Дело времени (СИ) - Белецкая Екатерина - Страница 8

Аквист тяжело вздохнул и кивнул. Фадан утешающее похлопал его по плечу.

— Очень больно? — спросил он с участием.

— А то ты сам не знаешь, — угрюмо ответил Аквист.

— Знаю. Не очень. Так, теперь рассказывай, что это за девушка такая.

Аквист ушел на кухню, вытащил из морозилки большой брикет с замороженным маслом, секунду подумал, потом положил брикет на стул и сел на него. Пострадавшей в неравном бою с хлопалкой попе сразу стало значительно лучше.

— Девушка… её зовут Бонни, она мастер по шляпам. Учится в Духовном слове…

— Она — греван?! — оторопел Фадан. — Она?!

— Ага.

— А какой? Черный или белый?

— Черно-белый, универсал.

— Интересно, — Фадан усмехнулся. — Вот такая воздушная фея, и читает проповеди? Причем черные?

— Ну, как видишь…

Пожалуй, тут стоит немного приостановить наше повествование и рассказать, кто же это такие, греваны.

На Раворе-7, на всем Раворе-7, существует одна-единственная религия. Она называется религией Триединого. И у этой религии существуют служители, которые так и называются — греваны. Служение у них исключительно добровольное, ни один греван не имеет права взять за своё служение ни единой монетки: как только он это сделает, он тут же греваном быть перестанет. Греваны живут, как им заблагорассудится. Они могут уходить жить в монастыри, существующие исключительно на самообеспечении, или могут жить в миру, точно так же, как и все другие граждане планеты. Такие греваны ведут совершенно обычную жизнь, работают на работе, заводят семьи, рожают детей. От остальных граждан их отличает лишь одно: они имеют подтвержденное право нести просветленное слово другим живущим. И делают они это с помощью белых или черных проповедей.

Проповедь греван может читать где угодно — хоть в лесу, хоть в поле, хоть на площади, хоть в общественном транспорте. Вообще везде. Желающие послушать могут остановиться, не желающие просто проходят мимо. Чаще всего греваны читают проповеди белого цвета. Это и жития святых, и различные назидательные истории, и показательные случаи из жизни самих греванов и их знакомых. В конце каждой истории должна находиться мораль, подтверждающая смысл рассказанного. По правилам, если кто-то остановился послушать гревана, уходить этот кто-то не имеет права, пока греван не закончит проповедь. Поэтому проповеди чаще всего читаются короткие, минут на пять-десять. Если, конечно, речь не идет о проповедях праздничных. Эти подлиннее. От пятнадцати минут до получаса. Это, конечно, проповеди белые.

Но бывают и черные проповеди. Они гораздо более жесткие, и порой даже жестокие, да и мораль в них зачастую злая, едкая. В таких проповедях греван имеет право критиковать всё, что пожелает, даже Триединого за несовершенство замысла, например, но чаще всего греван критикует порок, любой порок. И намекает, что за пороком обычно следует наказание.

Черная проповедь может быть совсем короткой, минуты на три, и читать её много сложнее, чем белую. Казалось бы, должно быть наоборот, но греван, если, конечно, он настоящий греван, в любой проповеди обязан выкладываться по полной, подтверждая и окружающим, и себе, что его служение — искреннее, и он сам действительно верит в то, что говорит. Женщины и гермо редко читают черные проповеди, обычно они становятся белыми греванами, а вот среди мужчин черные встречаются чаще, чем белые. Они обладают нужной суровостью и строгостью, ведь черная проповедь обязана и напугать, и просветить, и заставить серьезно задуматься.

Кроме проповедей греваны занимаются еще и другими делами. Например, они собираются для общей помощи — попросит какая-нибудь фабрика убрать территорию, а греваны тут как тут. Или — нужно сделать много подарков для детей на праздники, рук не хватает, и греваны спешат на помощь учителям и родителям из комитетов. Это, конечно, больше молодые греваны. Те, что постарше, занимаются своей работой, и хотя бы пару раз в неделю где-нибудь читают. Чаще всего — для небольшого круга, семьи и соседей по дому, например.

