Наследие Древнего (СИ) - NikL - Страница 3

— Лучше о своей мамочке думай! Где она будет гнить без денег дорогого сыночка? — прорычал Кузнецов и вытащил из-за пазухи гранату. Выдернул большим пальцем кольцо, уронил её мне на грудь и навалился сверху. — Рано радовался, ублюдок!

ВЗРЫВ!

Я даже не осознал, что он сделал, а уже сверкнула вспышка, от грохота заложило уши, а внутренности опалило огнём. Где-то далеко жалобно мяукнул Борис, и я медленно уплыл в непроглядную темноту. Последнее, что я видел, — обугленная крыша и прилипшие к ней кусочки мяса.

Не знаю, сколько я дрейфовал в бесконечном абсолютном ничто: может быть, долгие годы, а может — мимолётные секунды. Я пытался открыть глаза, но веки намертво склеились. На краю сознания билось тревожное: меня разорвало гранатой, мне должно быть очень и очень больно! Однако моё тело омывала приятная прохлада, и, честно говоря, впервые за последние годы я чувствовал себя так… бодро. Вот как только встану — так сразу горы сверну!

Иногда я погружался в беспамятство, иногда — всплывал на поверхность. В очередной раз, когда мне казалось: ещё секунда, другая, и я, наконец, очнусь, — в этот момент я услышал негромкие голоса, доносящиеся словно из-под толщи воды.

— Мне нужен мой слуга, — говорил глубокий старческий голос. — Только мне решать, когда истечёт его контракт. Ещё рано! Да как он смел умереть… Пегасий выродок!

— Господин, но вы можете выбрать любого… — взмолился юный девичий голос. — Божественных бастардов больше не берегут. Люди забыли о них, превратили в легенды. Пожалуйста, господин! Выберите любого!

— И потратить ещё тысячу лет на воспитание? Возиться с беспомощным ребёнком?! — возмутился старик. — Но его душа… Её уже не вернуть. Хотя, с другой стороны, разве она так нужна?

— Что вы имеете в виду, господин?

— Сгодится любая. Желательно слабая, которую легко подчинить. Его тело продолжит службу, питаясь от новой души, — старик задумчиво хмыкнул и повторил: — Сгодится любая. Но лучше всего — душа из мира, где нет магии. Её легче всего будет сломать.

— Но он станет куклой, марионеткой… — осторожно заметила девушка. — Разве вы этого хотели?

— Я хочу, чтобы мои слуги чётко выполняли приказы, а не занимались бесполезной тратой времени. Так что — выбирай! Из всех моих детей у тебя самая лёгкая рука.

Голоса постепенно отдалялись и вскоре окончательно затихли, а я вновь погрузился в беспамятство. В сознание меня вернуло лёгкое поглаживание — ласковая рука взъерошила волосы, скользнула по лбу, подбородку, задержалась на шее и приятной тяжестью легла на грудь.

— Этот! — сказал знакомый девичий голос, и меня дёрнуло куда-то вниз, крутануло и выбросило в затхлый вонючий полумрак.

Первое, что вернулось, — сильная боль и холод. Я попытался встать, но ничего не вышло: шевелились у меня только глаза, да и то — с трудом. Я скосил взгляд и осмотрелся. Тесная камера, железные прутья, одинокий факел на каменной стене и вбитые в пол цепи, толщиной с три пальца. Змеились они ко мне, но больше я ничего не рассмотрел — обзора не хватало.

Тело было деревянным. В прямом смысле слова — когда мне удалось двинуть рукой, мышцы и суставы буквально заскрипели. Я дотронулся до бедра — ледяная кожа, твёрдая, как камень. Абсолютно сухой язык, лёгкие, отказываются дышать. Мне стало страшно.

Я что, труп?!

Я что, труп?

Гм, ну с учётом того, что на мне взорвалась граната, я просто обязан быть трупом, однако же… Вот он я — валяюсь в какой-то зловонной дыре и морожу задницу на каменной лавке. Последнее, что я помнил, — обгоревшую крышу собственной машины. Чёртов Кузнецов! Он хотел разорить мою фирму, а по итогу разрушил мою жизнь!

Неподъёмным грузом обрушились его слова: “Лучше о своей мамочке думай! Где она будет гнить без денег дорогого сыночка?” Меня ошпарило осознанием: мама теперь осталась один на один с болезнью. Сестра… Да что сестра?

