было никакого аппетита, зато было полно сухарей и солонины в седельных сумках, чтобы перекусить в дороге, если аппетит вдруг вернётся.

Утром трактир пустовал; вчера вечером здесь было не протолкнуться, но сейчас оказались заняты лишь два-три столика и узкая деревянная лавка в дальнем углу. Там сидела лишь одна девушка в ярко-жёлтом платье с красными рукавами, её волосы были собраны в небрежный пучок, а алая помада на губах заметно размазалась. Но увидев, что Джон бросил на неё беглый взгляд, она кивнула ему и улыбнулась.

— Что, хочешь снять? — хмыкнула Кара, отпивая из своей кружки глоток воды. — Думаешь, в тёплых объятиях красивой девушки спать будешь лучше?

— Нет, ты что, — округлил глаза Джон и, кажется, покраснел.

Он никогда не снимал шлюх и никогда не приставал к первым встречным девушкам; за то время, что ему пришлось провести вне дома, он спал лишь с теми, от кого слышал явное согласие, и уж точно не за деньги. Это была скорее взаимопомощь, услуга за услугу. И во время войны он обходил стороной и лагерных шлюх, и тех, кто с ними водился.

— С чего ты взяла, что я плохо сплю? — попытался Джон вернуться к старой теме и даже отправил в рот небольшую порцию овсянки.

Кара закатила глаза.

— Всю ночь ворочался, попробуй не услышь, — сказала она. — Может, тебе настойку страстоцвета сделать? Правда, сейчас я его вряд ли в лесу смогу найти… Но, думаю, тут есть какая-нибудь травница, я найду у неё засушенный.

— Страстоцвет? — поднял бровь Джон и едва не выронил вилку от изумления — название травы его не вдохновило. — Ты всё-таки решила отправить меня к шлюхе?

— Господи, ну ты и… — Кара рассмеялась и не закончила фразу. — Я хочу, чтобы ты сам поспал и мне дал поспать спокойно хотя бы одну ночь. Страстоцвет — это успокаивающая трава.

Несколько мучительно долгих, тягучих минут они просидели молча. Джон с горем пополам доел свою овсянку. Нестерпимо хотелось эля, но он поклялся себе не пить утром, да и вообще поменьше принимать алкоголя. Особенно сейчас, в дороге, когда и за Карой нужен глаз да глаз, и всякая шваль шляется вокруг, причём не только воры и разбойники, но и разнообразная нечисть. Стоит отвернуться — и можешь лишиться не только кошелька, но и жизни.

Да, он всё ещё не мог полностью довериться Каре несмотря на то, что они вместе сняли с Гилины проклятие вампиризма, отбились от любвеобильных дриад и сбежали от буйного призрака, обладающего немалой силой. Вместе натерпелись страха. Вместе делили дорогу, кров и еду. Им уже довелось ночевать под открытым небом — позапрошлой ночью. Темнота застала их в пути, и до трактира они так и не дошли. Ночь была холодной и промозглой, и Джон отдал Каре свой плащ, чтобы она укрылась им, а сам почти всю ночь стоял в карауле. Он в тот момент сам не понимал, чего боится сильнее: внезапного нападения извне, неважно, от кого именно, или того, что Кара прикончит его во сне?

Ему-то было не привыкать ночевать под открытым небом, а вот Кара то и дело выражала своё недовольство тем, что ей пришлось улечься на холодную землю и накрыться одним только плащом. Она уверяла, что замёрзла и проголодалась, а солонина и сухари голод почти не утоляли, что в её волосах застряли листья и, кажется, какие-то насекомые.

Вот и сейчас Кара не преминула напомнить ему об этом.

— Вся моя одежда пропахла гарью, — пожаловалась она. — А ты знаешь, что жечь костры в лесу опасно?

— Я знаю, что без костра мы не смогли бы ни пожарить грибов, ни вскипятить воды, а ещё либо замёрзли бы — заметила, какие ночи стали холодные? — либо на нас бы напали какие-нибудь хищники, которые боятся огня. — Впрочем, оборотней тогда костёр не испугал, но они ведь и зверями в прямом смысле слова не были… — Элет никогда не жаловалась, — вздохнул Джон.

Он слегка приврал: Элет, хотя и спокойно и безропотно спала в лесу у костра, всё равно вряд ли была довольна таким положением дел. К тому же она всегда боялась сидеть на лошади за Джоном — опасалась, что упадёт, хотя он нарочно купил большое седло, на котором легко помещалось два человека. Зато Кара не боялась таких поездок, она просто крепко стискивала ремень Джона и полностью доверяла ему управление лошадью, изредка лишь прося либо чуть замедлиться, либо, наоборот, прибавить скорость.

Он вспомнил об Элет неспроста. Это их путешествие до боли напоминало Джону его прошлогоднее путешествие с Элет. Только вот, несмотря на обилие невзгод, опасностей, чудовищ и разбойников, тогда было… легче, что ли… если можно так сказать, уютнее… Ему не приходилось бояться Элет, хотя поначалу, конечно, Джон ощущал неконтролируемый страх перед её магической силой, но этот страх быстро прошёл, когда он понял, что у девушки, несмотря на её проклятый дар, было добрейшее сердце. Напротив, он защищал её, он доверял ей во всём и даже готов был отдать свою жизнь в её руки. Однажды так и произошло, когда им пришлось столкнуться с оборотнями, — и Элет не подвела.

Она спасла ему жизнь, и не раз, и чем в итоге отплатил он?

Джон понимал, что злится на Кару напрасно: вряд ли она собиралась занимать место Элет в его жизни. Ей просто была нужна его помощь. Она просто не хотела, чтобы кто-то из его подданных (да и из населения Кэберита в целом) узнал о том, что угрожает миру. Поэтому снова вышло так, что Джон отправился в опасный путь с девушкой, ведьмой, у которой была какая-то своя цель, а он отчасти случайно попался ей под руку. Да, у него был Ключ, но ведь Кара могла бы просто забрать его и найти себе другого спутника посговорчивее…

Из размышлений его вывел голос служанки, разносившей блюда:

— Чего-нибудь ещё, господа? — улыбнулась она, да так лучезарно, что Джон невольно улыбнулся ей в ответ.

— Мне воды, — попросила Кара.

Служанка кивнула и убежала.

— Элет и правда никогда ни на что не жаловалась, — вздохнула ведьма, возвращаясь к прерванному разговору. — Даже когда Жанетта… как бы помягче выразиться… — Джон бросил на неё пронзительный удивлённый взгляд, и ей пришлось ответить: — Даже когда Жанетта затаскивала её в свою постель.

— Мне она ни о чём таком не говорила… — растерялся он, едва не уронив ложку.

Точнее, Элет признавалась, что любила Жанетту, а та одаривала её своей милостью и всякими мелочами вроде гребней или колец, но о том, что между ними была какая-то более тесная, сильная связь, он не знал.