Есть, конечно, греваны-звезды. Их приглашают читать по праздникам на телевидение и радио, их проповеди распространяют, сохраняют. Но таких немного, да и не стремятся греваны к славе, ведь гордыня у них считается как раз пороком, а когда тебя возносят на пьедестал почета и поклонения — это первый шаг к гордыне и есть. А значит, это плохо. И этого лучше избегать.

Учатся греваны чаще всего вольным порядком, именно так училась Бонни в Духовном слове. Часть времени будущий греван проводит на своей обычной работе, а другую часть, обычно по вечерам, слушает наставников, пожилых греванов, и учит в большом количестве священные и околосвященные тексты. Ведь на экзамене может попасться любая тема, а по условиям экзамена проповедь по этой теме ты должен подготовить за час. Дисциплин у греванов не очень много, но к концу обучения они в той или иной степени знают и психологию, пусть по верхам, и философию, пусть не подробно, и историю (по мнению Фадана, они её не знают), и культурные течения, и два-три смежных иностранных языка, чтобы худо-бедно прочесть проповедь не только на своем родном наречии.

Теперь вы знаете, кто такие греваны, и почему Фадан удивился, узнав, что Бонни читает еще и черные проповеди.

— …не знаю, Фадан. Я правда не знаю, я с ней почти не говорил, — Аквист пожал плечами. — Но работа ведь и вправду совсем простая.

— А если она с ней не справится?

— С чем? На письма ответить? С чем там справляться-то?

Фадан вышел в кухню, строго посмотрел на Аквиста.

— Так, в общем, я решил следующее. Даем ей испытательный срок. На месяц. Если справится, хорошо. Нет, значит, нет.

— Спасибо, Фадан, — улыбнулся Аквист. — Ну что? Я их позову?

— Зови, — кивнул Фадан. — Познакомимся с вашей Бонни.

— Она не наша, — Аквист встал. — Она просто…

— Аквист! У тебя все штаны в масле!!! — Фадан всплеснул руками. — Ты на что сел?!

— А что… Ой!!! Мамочки!!! Фадан, что делать?!

— Возьми мои штаны, переоденься, — распорядился Фадан. — Позорище.

— Мне твои штаны будут до подмышек, — заметил Аквист.

— Закатаешь. Бегом!

Переступив порог домика Фадана, Бонни увидела весьма живописную картину. За рабочим столом, на котором высились горы книг и каких-то справочников, сидел высокий черноволосый рауф со строгим выражением на лице. Для пущей строгости этот рауф зачем-то нацепил себе на лоб сильные увеличители, что выглядело странно, потому что в книге, которая лежала перед ним, текст был более чем крупным.

Аквист, с которым она уже познакомилась, стоял рядом с этим самым столом. Одной рукой он пытался листать какую-то книжку, второй — поддерживал сползающие штаны, закатанные до коленей, причем правая штанина была закатана больше, а левая меньше.

— Проходи, — предложил Шини. — Знакомься. Это Фадан, он преподаватель истории и наш… ну… видимо, будущий скъ`хара. Да?

Фадан кивнул.

— Аквиста ты уже видела. Фадан, это Бонни.

— Очень приятно, — процедил Фадан, по лицу которого было видно, что приятно ему на самом деле не очень. — Бонни, расскажите о себе.

Аквист и Шини переглянулись. Они уже поняли, что просить Бонни о чем-то рассказать — штука небезопасная.

— О себе? — переспросил Бонни. — Ладно. Я переехала из Айдивиля, два года назад. Там жила с мамой, тремя папами и двумя братьями. Они мальчишки, младше меня. Еще школьники. Мама работает в ателье, мой папа — плотник, второй папа, который не мой — механик.

— А старший отец? — поинтересовался Фадан.

— Ооо… — Бонни закатила глаза. — Это была такая история! Сейчас расскажу.

Шини закрыл глаза ладонью.

— Вы видите, я беленькая, да? А оба брата у меня рыжие. Ну, как Шини примерно, только потемнее. Мой папа в свое время очень сильно влюбился, но тот мужчина уже был чужим скъ`хара, и не захотел бросать свою семью. А папа очень хотел, чтобы у него и мамы был ребенок от него, потому что он был ну очень красивый! Мама рассказывала, что он был блондин, и с голубыми глазами. Совершенно особенная внешность! И мой папа поехал следом за ними, когда они поехали отдыхать. У того мужчины было двое гермо. Но детей не было! Представляете, какой ужас?