Хорошо хоть, что я запретил её пускать к маме, иначе бы Наденька станцевала на моих костях — притащила бы весь свой кагал: и колдунов, и шаманов, и солнцеедов, и йогов. Хватит того, что сестрёнка в два счёта разорит мою фирму и спустит деньги на курсы ауроведения и чакрооткрытия.

Мне захотелось взвыть от отчаяния, но изо рта вылетел невнятный хрип. Так, стоп. Вдох-выдох, вдох-выдох. Надо мыслить рационально. Хогвартса не существует. Значит, можно найти логичное объяснение, что здесь, чёрт возьми, происходит.

Допустим, Кузнецов — жлоб. А он жлоб, это все знают. Так вот, этот придурок зажал денег на нормальную гранату, и взрыв вышел слабенький. Вспотрошило нас, конечно, но жизненно важных органов не задело. Или задело, но реанимировать можно. И не знаю, что там дальше случилось с Кузнецовым, а вот меня явно реанимировали и бросили в грязную выстуженную камеру. И я замёрз до такой степени, что окоченел.

Как труп.

На последней мысли я сбился. Бред какой-то. Как бы я ни пытался объяснить, почему выжил и очутился в тюрьме, которая очень сильно напоминала средневековую, ничего толкового не выходило. Может быть, это агония? Я когда-то читал, что перед смертью люди видят красочные галлюцинации. Какая же непруха — на меня что, розовых слоников не хватило? Только кандалы, только хардкор?

Поразмыслив, я решил, что проблемы следует решать по мере поступления. Первым делом я принялся активно двигаться. Ну как активно — миллиметр вправо, миллиметр влево. В какой-то момент мышцы и суставы перестали скрипеть, а по коже пробежало приятное тепло. Я так увлёкся, что испугался, когда в груди тяжело стукнуло.

Тук-тук.

Лишь через несколько мгновений я осознал, что моё сердце начало биться. Сначала — медленно, но с каждой секундой — всё быстрее и быстрее. Чёрт возьми, я действительно был мёр… Я оборвал себя на полуслове и сосредоточился на своём теле. Стрессоустойчивость, умение адаптироваться и смекалка — благодаря этим качествам я стал успешным бизнесменом. Благодаря им же я прямо здесь не сошёл с ума.

Чтобы заземлиться, я начал отсчитывать время. Через два часа я уже мог свободно шевелить пальцами, через три — крутить головой из стороны в сторону, через четыре — сгибать ноги. Очень медленно, но я восстанавливался и на исходе десятого часа смог, наконец, сесть и опереться спиной на стену.

Прекрасно.

Просто прекрасно.

Во-первых, я был полностью голым. А во-вторых, цепи не сковывали мои запястья. О нет! Они, словно ржавые змеи, обвивали мои руки, намертво врастая в кожу и мышцы. Бугрились от ладоней до плеч и спускались по туловищу, ползли по ногам и заканчивались на лодыжках. Я был оплетён ими с головы до пят.

Но что странно — от пола и до моих рук, до того места, где они соприкасались с моей кожей, цепи были коричневыми из-за ржавчины, насквозь гнилыми и хрупкими на вид. Но вот выше… Я внимательно себя осмотрел. Над сердцем цепи уже блестели в тусклом свете факела — с них осыпалась ржавчина, звенья выглядели крепкими и новенькими.

Я продолжал двигаться и наблюдать и увиденное мне совсем не понравилось: чем больше я восстанавливался, тем быстрее обновлялись цепи. Прикусив губу, я подтянул правое запястье к груди и попытался левой рукой сломать цепь. Бесполезно — пальцы были слишком слабы, бестолку царапали металл, соскребая ржавчину. На злости и упорстве я всё-таки смог поднять запястье чуть выше — ко рту — и вцепился зубами в цепь.

Крак!

Осколок зуба выпал изо рта. Я грязно выругался и рухнул на пол. Извиваясь, как гусеница, подполз к стене, испещрённой трещинами, — в одном месте из неё торчал острый край булыжника. Одно небольшое усилие, и он вывалится. Главное, чтобы не мне на голову. Раз, два, три… И ещё раз!

Когда я вытащил эту проклятую каменюку, пот с меня лился ручьём, а ноготь на указательном пальце почти оторвался. Очень хотелось сдаться, но я вспоминал о маме и находил новые силы. Цепь уже восстановилась на тридцать сантиметров от запястий — процесс был медленным, но мне казался необычайно быстрым. Время утекало сквозь пальцы.